Стефан Цвейг - Сергей Романович Федякин

покажет гостю и летнюю резиденцию императора Педро II, свергнутого в 1889 году, – после этого Бразилия стала республикой.

В воскресенье 23 августа министр иностранных дел Соарес организовал в честь Цвейга встречу в Жокей-клубе, где присутствовали дочери президента Жетулио Варгаса Альзира и Жандира, много других представительных дам и господ, с кем писатель фотографировался, охотно кокетничал, подписывал праздничные открытки, конверты и книги. Будучи истинным гурманом кофе, он высоко оценит местный сорт «Cafezinho» – настолько вкусный и ароматный, что напиться им было просто невозможно, и настолько горячий, что писатель тут же пошутил: «Думаю, собака с воем убежит прочь, если налить на нее несколько капель кофе». Вечером после торжественного застолья все присутствующие гуляли по парку Тижука, где писателю показали усадьбу британского адмирала Томаса Кокрейна.

В один из дней Цвейг будет принят лично президентом страны Варгасом. На приеме присутствовал весь состав кабинета министров и командиров флота, словно по военному приказу выстроившихся в шеренгу за автографами: «Варгас невысокий человек с настороженным взглядом, со средним уровнем знания французского языка. Он рассказывал мне о популярности моих книг в Бразилии и расспрашивал о Вене. Встреча прошла без формальностей» (из дневника 25 августа 1936 года).

За этим последовали визит в Институт истории и географии – «подписывал сотни книг до семи часов вечера», выступление в Бразильской академии в зале на тысячу человек с чтением глав из легенды «Погребенный светильник», выступление в Школе музыки с пацифистским докладом «Духовное единство Европы», написанным на французском языке в отеле за одну ночь (через четыре года этот доклад будет переименован в «Духовное единство мира»). Экскурсия в типографию издательства «Revista Brasileira» и штаб-квартиру отделения Пен-клуба, поход в казино и Элит-клуб. Незабываемые поездки на острова Пакета и Брокойо, райскую природу и красоту которых Цвейг сравнит с описанием у Шекспира острова Просперо в пьесе «Шторм». Ночная поездка к лагуне Родригу-ди-Фрейташ, напомнившей Швейцарию с ее мерцающим лунным светом в горах и бесшумными ночами в Альпах.

Не отменилась и чудесная поездка на апельсиновые плантации в Кампинас и неоднозначный с точки зрения впечатлений визит в Сан-Паулу. Мегаполис, который покажется австрийскому гостю неопрятным, хаотично застроенным, перенаселенным вперемешку сирийцами, итальянцами, японцами и арабами. Как это ни покажется странным, но мрачное впечатление скрасит экскурсия в тюрьму Карандиру, «пенитенциарное учреждение», где группа из тридцати заключенных, явно заранее отрепетировав, исполнит на немецком языке в честь почетного гостя национальный гимн Австрии! До слез растроганный, Стефан запишет в дневник: «Позировал с сочувствием к заключенным, все они были приветливо ко мне настроены».

Первого сентября в порту города Сантос он сядет на британский корабль «Highland Brigade» и направится в Буэнос-Айрес на конгресс, где с удивлением узнает, что его кандидатура всерьез рассматривается на пост президента Пен-клуба взамен ее предыдущего лидера Герберта Уэллса. По личным соображениям и привычке не высовываться столь ответственное предложение Цвейг отклонит, и в день открытия конгресса после речи президента аргентинского отделения Карлоса Ибаргурена (Carlos Ibarguren, 1877–1956) собравшиеся проголосуют за избрание на этот пост французского драматурга и писателя Жюля Ромена. Уточним, что избрание Ромена прошло отнюдь не единогласно. Категорически против его назначения голосовали писатели левых взглядов по причине того, что Ромен когда-то поддерживал дружественные связи с немецким молодежным движением национал-социалистов. Тем не менее большинством голосов его кандидатуру на пост президента утвердили.

