Творения, том 8, книга 1. Толкование на Евангелие от Иоанна. - Иоанн Златоуст

5. Ведь мы плачем и о тех, которые отправляются в дорогу и разлучаются с нами; но — не так, как отчаивающиеся. Так и ты, плачь. Как бы провожал отходящего в чужую сторону. Это говорю я не с тем, чтобы поставить вам в закон, но — по снисхождению. В самом деле если умерший был грешник, и много оскорбил Бога, в таком случае должно плакать, или лучше — не плакать только, потому что отсюда для него нет никакой пользы, но и делать то, что может принести ему некоторое облегчение, милостыню и приношения. А впрочем, и в этом случае нужно радоваться, потому что у него отнята возможность грешить. Если же — праведник, то еще более должно радоваться, потому что он находится в безопасности, и уже избавился от неизвестности будущего. Если это юноша, (должно радоваться), что он скоро освободился от окружающих нас зол. Если старец, — что он отошел, до сытости насладившись тем, что считается вожделенным. Но ты, забыв думать об этом, заставляешь рыдать служанок, как будто делаешь этим честь отошедшему. Это же — крайнее бесчестие! Честь для умершего составляют не плачь и рыдания, но священные песни и псалмопения, и добрая жизнь. Такой человек, отойдя отсюда, отойдет с ангелами, хотя бы и никого не было при его останках. А человек развратный, хотя бы целый город провожал его, не получит из того никакого плода.

Хочешь почтить умершего? Почти его иным образом, — милостынями, благотворениями, литургиями. Какая польза от многих рыданий? А я слышал еще и о другом тяжком зле; говорят, будто многие через плач привлекают к себе даже любовников, чрезмерностью своих воплей составляя себе славу жен, любящих своих мужей. Какое диавольское изобретение! Какая сатанинская выдумка! Доколе мы будем земля и пепел? Доколе — кровь и плоть? Воззрим на небеса, — подумает о духовном! Какая будет у нас возможность укорять язычников, какая возможность утешать, когда сами поступаем таким образом? Как будем беседовать с ними о воскресении? Как о всяком другом любомудрии? Как сами будем жить без страха? Ужели не знаешь, что от печали происходит смерть? Помрачая зрение души, печаль не только не позволяет ей видеть ничего должного, но и причиняет великий вред. Подлинно, когда мы предаемся излишней скорби обо умершем, тогда и Бога оскорбляем, и не доставляем пользы ни себе, ни отшедшему; а когда поступаем напротив, — и Богу благоугождаем, и приобретаем доброе мнение у людей. Если мы и сами не будем упадать духом, в таком случае (Бог) скоро уничтожает и остаток скорби; а если будем сильно огорчаться, Он предоставляет нас во власть печали. Если будем благодарить, — не будем скорбеть. Но как возможно, скажешь, не печалиться тому, кто потерял сына, или дочь, или жену? Я не говорю не печалиться, но — не печалиться без меры. В самом деле, если мы помыслим, что их взял Бог, что муж и сын были у нас смертные, то скоро получим утешение. Скорбеть здесь — значит требовать чего–то вышеестественного. Если ты родился человеком и смертным, то зачем скорбишь о том, что совершилось сообразно с природой? Ты ведь не скорбишь, что поддерживаешь жизнь свою пищей? Ведь не домогаешься того, чтобы жить без пищи? Так поступай и в отношении к смерти, и не ищи до времени бессмертия, когда родился смертным. Это определено однажды навсегда. Не скорби же и не сокрушайся, но переноси благодушно то, что для всех вообще законоположено. Печалься лучше о грехах: это — хорошая печаль, это — величайшее любомудрие. Итак, будем непрестанно печалиться об этом, чтобы там сподобиться радости, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 63

«Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа. Иудеи, которые были с нею» и проч. (Ин. 11:31).

1. Прибытие Иисуса Христа в Вифанию. — Иисус Христос прослезился о Лазаре. — 2. Иисус Христос пред открытым гробом, в котором тело начало разлагаться. — 3 и 4. Вера есть великое благо и источник многих благ. — Неоспоримое доказательство воскресения Иисуса Христа. — Против прелюбодеев.

