Наперекор судьбе - Пенни Винченци

– Оливер, он ведь совсем еще молод. Слишком молод. Остается лишь надеяться, что это временное увлечение. Или что он сам не считает это увлечение серьезным. Наверняка какая-нибудь жуткая девица.

– Ну почему она обязательно должна быть жуткой?

– Представляешь, она учится на медсестру. И вовсе не из-за войны. Оказывается, она и до войны хотела стать медсестрой. Явно не из тех девушек, которых нам хотелось бы видеть рядом с Китом.

– Но Кит выбирал подругу не для нас, а для себя. И потом, чем тебе не нравится карьера медсестры?

– По-моему, это вообще не карьера. Скучная, рутинная работа для тех, кто привык быть на вторых ролях. Где ее амбиции? Почему бы не взлететь повыше и не стать врачом?

– Дорогая, ты сейчас говоришь потрясающую чушь, – сказал Оливер. – Могу тебе напомнить: когда мы встретились, тебе было всего восемнадцать. Надеюсь, ты не считаешь, что наша встреча тоже была временным увлечением?

Новость застала их в Эшингеме во время ланча. Это была суббота, 15 июня. Венеция, бледная и усталая, заявила, что обязательно хочет повидать детей. Себастьян сказал, что и он не прочь навестить Иззи, и даже вызвался сесть за руль. Он и раньше был весьма опасным шофером, а теперь, когда у него ухудшилось зрение, его ошибка на дороге могла оказаться роковой. Венеция находилась в процессе переезда на Чейни-уок. Она уже рассчитала почти всех своих слуг.

– Нас повезет мой шофер, – сказала она. – В понедельник он уходит в армию. Думаю, не откажется прокатиться до Эшингема. А вы, Себастьян, можете спать во флигеле. Особенно после того, как дорветесь до дедушкиного портвейна.

Селия решила к ним присоединиться.

– Оливер, тебя мы не будем мучить. Я попрошу Барти. Она посидит с тобой. У Брансона выходной. Одного тебя в доме оставлять нельзя. Мало ли вдруг начнется налет?

– А ты не думаешь, что мы не вправе распоряжаться временем Барти? – спросил Оливер. – Вдруг у нее на субботу намечены какие-то дела?

– Ничего страшного. Посидит с тобой. Какие у нее могут быть дела в субботу?

Однако Барти, проявив столь несвойственный ей эгоизм, заявила, что тоже хочет поехать в Эшингем и повидаться с Билли.

– Я его с Рождества не видела. И потом, мне давно хотелось познакомиться с его Джоан.

– Ты могла бы найти для этого другое время, – холодно сказала Селия, но Барти стояла на своем, не желая упускать подвернувшуюся возможность.

Кончилось тем, что Оливера, не слушая его протестов, усадили в машину и тоже повезли в Эшингем.

Ланч был шумным. Четверка юных Уорвиков, никогда не отличавшихся дисциплинированностью, чрезвычайно обрадовалась приезду матери и торопилась продемонстрировать ей все, чему они научились за время жизни в поместье.

– Я могу освежевать кролика, – с гордостью заявил Генри. – Во время осады мое умение очень пригодится.

– А я могу запечь ежа, – похвастался Ру. – Прадед меня научил. Ежей запекают в глине. Он говорит, они потрясающе вкусные.

Элспет оказалась такой же смелой и талантливой наездницей, как и ее мать.

– Осенью возьму ее на охоту с гончими, – пообещала леди Бекенхем, с гордостью наблюдая за правнучкой.

Элспет на своей лошадке лихо преодолевала препятствия, расставленные по всему загону. Ее личико выражало предельную сосредоточенность.

Даже малютка Эми потребовала, чтобы мама и другие взрослые посмотрели ее изумительную запруду, устроенную на ручье, что протекал по нижнему лугу, невдалеке от дома. В результате там образовалась глубокая глинистая лужа. Эми вся светилась от гордости. Для нее это была не лужа, а водная преграда.

– Прадедушка говорит: когда немцы придут, они утонут в моем пруду. И монахини тоже утонут.

Объяснять, при чем тут монахини, досталось Иззи.

В результате ланч начался намного позже положенного времени. Едва успели сесть за стол, как в столовую вошел возбужденный лорд Бекенхем.

– Только что слушал выпуск новостей. Немцы принялись наводить в Париже свой порядок. Арестовывают людей, конфискуют приемники и так далее. Представляете, они бомбили этих бедняг на дорогах в районе Луары. Обочины усеяны ранеными. Немцы взрывают мосты. Жаль, меня там нет. Я бы этим немцам задал перцу.

– Папа, успокойся, – попросила заметно побледневшая Селия. – Я рада, что тебя там нет. Расскажи, что еще сообщали про Париж.

