Русская фантастика 2015 - Андрей Бочаров

– Спроси, конечно.

– Как вы оказались в такой мерзкой компании?

Он провел ладонью по лицу. Не хотел отвечать. Но ответил:

– Компания действительно… Я… ладно. Они знали, что я тоннельщик. Мы договорились, что я их выведу из нейтральной зоны. В прошлые разы я останавливался в этом доме. Сейчас тоже был уверен, что здесь пусто. А когда понял, что ошибся, поздно было. Думаю, для этого разговора нужно, чтобы Николай тоже присутствовал. Я объясню. И происхождение формы, и другие вещи. Не знаю, правда, как вы ко мне после этого будете относиться…

– Тогда держите ложку. И ешьте.

Отец Николай вернулся немного раньше, чем собирался. Ввалился в комнату, на волне ветра и влаги, поставил на пол рюкзак.

– Катюша, танцуй. Что я тебе принес…

Подарок был знатный – целый рулон шероховатой белой бумаги. Действительно в пору танцевать!

Она сорвалась с места, повисла на шее у священника и даже поцеловала его куда-то в бороду. Теперь-то у нее получится. Обязательно получится. Когда рисуешь, невольно настраиваешься на нужный лад, и страхи уходят сами собой, остается уверенность, точность и понимание, которое живет в запястьях и на кончиках пальцев.

– Николай, нам надо поговорить.

– Разумеется, сын мой. Я выслушаю тебя.

– Катя и Зоя пусть тоже послушают.

– Ну, пусть. Что-то случилось?

– В колонии знают, что мы пошли к тоннелю. Если я не вернусь, один или с охраной, нас будут искать. А маршрут им известен.

Евгений Глебович замолчал и попытался сесть повыше. Чтобы лучше всех видеть. Кэт поспешила ему помочь, поправила набитые тряпьем мешки, которые служат в убежище подушками.

– Только сегодня об этом подумал… я для них слишком ценное приобретение, чтобы бросить и забыть.

– Колония? – Сойка привычно забралась на кровать, в ноги, где она точно не повредит раненому.

– Раньше это была военная часть. Название, кажется, придумали позже. Часть вывели перед самой эвакуацией, остались казармы, склады. Успели увезти только оружие и боеприпасы. Но кое-кто из гражданских знал, где это. Место в стороне от города, удобное для обороны. Только-только был заключен мирный договор, начался вывод войск… демонстрации… вы же помните, как это было? Люди думали, что их бросают…

Ни Сойки, ни Кэт тогда еще не было, и помнить им было нечего. Но обе молчали. Они могли представить, как это было. По рассказам взрослых, по тому, что война оставила от города.

– Тоннель работает стабильно до четырех часов. Потом нужна подстройка. А мы работали на выход не отдыхая, несколько суток. Потом случилось то, что и должно было: система начала сбоить. Конечно, большая часть населения успела уйти. Но многие не захотели. Кто-то был уверен, что кризис ненадолго и скоро все наладится. Правительство сектора закрылось в горных бункерах… но это все лирика. В тогдашней неразберихе появились банды. Лохмачи, мародеры… сейчас это только эхо того, что тогда творилось.

– Как мы их гнали от депо… – мечтательно вздохнул отец Николай. – Такая была драка…

Евгений Глебович даже не улыбнулся.

– Моего напарника убили. Хотели, чтобы он настроил тоннель для какого-то бывшего воротилы, который не успел к общей эвакуации. Или не захотел – вместе-то с толпой. Я и сбежал тогда. Дезертировал, если формально смотреть.

Он помолчал, хмурясь. Глядел в стену. Его не перебивали.

– В общем, «колония» – это остатки одной из самых… организованных, что ли… банд в округе.

– Вы могли от них сбежать, – сказала Сойка.

Евгений Глебович посмотрел прямо в глаза священнику. И ответил ему, а не девочке:

– Я один из них.

– Уверен? – печально переспросил тот.

Помолчал и добавил:

– Выбор есть всегда. Бог всегда оставляет нам шанс. Главное – его разглядеть…

Кэт вдруг увидела. Всего на мгновение, на секунду, но увидела Евгения Глебовича правильно. Падали лучи жгучего пламени на мертвую землю, гудело небо, гарью пах воздух… а он совсем не отличался от себя настоящего. Только выглядел моложе, и ноги у него были здоровы. А вместо револьвера у него был почему-то меч. Длинный, прямой, простых строгих линий. В видении Евгений Глебович стоял, чуть опустив голову, изготовившись отбивать атаку каких-то неведомых, скрытых душной тьмой тварей… она прикусила губу и потянулась к бумаге, чтобы не упустить момент. Потом он не повторится.

