Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

Тонкс опять вздохнула, словно жалея, что дементоры так не вовремя покинули место своей службы и лишили тюрьму ее главной отличительной особенности.

— Линг, что случилось с Дамблдором? — вдруг спросила она.

— А ты не знаешь? — Я даже не удивился ее вопросу, словно подсознательно его ожидал.

— Если б знала, не спрашивала, — грустно усмехнулась Тонкс.

— Я имел в виду, ты не можешь определить тип чар, или проклятия, или чем бы это ни было, по результату их действия?

Тонкс как-то странно посмотрела на меня и ответила:

— Это темное проклятье, а я не настолько хорошо разбираюсь в Темных искусствах, чтобы определять подобные вещи на глаз.

— Вот видишь, — сказал я серьезным тоном, — в нашей образовательной системе все же существуют небольшие пробелы.

Тонкс сделала вид, что не заметила этой фразы.

— Ну откуда мне знать? — я пожал плечами. — Он же не докладывает о своих делах… И вообще, с чего ты вдруг решила, что я в курсе?

Тонкс вздохнула в третий раз.

— Ладно, — сказала она. — Пойду обратно, мне скоро на дежурство заступать.

— Давай, — ответил я и ненадолго задержался у ворот, глядя, как она неторопливо уходит по дороге в Хогсмид, опустив голову, словно у нее под ногами было нечто интересное.

Клайв Пирс держал меня в курсе продвижения работы по созданию каталога. Несмотря на перегруженный и суетный пятый год, мне все же удавалось выкроить время для новых картин, да и творческих кризисов больше не было, а потому наша переписка проходила хоть и не часто, но регулярно. "Я не хочу каким-то образом влиять на вашу тематику и стиль, — сообщал мне Пирс в последнем письме, — однако должен заметить, что по всеобщему мнению наиболее удачными у вас являются портреты. Каким-то образом вам удается воспринимать и передавать вид и сущность обитателей тех пространств, которые с точки зрения большинства людей считаются вымышленными или пребывающими за пределами физики нашего мира. Похожий дар свойственен многим художникам, однако уникальность его состоит в том, что каждый из них настроен на собственные частоты, гармоничные только с его мировосприятием и ничьим иным. Не считайте мои слова рекомендацией — нам одинаково интересно все, что вы пишете. Я говорю это на тот случай, если вы вдруг решили, что данная тема могла приесться и надоесть…"

Действительно, весь этот год я писал одни портреты, и под конец мне начало казаться, что кроме них я уже ни на что не способен. Попытавшись изобразить что-то совершенно иное, я потерпел неудачу и решил вернуться к тому, что получалось лучше всего. Гостиная Слизерина вновь оказалась уставлена картинами, над которыми я постоянно трудился, и не раз сквозь стену нашей гостиной в коридор выплывал с довольным выражением лица Кровавый Барон, в очередной раз посещавший мою временную выставку.

В это лето помимо живописи, лесных и садово-огородных работ я вел активную переписку. Все началось со статьи в "Ежедневном пророке", которому вздумалось напечатать подробный отчет о стычке в Министерстве. Поскольку достоверного источника у них не было — судя по всему, к непосредственным участникам сражения журналисты не обращались, — сведения безбожно исказили, ухватив, однако, суть: Гарри Поттер вынудил Волдеморта обнаружить себя и тем самым доказал, что весь прошлый год Дамблдор, которого министерство обвиняло во лжи и паникерстве, говорил о его возвращении правду. Начав читать, я было обрадовался, что мое имя не упомянуто среди имен остальных, но потом радость испарилась — статью завершала история о появлении в атриуме патронуса-тени, которых, судя по исторической справке, не наблюдалось аж с середины 19 века.

"Последний раз патронус-тень, — писали в статье, — то есть синтез патронуса-защитника и смертоубийственной тени, вызов которой непременно заканчивается гибелью колдуна и всех, кто к несчастью оказался в это время рядом с ним, был зарегистрирован в 1866 году у волшебника по прозвищу Кристобаль Свирепый, наводившего им ужас на все ближайшее к его поместью население, в том числе и маггловское, вследствие чего он был оштрафован на сумму в тысячу галеонов и, наконец, прекратил свое дикое развлечение. Конечно, доказательств того, что с тех пор в Британии ни у одного волшебника не появлялось патронуса-тени, нет, однако патронус, что предстал перед изумленными служащими — свидетелями поспешного отбытия из Министерства темного колдуна, называющего себя Лордом Волдемортом, — определенно представляет собой эту редкую разновидность, о которой идет речь в гримуарах и работах средневековых магов, когда к подобным патронусам (а точнее, к их обладателям) относились более терпимо, чем в наше тревожное, беспокойное время. Отсюда можно сделать ясный вывод: в Хогвартсе учится волшебник с патронусом-тенью, а тот факт, что он прибыл в Министерство вместе с Гарри Поттером, указывает на их близкие, дружеские отношения…"

