Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

не афишировал. Благодаря ему мы наградили тех, кто теперь определяет элиту ныне существующего пласта культуры. Я вдруг осознала, как много значил «Триумф». Именно эта премия – без идеологизации, без табели о рангах, без телефонного права – высветила, вывела на первый план людей, которые действительно сыграли существенную роль в искусстве.

Очень много говорили, что проект «Триумф» затеян Березовским для рекламы, прославления своего имени. Но никто никогда и нигде не читал его интервью, в которых он бы упоминал свое финансовое участие в «Триумфе». Я не знаю больше ни одного такого спонсора премии или проекта. А как можно было бы возвеличить себя как мецената культуры всея Руси, каждый год появляясь на телеэкранах рядом с выдающимися мастерами, нашими лауреатами! Уже не говоря о молодых – с 2000 года присуждалась молодежная премия «Триумф». Полина Агуреева, Максим Галкин[53], Евгений Гришковец, Чулпан Хаматова, Рената Литвинова, Кирилл Серебренников[54], Земфира[55]… Вся элита сегодняшняя, от сорока до шестидесяти, они все, за редким исключением, были отмечены «Триумфом».

Значение «Триумфа» в итоге превосходит даже мое собственное понимание того, что сделано. «Триумф» был не просто проектом, не просто премией, не просто работой. Сколько бы ни говорили плохого о 90-х годах, тогда была свобода создавать какие-то совершенно новые организмы в культуре, которые до этого, из-за советской цензуры, были абсолютно невозможны. Я соберусь когда-нибудь и перечислю, что было создано в начале 90-х и как пространство нашей страны, в особенности Москвы и Петербурга, покрылось этими новоявленными очагами культуры, производившими необычное искусство: от галерей до театров. Появлялось все с такой быстротой и в таких разных стилях, будто никогда и не было никакого социалистического реализма.

Самое потрясающее – Березовский никогда не вмешивался в работу. Лишь один раз спросил об одной очень крупной певице: почему ее не выдвигают на премию «Триумф»? Я ответила: выдвигали, но она не проходила по голосованию. Поскольку я не могла говорить, кого выдвинули, то Борис Абрамович никогда и не знал, кого выдвигают. Он никогда не был не только на закрытых заседаниях жюри, но и на голосовании, не вмешивался, не предлагал, не возмущался, что два или три раза получили премию люди, которые его поносили и участвовали в кампании по его травле. Я или наш директор звонили ему первому, когда голосование заканчивалось, и быстро сообщали результат, поскольку на драгоценных изделиях нужно было выгравировать имя.

От момента объявления до пресс-конференции и вручения проходил месяц, за который все оформлялось документально.

Расскажу один из тайных моментов, про Юрия Шевчука[56]. Первую премию из музыкантов этого направления получил Борис Гребенщиков[57], а потом Шевчук. Когда в интервью его спросили, как он относится к этой премии, он сказал, что откажется от нее. Однако через несколько дней позвонил, попросил забыть про это. Сказал: как только он увидел состав жюри, которое присудило премию, то испытал счастье, и берет свои слова обратно.

Юра, как и все лауреаты, дал большой концерт в честь фонда «Триумф». Это было негласное условие, моя установка, что искусство этих людей принадлежит не жюри, а зрителю, стране. Каждый из них дал большой бесплатный благотворительный концерт в честь «Триумфа». В том числе и Земфира[58], которая пела в Большом зале ЦДЛ, о чем ей потом часто напоминали, поскольку она не выступала в залах, где нельзя топать, курить и кричать.

Премия постепенно расширялась: начались фестивали, были персональные вечера победителей. То есть плодотворное поле разностилья увеличивалось с течением лет и событий.

Вспоминая то время, я думаю, как счастливо оно было для всех нас. Я была буквально одержима работой в «Триумфе». Сколько молодых писателей, художников, артистов, режиссеров реализовали, полнее раскрыли свои таланты благодаря нам! Конечно, была и другая сторона – кто-то рано или поздно узнавал, что выдвигался на премию, но не получил ее. Кто-то понимал: это рабочий процесс… а кто-то начинал видеть во мне врага, думая, что это я подстроила, что там от меня все зависит. Знали бы они, что половина кандидатов, которых я выдвигала в тайном голосовании, не проходили через сито жюри! Но я же не имела права об этом говорить.

Пик успеха «Триумфа», воспринимаемого как некое братство художников, словно опрокинувших 60-е годы в 90-е, совпал с жаждой нового искусства, уже освоившего пласт творений, запрещенных и положенных на полку.

К сожалению, рядом со счастливыми воспоминаниями нередки грустные.

В первые же дни бесед и обсуждений проекта «Триумф» в Доме приемов ЛогоВАЗа я была абсолютно очарована этим особняком на Новокузнецкой, 40. Эти залы, голубой, розовый, эти хрустальные люстры – все это было восстановлено, отреставрировано ЛогоВАЗом: мэрия Москвы сдавала в аренду памятники архитектуры только при условии их реставрации.

Когда не стало «Триумфа», но еще был жив Борис Абрамович, я пришла туда посмотреть на картинную галерею, устроенную там Рафаэлем Филиновым, президентом нашего фонда. Но все было уже не то. У меня осталось лишь ощущение отчаяния, горечи, поскольку мы очень сроднились с этим местом: 18 лет наши праздники проходили здесь… Больше я там не была.

Особая тема – фестивали «Триумфа» в Париже.

Глава 2

«Триумф» в Париже

Весна 2017 года

Я придумала для этого фестиваля выставку художников. Понимала, что соревноваться с выставками Парижа, всемирного города художников, новаторов, модернизма, нелегко. Но вот кто был представлен на той выставке: Резо Габриадзе, Рустам Хамдамов, Давид Боровский, Эрнст Неизвестный, Юрий Норштейн. И – Андрей Вознесенский с его видеомами. Их имена, разумеется, были известны Парижу, но… сейчас парижане рассматривали это чудо странного видения людей, которые занимались совершенно другими областями искусства. У нас бывало по пятьсот посетителей в день.

Я привезла в Париж и надумала показать фильм Сергея Бодрова «Кавказский пленник» до того, как он будет показан на Каннском фестивале. Но Каннский фестиваль имеет одно неукоснительное правило – правило премьерного, первого показа.

Как быть? Наш посол в Париже академик Юрий Рыжов, впоследствии председатель жюри «Триумф-наука», нашел помещение для показа и устроил обед, на который пригласил Клода Шаброля, других знаменитостей, официальных лиц из дирекции Венецианского кинофестиваля.

Было очень шумно, весело. Мы уже выпили хорошо, все рассказывали веселые истории о том, что, где и с кем происходило. Я рассказала, как у нас Горбачев объявил антиалкогольную кампанию. А у меня в это время шла повесть в издательстве «Советский писатель». Цензура моментально обнаружила крамольный эпизод: в вагон, набитый пассажирами, вошли трое пьяных и устроили там дебош. Мне сказали: «Какие пьяные? Сейчас водка, слово и понятие „пьяные“ исключаются. Надо, Зоя, это вычеркнуть». Я думала-думала