Отец Николай чуть улыбнулся, проследив за ней взглядом. А Евгений Глебович сказал:

– Если я правильно понимаю ситуацию, вам надо уходить отсюда. Они будут искать. Обязательно будут… и скоро. Дня два… может, три. Вот такие дела.

– Можно вернуться в центр, – неуверенно сказал отец Николай. – Там, правда, воды нет. Но зимой снег будет. Даст бог, продержимся.

– А как же Вик? – тихо спросила Сойка.

Священник едва заметно покачал головой:

– Два дня – это много. Мы его найдем.

– Нет. Вам надо идти к тоннелю. Это далеко, но оно того стоит. Я расскажу, как его настроить. Это лучше, чем ждать, когда в ямах кончится продовольствие или когда до вас доберутся бандиты. Девочкам-то точно там будет лучше…

Евгений Глебович говорил это словно кому-то невидимому, кого убедить важней, чем отца Николая, Сойку и Кэт.

И никто ему не стал возражать. Никто. Даже тот невидимка.

Ночью Кэт сквозь сон слышала обрывки разговора. Евгению Глебовичу не спалось, а отец Николай и всегда-то спит очень мало. Они разговаривали вполголоса, как будто обсуждали какие-то мелкие бытовые вопросы.

– Жень, я не вижу, чем твой вариант лучше. Ну, придем мы к тоннелям, хорошо. Найдем твое оборудование. Но что, если запустить его не удастся? Что, если туда добрались мародеры? Возвращаться нам будет некуда. А в городе у нас есть шанс дотянуть до лета.

– Мои бывшие… товарищи… обсуждают возможность перебраться в город. Не хотел говорить при девочках. Я и так перед вами виноват. Так хоть вывести их отсюда… если бы я мог ходить…

– Чувствительность не возвращается?

– Нет. Уходишь от темы…

– Даже если все сложится удачно. Нам по ту сторону тоннеля рады не будут.

– Хочешь сказать, депортируют обратно сюда? На нейтральную территорию? С наглухо запечатанными официальными каналами входа?

– Убедительно. Значит, ты уверен, что справишься.

– За десять лет я запускал установку четыре раза. Да, уверен. Главное – дойти.

– А ты отдаешь себе отчет, что если возвращаться, то придется зимой, по снегу и холоду. И что продуктов там, где находится твое хваленое оборудование, для нас никто не заготовил? И что…

– Вот уж не думал, что ты будешь против.

– Я проверяю варианты. Неудача вполне возможна.

– Возможна. Но здесь тоже будет опасно… Коль, ты сам понимаешь, что вариантов нет.

– Как ты собираешься запускать электронику?

– Зануда. У меня есть генератор. И чтобы не было вопросов, он подготовлен к работе и полностью заправлен.

– Авантюрист…

Они еще долго спорили, иногда обзывая друг друга непонятными словами. Под их голоса она и заснула.

С оружием в убежище было не очень хорошо. То есть был пистолет Дира у Кэтрин, но он пустой. Сувенир, игрушка. Еще было оружие, оставшееся от бандитов, и ружье отца Николая. Ружье священник брал с собой, если уходил надолго. Говорил, что это оружие устрашения.

Рано утром он разбудил Кэт:

– Пойдем, поищем Птенца. Страшно, конечно, оставлять их одних тут…

Кэт облизнула губы:

– Евгений Глебович Сойку в обиду не даст. Только…

– Что, Кать?

Кэт сосредоточилась, стараясь сформулировать мысль.

– Понимаете… он как будто идет на ощупь или что-то делает в первый раз…

– Бог с тобой, Катюша. Ты считаешь, он может как-то навредить нашей Зое?

– Нет, конечно.

– Ты вчера рисовала.

– Мне показалось, что я его увидела. Но может, только показалось. Рисунок не очень получился.

– Покажешь?

– Потом. Когда доделаю.

– Ну, тогда одевайся. А я пока проверю дом…

Кэт собралась быстро. Беспокойство за Птенца не оставляло ее все последние дни. Она всегда знала, что этот дом – укрытие ненадежное и что проживут они все здесь от силы зиму. А что будет потом, она не могла представить. То, что будет потом, скрывалось от нее за темной завесой будущего, у которого, как известно, очень много вариантов. Хотя очевидный вариант всегда только один, но ведь для каждого момента очевидность – своя.

Когда зашла в комнату к чужаку, застала там уже всех. Сойка у окна раскладывала вырезанных из бумаги человечков. Ее губы шевелились, она придумывала для них счастливую жизнь, полную приключений.

– В этом обойма почти полная, – сказал священник, отдавая Евгению Глебовичу один из «бандитских» револьверов.

– Вы надолго?

– К вечеру вернемся. Или раньше, если найдем мальчишку. Дверь внизу я запру. Окна первого этажа недоступны. Все должно быть нормально, но на всякий случай…

Раненый облизнул пересохшие губы.

– Я не самый надежный защитник.