Через пару дней ко мне прилетело сразу три совы — от Нотта, Пирса и Полины. Все они писали примерно одно и то же, до глубины души потрясенные тем, что я не сообщил им о своем патронусе, и даже требуя прислать его, чтобы посмотреть, как он выглядит.

В отсутствие отца Нотт проводил лето у своей тетки и, по его словам, подыхал с тоски, окруженный домашними попугаями и мелкими собачонками, без конца путавшимися у него под ногами. "Здесь совершенно нечем заняться, — писал он, — я даже все домашние задания сделал…" Пирс, просвещенный отцом обо всех свойствах патронуса-тени, выражал надежду, что я умею им управлять, потому что по возвращении в Хогвартс ему бы очень хотелось взглянуть на него. Самое эмоциональное письмо пришло от Полины, большой любительницы кровожадных существ и экстремальных событий.

"Не нужно большого ума, чтобы догадаться, чей это был патронус! — писала она, и я буквально видел возмущенное выражение ее лица, когда она выводила эти строки. — Как ты мог промолчать о такой редкости! Если ты хорошо им владеешь, пришли его мне, а если нет, то очень советую научиться, потому что, как только я вернусь в школу, твоя жизнь превратится в ад, если ты мне его не покажешь!"

То, что моя жизнь в новом учебном году может превратиться в ад, я охотно верил и без обещаний Полины. После нашей встречи с Волдемортом и такого неожиданного ее завершения я не представлял, что он теперь обо мне думает, и решил, что показателем его отношения послужит поведение Малфоя. Беллатриса Лестрейндж, которую авроры так и не поймали, оказалась родной сестрой его матери, а это значило, что Малфой должен иметь хотя бы общее представление о том, хожу ли я до сих пор у Темного Лорда в фаворитах, или мое имя переместилось в список его врагов. Сентябрь приближался, и начала учебного года я ждал со все возрастающим нетерпением. Мои оценки за экзамены оказались лучше, чем можно было предполагать: ни одного "удовлетворительно" — даже по истории удалось заработать "выше ожидаемого". Обилие свободного времени, которое предназначалось для более глубокого изучения выбранных предметов, отсутствие в моем расписании астрономии и совсем иной уровень задач на уроках — все это делало шестой курс чрезвычайно привлекательным, и последнюю неделю августа я едва ли не считал оставшиеся до начала занятий дни.

Глава 47

— Ну, готовься, — первым делом сказал Пирс, опускаясь за стол напротив меня.

Ученики постепенно наполняли Большой зал, все преподаватели во главе с директором уже сидели на своих местах, и вскоре после своего прихода я заметил, как Полина, Пирс и Нотт расходятся у дверей, направляясь к столам факультетов. Полина поймала мой взгляд, нахмурилась и погрозила кулаком. Я засмеялся.

— Слышал бы ты, что она говорила, — продолжал Пирс. — Особенно летом. Очень на тебя обиделась.

— Ты опять у них гостил? — спросил я, имея в виду Мазерсов.

— Ага, — Пирс кивнул. — Фотки покажу, кстати.

— Я в поезде чуть не сдох от голода, — сказал севший рядом Флетчер, озирая жадным взглядом пустые блюда и чаши. — Скорей бы ужин.

Скоро в зал вошел Малфой со свитой. Он выглядел крайне довольным, веселя окружавших его слизеринцев каким-то рассказом, и наверняка не преминул бы меня поддеть, если б знал, что Темный Лорд разочарован моим поведением в Министерстве. Однако Малфой не обратил на меня внимания и уселся с компанией поодаль, из чего я сделал осторожный вывод, что пока, скорее всего, сохраняю прежний статус-кво.

Тем временем к учительским столам поспешно направлялся какой-то усатый толстяк в бархатном жилете, с перекинутым через руку пиджаком. Добравшись до Дамблдора, он сердечно его приветствовал, а потом начал здороваться со всеми преподавателями, которые кланялись и улыбались в ответ. Даже Снейп привстал, чтобы пожать ему руку. Судя по всему, все они были отлично знакомы.