Забытая история любви - Сюзанна Кирсли

Но мне эти слова больше напомнили чужую историю. Я улыбнулась.

— Нас судьба не старалась друг от друга отвести навечно.

— Да, наверно. Разве что Стю старался.

Он уже задремал. Я слышала это по его голосу. Он всегда засыпал легко, как большой ленивый кот, стоило ему закрыть глаза, и через несколько секунд он уже спал, пока мой разум продолжал бурлить разрозненными образами и обрывками мыслей.

Я почувствовала на шее его дыхание, ощутила спиной тепло его тела, словно щитом закрывавшего меня от неистового ветра, который даже сейчас, казалось, стремился пробиться в дом сквозь окна. Так я лежала и думала, когда услышала щелчок. Сначала я не поняла, что произошло, но потом увидела, что свечение электрического обогревателя начало тускнеть.

— Нет, только не это. Электричество выключилось. Этот ветер…

— Это не ветер, — сказал Грэм. — Это счетчик. Он еще днем был почти на нуле, я хотел поправить, но забыл. Извини.

— Давай я поправлю.

Но Грэм придвинулся ко мне поближе.

— Пусть, — тихо пробормотал он мне в плечо. — Мы не замерзнем.

Мои глаза закрылись, я тоже начала засыпать. А потом вдруг до меня дошло, что он только что сказал. Глаза тут же распахнулись, сна как не бывало.

— Грэм?

Но он уже крепко спал.

«Может, это и совпадение, — подумала я, — но он уже дважды произнес слова из моей книги, слова, сказанные Мори Софии». А Мори был похож на него только потому, что я захотела его сделать похожим на него… Ведь это я сделала его похожим на Мори, верно? Или… Не может быть, чтобы у настоящего Мори были глаза цвета зимнего моря, как у Грэма и матери Грэма…

«Моя мать была из семьи, которая очень давно живет в этих краях», — однажды сказал он мне.

Мне представилась девочка с темными вьющимися волосами, которая когда-то, много-много лет назад, бежала, раскинув руки, по берегу. Девочка, которая здесь выросла, наверное, вышла замуж и завела своих детей. Интересно, кто-нибудь занимался изучением корней семьи Грэма? И, если я сама возьмусь за это, выясню ли я, что к их роду относится и семья рыбака, некогда жившая в домике к северу от Буллерс оф Бьюкен?

Это тоже казалось абсолютно невозможным. Слишком похоже на роман, чтобы быть правдой. И все же девочка, играющая на берегу, не шла у меня из головы. В гудении ветра за окном мне послышался знакомый голос, и снова, как в первый день в этом доме, до меня донеслись слова Софии о том, что ее сердце навсегда отдано этому месту. А потом я услышала, как ей ответила графиня: «Если твое сердце хочет остаться здесь, в Слэйнсе, пусть. Я позабочусь о нем. И, даст Бог, я еще дождусь, когда оно приведет тебя обратно».

Я лежала в кровати, прислушиваясь в темноте к ровному дыханию Грэма, и вдруг мне показалось, что сердце Софии соединилось с моим, заполнив какую-то маленькую пустоту в нем, отчего то обрело полноту и целостность. Грэм у меня за спиной пошевелился, как будто тоже это почувствовал, а потом его рука, теплая, твердая, надежная, легла на меня, я покрепче прижалась спиной к его груди, мне сделалось спокойно, я зарылась лицом в подушку и заснула.

О персонажах

Работа над любым историческим произведением основывается на изучении жизни действительно существовавших людей. За несколькими исключениями (маленькая Анна, слуги в Слэйнсе и София) все персонажи из повествования о восемнадцатом веке реальны, и их действия ограничены рамками того, что происходило на самом деле.

Выяснять, что в действительности происходило в 1708 году, не так-то просто. Все стороны, принимавшие участие в тех событиях, преследуя свои цели, старались скрыть правду, и даже записям современников нельзя доверять полностью. Многим я обязана Джону С. Гибсону за его краткую, но мастерски изложенную историю вторжения под названием «Разыгрывая шотландскую карту: франко-якобитское вторжение 1708 года» — именно эта книга вдохновила меня на написание романа об этом времени. А также удивительно подробным воспоминаниям полковника Натаниэля Хука, которые были опубликованы в 1760 году как «Тайная история переговоров полковника Хука, проводимых в Шотландии в пользу Претендента». Мне повезло приобрести первое издание сочинения Хука, которое не только стало украшением моей домашней библиотеки, но и помогло разобраться в перемещениях моих персонажей.

Когда это было возможно, я старалась разыскать самые достоверные свидетельства тех дней: письма, записи бесед. Если обнаруживался письменный пересказ того или иного разговора, мне приходилось вкладывать те же слова в уста моих персонажей. Если корабль капитана Гордона в определенный день стоял на рейде Лейта, я отправляла его туда. Не отходила я от этого правила даже со второстепенными персонажами: визиты мистера Холла[9] в Слэйнс по поручению герцога Гамильтона действительно имели место, как и участие мистера Малколма во вторжении и его вынужденное бегство после крушения планов.

Но нужно сказать, что я все же позволила себе парочку вольностей. После кропотливого исследования жизни Джона Мори я так и не смогла установить доподлинно, принимал ли он участие в битве при Мальплаке. Однако, поскольку единственное упоминание о его смерти совпадает со временем этого сражения (и поскольку мне для развития сюжета было удобно, чтобы он там был), я отправила его в те леса, где Королевский ирландский полк действительно встретился и сражался с ирландским полком, поддерживавшим Францию и претендовавшего на шотландский и английский престол Якова.

Несмотря на то, что существуют документальные подтверждения факта захвата капитаном Гордоном «Солсбери» и того, что он оказался единственным участвовавшим в том сражении британским капитаном, который объявил французский корабль своим трофеем, не остается сомнений, что Гордон был якобитом. И поскольку никто, кроме самого капитана Гордона, не знает, почему он захватил этот корабль, я придумала этому, на мой взгляд, правдоподобное объяснение, которое могло бы подтолкнуть к подобному поступку этого человека.

Якобитскому движению он был предан всю жизнь. Когда в 1714 году королева Анна умерла и на престоле оказался первый представитель Ганноверской династии Георг I, Гордон отказался присягать ему на верность и в результате был отстранен от дел. Он смиренно принял предложение поступить на службу в российский флот Петра I, служил с отличием и был назначен главным командиром Кронштадтского порта. Пребывая в России, он не прекращал якобитскую деятельность и вел переписку с королем Яковом и его соратниками. Когда весной 1741 года капитан Гордон умер богатым и уважаемым человеком, в некрологе, помещенном в «Джентльменз мэгэзин», указывалось, что он всегда был «истинным другом своих соотечественников».