Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Анатольевна Никитина

другой – очень твердая. Это было особенно заметно в вашей последней работе с Барри Коски: Татьяна в «Евгении Онегине» в Комише-опер в Берлине.

Асмик: Для меня это была не первая постановка этой оперы. Первый «Евгений Онегин» был в Вильнюсе. Потом я пела в Васиной Бархатова постановке. Потом у Чернякова в Москве. А потом уже был Барри.

Ирина: А была какая-то трансформация вашей Татьяны за эти четыре постановки?

Асмик: Они все очень разные, и все очень дороги мне. Но они были бы разные, даже если б это была бы одна и та же постановка. Потому что я меняюсь каждый день.

В Москве меня приняли как Татьяну, но я опасаюсь, что весь русский репертуар не совсем мой. Нет во мне русской героини. Эти оперы написаны для очень сильных девушек и женщин, а я другая, у меня этого нет ни в теле, ни мозгах. У меня другая ментальность.

Ирина: А чего не хватает? Какой-то покорности…

Асмик: Я не знаю. Речь идет о сильных женщинах.

Ирина: Но вы сильная? Вы же не слабая?

Асмик: Я сильная, но это другое. Ну вот слон сильный и тигр сильный, но это разные животные. И если люди приходят, ожидая увидеть классический портрет классической героини, то они никогда этого не увидят в моих спектаклях, потому что я не в силах этого сделать.

Ирина: Асмик, пожалуйста, недавно в «Пиковой даме» в Вильнюсе вы пели на сцене с вашей мамой. Какие ощущения были у вас на сцене?

Асмик: На самом деле, очень волшебное, очень волнительное ощущение, но мы с ней пели до этого в «Онегине». Она няню пела.

Ирина: А Вильнюский оперный дом родной для вас?

Асмик: Я в Вильнюсе в Национальной опере проработала полгода. Из него, кстати, я ушла из-за Васиной постановки, это была очень смешная история.

В Вильнюсе я пела «Евгения Онегина», когда Вася приезжал ставить там своего «Онегина», и мне сказали, что я должна пойти на прослушивание. Я говорю – я не буду этот спектакль петь в любом случае, потому что я уже пою эту оперу. Мне сказали: «нет, ты должна пойти». Я пришла на прослушивание, зная, что этот спектакль точно не буду делать. У меня даже ноты были не склеены, и пока я пела письмо Татьяны, у меня ноты вываливались, я останавливалась, поднимала с большой надеждой, что он скажет «спасибо, до свидания», но он этого не сделал. Он, конечно, хотел, чтобы я пела его Татьяну, и меня театр пытался заставить: «ты рабочий театра, ты должна». Я говорю – значит, с данного момента я здесь не работаю. Вот так получилось, что из-за Васиной постановки я ушла из театра, чему я очень рада, потому что раньше или позже я все равно это сделала бы. А потом уже Вася через год меня нашел для другой постановки в Санкт-Петербурге.

Ирина: Это было до создания вашей семьи?

Асмик: Да. Это было наше знакомство.

Ирина: А вы слышали до этого о Василии Бархатове?

Асмик: Нет. Я его не знала. Я потом пришла посмотреть его «Онегина», извинилась, сказала, что ничего личного, а потом в Санкт-Петербурге я пела у него «Русалку» Даргомыжского. Она уже для меня ставилась.

Ирина: То есть он знал, что вы «та самая Татьяна», и захотел из вас сделать «Русалку»?

Асмик: Да. Он меня сам нашел, сам предложил, и я согласилась. «Онегина» я у него потом спела спустя два года. Он и говорит – пришлось жениться, чтобы она моего «Онегина» спела.

Ирина: Ну, видит какой нетривиальный подход! В 2015 году состоялась концертная постановка оперы «Демон» на сцене Большого зала имени Чайковского. Режиссер Дмитрий Бертман выбрал Демона – Дмитрия Хворостовского и Тамару – вас. Это была ваша первая встреча с Дмитрием Хворостовским?

Асмик: На сцене да, в жизни нет. Дима был другом моего папы, и я его помню сколько себя помню.

Ирина: А вы ощущали, что вы не только с другом семьи, но с великим артистом находитесь на сцене?

Асмик: Конечно. В наше время быстрое личности как-то испаряются, поэтому быть рядом с личностью это дар. Такие люди ощущаются за секунду, они входят в любое пространство и меняют его. Мы живем в другом мире, но я еще застала тех людей, кто менял твое пространство, менял тебя. Это очень круто. Сейчас я их практически не встречаю, будем честно говорить. Почему? Я не думаю, что их нет, просто мы живем в других потребностях, и личности как-то замазываются массой. Личность в любом случае должна развиваться, а сейчас все хотят молодых. Я думаю, что из-за темпа просто нет возможности развиваться. Все хотят быстро стать знаменитыми, звездами и уже очень давно никто не хочет стать хорошим профессионалом.

Ирина: Да. Работать. Но это то, чему вас родители как раз очень здорово научили?