1. Великое благо любомудрие, — разумею то любомудрие, которое у нас. У язычников все только слова и басни; а самые эти басни не заключают в себе никакого любомудрия, потому что у них все делается ради славы. Итак, великое благо любомудрие; оно и здесь уже вознаграждает нас. Так, кто презирает богатство, тот уже здесь получает пользу, потому что избавляется от излишних и бесполезных забот. Кто попирает славу, уже здесь получает награду, потому что не служит никому рабом, но бывает свободен истинной свободой. Кто желает небесных (благ), — уже здесь получает воздаяния, потому что, вменяя в ничто все настоящее, легко побеждает всякую печаль. Так вот и эта женщина за свое любомудрие получила здесь награду. В то время, как все сидели при ней — скорбевшей и плакавшей, она не ожидала, чтобы к ней пришел Учитель, не обращала внимания на (свое) достоинство и не была удержана скорбью. Скорбящие вместе с другими недугами имеют еще и ту болезнь, что желают быть в почете у присутствующих. Но в ней не было ничего этого, а как только она услышала (что Господь пришел), тотчас идет к Нему. «Иисус еще не входил в селение». Он шел не скоро, чтобы видно было, что Он не сам стремится к чуду, но идет по их просьбе. Или это именно хочет выразить евангелист словами: «поспешно встала» (ст. 29), или он этим показывает, что (Мария) побежала так для того, чтобы предупредить Его пришествие. Между тем она идет не одна, но влечет за собою и бывших в доме иудеев. Весьма благоразумно, поэтому, сестра и позвала ее тайно, чтобы не смутить собравшихся, и не сказала — зачем; иначе многие и удалились бы; а теперь все пошли за нею, полагая, что она идет плакать. Может быть также и чрез это (евангелист) снова уверяет в том, что Лазарь действительно умер. «И пала к ногам Его» (ст. 32). Она была пламеннее своей сестры. Она не устыдилась ни народа, ни худого мнения, какое имели о Христе (были многие и из врагов Его, которые и говорили: «не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер» (ст. 37)?). В присутствии Учителя, она отбросила все человеческое, и заботилась только о том, чтобы почтить Учителя. И что же она говорит? «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (ст. 32). Что же Христос? Теперь пока ничего не говорит ей; не говорит даже того, что сказал ее сестре. Тут присутствовало много народа, и не время было для таких речей. Он только смиряется и снисходит, и, чтобы уверить в Своей человеческой природе, тихо плачет и отлагает до времени чудо. В самом деле, чудо это было великое, — такое, каких Он совершил немного, — и чрез него многие должны были уверовать. Поэтому, чтобы оно не показалось народу невероятным, если бы совершено было без Него, и чтобы при всем величии не осталось без пользы, — Христос привлекает Своим снисхождением многих свидетелей чтобы не погубить добычи, и выказывает в Себе то, что было свойственно Его человеческой природе, т. е. плачет и смущается, так как скорбь обыкновенно производит плач. Потом Он обуздывает Свою скорбь (это именно и означает выражение: «запретил [34] духу» (ст. 33)), и тогда спрашивает: «где вы положили его?», — чтобы вопрос не был соединен с рыданием. Но зачем же Он спрашивает? Затем, что не хочет сам по себе приступить (к совершению чуда), но хочет все узнать от других и сделать по их просьбе, чтобы освободить чудо от всякого подозрения. «Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился» (ст. 34, 35). Видишь ли, что еще до сих пор Он ничем не указал на воскресение, и что Он идет как будто не для того, чтобы воскресить, но чтобы плакать? А что действительно казалось, что Он пошел с этим намерением, т. е. с тем, чтобы плакать, а не воскресить, это показывают иудеи, которые потому и говорили: «смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?» (ст. 36, 37). Даже и в несчастии они не оставили своей злобы. Но (Христос) намерен совершить дело, еще более удивительное: отогнать смерть, уже наставшую и овладевшую (человеком), гораздо важнее, нежели остановить смерь наступающую. Таким образом, они порицают Его тем самым, из–за чего следовало бы дивиться Его могуществу. Допускают до времени, что Он отверз очи слепому; но вместо того, чтобы за это дивиться Ему, они, из–за смерти Лазаря, клевещут и на то чудо, как будто его не было. Впрочем, не отсюда только видно, что они все были развращены, но также и из того, что еще прежде, нежели Он пришел и явил (Свою силу), они уже предварят Его обвинениями, не дожидаясь конца дела. Видишь, как превратно было их суждение?