– Правительство, естественно, сбежало. Трусы проклятые. Бросили парижан на произвол судьбы, а сами свалили в Тур. Французская армия отступает. Просто бежит. Представляете? Де Голль в Лондоне, совещается с Черчиллем. Одному Богу известно, до чего они договорятся. Роммель наступает на Шербур и…

– Папа, я спрашивала про Париж. Были еще какие-нибудь новости?

– Я же тебе все рассказал. Поступают сведения о грабежах имущества, принадлежащего евреям, и о допросах многих американцев, оказавшихся в Париже, но…

Его перебил громкий голос Венеции, почти крик:

– Перестань! Не надо. Такого не может быть. Не сейчас. Это невозможно. Откуда они смогли так быстро узнать о евреях или американцах? Это просто дурацкие, беспочвенные слухи.

– Ошибаешься, Венеция. Би-би-си слухов не передает.

– Откуда тебе знать? Это слухи, слухи! Не рассказывай нам эту чепуху!

Дети округлившимися глазами смотрели на мать. Элспет заплакала.

– Венеция, будь добра, успокойся, – ледяным голосом велела ей Селия. – Ты лишь нервируешь детей.

– Нечего затыкать мне рот! – закричала Венеция, поворачиваясь к матери. – Я и так долго молчала. Если бы не ты… ты и твои гнусные идеалы и отвратительные друзья, Адель была бы с нами и мы бы не боялись за ее жизнь. А что теперь будет с нею, когда нацисты доберутся до их квартиры? Ты думала об этом? Ее схватят, интернируют, если уже не схватили. И мы больше ее не увидим. И это твоя вина, твоя! Я…

В дверях появился Шепард – дворецкий. Он был старше лорда Бекенхема.

– Не сейчас, Шепард, – сказал ему лорд Бекенхем, явно обрадованный его появлением. – Сейчас не самый лучший момент.

– Но ваша свет…

– Шепард, в чем дело? – нетерпеливо спросила леди Бекенхем. – Если вопрос касается ланча, мы можем еще подождать.

– Нет, ваша светлость. Вопрос касается не ланча, а телефонного звонка.

– А это тем более может подождать. Наверное, викарий звонит. Интересуется, сколько мальчишек будет завтра в церкви. Почему нам нельзя…

– Нет, не викарий, ваша светлость. Звонит мистер Брансон с Чейни-уок.

– Совсем не к месту, – заявила Селия. – То он просил отпустить его на субботу, то донимает нас звонками. Шепард, по какому поводу он позвонил?

– По поводу мисс Адели. Мистер Брансон получил звонок из Франции.

Воцарилась долгая, напряженная пауза. Глаза всех собравшихся устремились на дворецкого. Венеция, которая только что кричала на мать, плюхнулась на стул и схватилась за руку сидевшего рядом с ней Себастьяна. Лицо у нее было белое как мел. Селия поднесла руку к горлу и с напряжением сглотнула.

– Так что Брансон хотел сообщить о мисс Адели? – почти шепотом спросила Селия. – Она… Шепард, говорите.

– Она в Бордо, ваша светлость. Она хотела поговорить с вами. Она пыталась позвонить сюда, но это было очень трудно. Ее соединили только с Лондоном. С нею все в порядке. С ее детьми тоже. Но…

Дворецкий замолчал. Казалось, он охвачен каким-то невыразимым чувством. Венеция решила, что Шепард сейчас заплачет. Она снова встала, продолжая сжимать руку Себастьяна.

– Шепард, если она и дети живы, какие еще могут быть «но»? Говорите, не бойтесь.

Шепард посмотрел на нее, несколько совладал с собой и сказал, обращаясь не к Венеции, а к леди Бекенхем:

– Но она просила вам передать, ваша светлость… Она глубоко сожалеет, но она была вынуждена расстаться с вашей коляской.

Глава 30

– Это было похоже на мираж, – сказала Адель.

– Что именно?

– Отель. Тот отель в Бордо. После всей жути на дороге, после всех страхов, трудностей, опасностей… я не верила своим глазам. Ты даже не представляешь, какой грязной я была. Вся, с головы до ног.

– Да ты и сейчас далековата от состояния идеальной чистоты, – улыбнулась Венеция сестре.

Через девять дней после того неожиданного звонка Венеция приехала в Портсмут, чтобы встретить корабль, на котором вернулись Адель и дети.

– Видела бы ты меня тогда. Я целых пять дней не мылась. Совсем. Так, размазывала грязь холодной водой из кранов и деревенских колонок. Никто из нас не мылся. Правда, Нони?

– Правда. И попка у Лукаса стала совсем ужасной, – весело сообщила Нони.

Похоже, собственное немытое тело и волосы тревожили девочку намного меньше.

– Да. У него и сейчас в том месте ненамного лучше. Раздражение кожи.

– Нэнни с этим быстро справится.

– Нэнни! Я уже и забыла, что на свете живут такие удивительные существа. Венеция, тебе не понять, что значит ощущать себя живой!

– Наверное. Но зато я понимаю, что ты жива. И твои дети. Что было дальше? Почему отель показался тебе миражом?