На XIV конгрессе Пен-клуба присутствовали делегаты из сорока стран. Ряд государств отправили по несколько представителей – так, Австрию кроме Цвейга представлял журналист, писатель Рауль Ауэрнхаймер. В числе участников можно назвать Викторию Окампо, Клаудио де Соуза, Афранио Пейшоту, Альфредо Кана, Альфонсо Рейеса, Рут Бэдфорт, Жоржа Дюамеля, Эмиля Людвига, Пауля Цеха, Саула Черниховского. Можно отметить достаточно скромный «ранг» этих писателей – многие их более знаменитые коллеги не смогли приехать в неблизкую Аргентину или были заняты событиями в Европе, где обстановка становилась все более тревожной.

Шестого сентября в «New York Times» написали: «Буэнос-Айрес, Аргентина, 5 сентября. Сегодня здесь открылся четырнадцатый Международный конгресс Пен-клуба. Девяносто делегатов, представляющих тридцать девять стран, в мэрии посетили инаугурационную сессию в присутствии президента Аргентины Агустина Хусто». На последующих заседаниях каждое выступление участников переводили на четыре языка – испанский, французский, английский и немецкий. Когда Пьер Луис, французский писатель-модернист, зачитает список преследуемых фашистами немецкоязычных авторов, все встанут и выразят солидарность символической минутой молчания. На одной из фотографий Цвейг сидит за столом рядом с Эмилем Людвигом, произносившим обвинительную речь в адрес нацистов, творивших насилия и зверства над евреями. Когда Людвиг произнес слово «мученики», Стефан закрыл руками лицо и горько заплакал. Эта фотография с плачущим Цвейгом обойдет все полосы центральных газет Латинской Америки и Европы.

По завершении официальной программы участники побывали с экскурсиями в Академии литературы, Национальном комиссариате культуры, в оперном театре «Колон» и Жокей-клубе. Посетили школу имени Песталоцци, открытую в марте 1934 года владельцем газеты «Argentinisches Tageblatt» Эрнесто Алеманом при финансовой поддержке еврейского предпринимателя Рикардо Хирша: «По сердечности, с которой все население нового миллионного города относилось к нашему конгрессу, я понял, что мы здесь не чужие и что вера в духовное единство, которому мы посвятили всю нашу жизнь, еще жива здесь, действует и с ней считаются; что, следовательно, в наше время новых скоростей нас не разделяет более даже океан. Новая задача встала здесь рядом со старой: более широко и смело упрочить единство, о котором мы мечтали. Если я считал Европу потерянной с того последнего момента, когда увидел приготовления к грядущей войне, то под Южным Крестом я снова начал надеяться и верить»{402}.

Шестого октября на корабле «RMS Almanzora» с новыми надеждами на будущее Цвейг отчаливает «домой» в бурлящую Европу и спустя десять дней ступает на пасмурный берег в Саутгемптоне. За прошедший месяц ему довелось увидеть в Бразилии и Аргентине много миролюбивых людей: «Сюда еще не проникло очерствение, которое внесла Первая мировая война в нравы, в дух наций». Своими глазами увидеть первозданную, плодородную землю, никем не занятое пространство, «за крохотную крупицу которого в Европе государства воевали, а политики вели бесконечные дебаты». Безусловно, эта поездка оказала ключевое влияние на писателя при выборе им окончательного пристанища в 1941 году. Из письма, отправленного Роллану по возвращении в Лондон, становится понятным, от чего Цвейг особенно сильно испытывал страдания, глядя на обезумевшую Европу:

«Мой дорогой друг, возвращаясь из Южной Америки, хочу поделиться с Вами некоторыми впечатлениями. Они роскошны. Страны в высшей степени миролюбивы, страшный бич национализма их еще не задел, и между людьми – благодаря пространству между ними – меньше ненависти. На нас, европейцев, смотрят как на помешанных, и ведь они правы: когда видишь, сколько еще места на Земле, перестаешь понимать, отчего люди так цепляются за нашу Европу, – а там интенсивность их идеализма и оптимизма была