2. Итак, Он приходит ко гробу и опять удерживает скорбь. Но для чего евангелист тщательно и не раз замечает, что Он плакал и что Он удерживал скорбь? Для того, чтобы ты знал, что Он истинно облечен был нашим естеством. Так как этот (евангелист), очевидно, более других говорит о Нем великого, то и о человеческих Его делах повествует здесь гораздо уничиженнее. О смерти Его он не сказал ничего такого, что другие, — именно, что Он был прискорбен, что Он был в подвиге; но совсем противное, — что Он и ниц поверг (воинов). Итак, что было опущено там, то он восполнил здесь, сказав о плаче. И сам Христос, беседуя о смерти, говорит: «имею власть отдать» жизнь Мою (Ин. 10:18), и не произносит ничего уничиженного. Поэтому–то, повествуя о страданиях, (евангелисты) и приписывают Ему много человеческого, показывая тем, что Его воплощение истинно. Так Матфей удостоверяет в этом, говоря о Его предсмертных муках, смущении и поте; а этот — повествуя о плаче. В самом деле, если бы Он не был нашего естества, то не был бы одержим скорбью, и притом не однажды, а дважды. Что же Иисус? Он нисколько не защищает Себя пред иудеями от их обвинений. Да и для чего было словами опровергать тех, которые тотчас же имели быть опровергнуты самым делом? А между тем это (опровержение) было не так тягостно и более могло пристыдить их. «Иисус говорит: отнимите камень» (ст. 39). Почему же Он не воззвал и не воскресил его, не будучи еще на месте? А особенно, почему Он не воскресил его, когда камень еще был навален. Кто мог голосом подвигнуть мертвое тело и опять одушевить его, тот, конечно гораздо более мог тем же голосом подвигнуть камень. Кто своим голосом дал возможность ходить обвязанному убрусами и связанному по ногам, тот гораздо более мог подвигнуть камень. И что я говорю? Он мог бы сделать это и не находясь на месте. Для чего же не сделал? Для того, чтобы их самих поставить свидетелями чуда, чтобы они не говорили того же, что говорили о слепом: это — он, это — не он. Самые руки их и самое пришествие их ко гробу свидетельствовали, что это — он. Если бы они не пришли, то, пожалуй, подумали бы, что видят призрак или одного вместо другого. А теперь, когда пришли к месту и отняли камень, когда получили повеление разрешить от уз обвязанного пеленами мертвеца, когда друзья, вынесшие его из гроба, узнали по самым пеленам, что это — он, когда при этом находились самые сестры, и одна из них сказала: «уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе» (ст. 39) — теперь все это уже достаточно могло заградить неблагонамеренным свидетелям уста. Для того Он повелевает им отнять камень от гробы, чтобы показать, что Он воскрешает именно Лазаря. Для того и спрашивает: «где вы положили его» (ст. 34)? — чтобы те, которые сказали: «пойди и посмотри» (ст. 34), и которые привели Его, не могли сказать, что Он воскресил другого; чтобы и голос, и руки свидетельствовали: — голос, говоривший: — «пойди и посмотри», — руки, отвалившие камень и разрешившие повязки; также — зрение и слух, — слух, так как слышал голос, — зрение, так как видело исшедшего (из гроба); равно и обоняние, так как оно чувствовало смрад, — «уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе». Итак, справедливо я сказал, что эта женщина ничего не поняла в словах Христовых: «если и умрет, оживет» (ст. 25). Смотри, что она здесь говорит; (она считает) это дело уже невозможным по продолжительности времени. И подлинно, дело было необычайное — воскресить четверодневного и предавшегося тлению мертвеца. Ученикам (Христос) сказал: «да прославится Сын Божий» (ст. 4), указывая на Себя самого; а жене этой говорит: «увидишь славу Божию» (ст. 40), разумея Отца. Видишь ли, как немощь слушателей служит причиной разности изречений? Он напоминает о Своей беседе с нею, как бы укоряя ее за то, что она не помнит (Его слов); или же Он теперь не хотел приводить в смущение присутствующих, и потому кротко говорит: «не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию» (ст. 40)?