Наброски пером (Франция 1940–1944) - Анджей Бобковский

мы бродили в окрестностях площади Клиши и наконец сели в бистро на самой площади. Время предвечернее, суета, за столиками полно молоденьких девушек в ожидании клиентов. Рядом с нами села одна такая в возрасте, сильно накрашенная. Не знаю, есть ли что-либо более отвратительное и одновременно достойное жалости, чем проститутка на закате ее карьеры. В лице, во всей фигуре чувствуются износ, помятость и усталость. И еще более страшной ее делают толстый слой помады, яркий наряд и мрачная улыбка. Видно, с каким трудом и отчаянием она цепляется за то, что было, цепляется за свое прошлое, желая превратить его в настоящее. На какую-то долю секунды в моей голове промелькнула мысль: «Это Франция». Потом мне стало стыдно, и я пытался разглядеть в ней только то, чем она была. Шикнула на официанта, и тот поставил перед ней пустой стакан, взятый с другого стола. Она сможет так сидеть час и два, пока кто-нибудь не подмигнет ей или присядет, заплатит официанту за аперитив, который она не пила, официант положит всю сумму в карман и поставит новый стакан. А потом они отправятся в одну из бесчисленных гостиниц на улицах Био, Лемерсье или Нолле. А может, никто сегодня не захочет… так, на всякий случай, улыбается мне, щурит блестящие глаза и моргает шипами накладных ресниц. Она без чулок, голые, дряблые и неокрашенные{67} ноги — цвета отварной рыбы. В натянутый над террасой полотняный тент начал барабанить теплый весенний дождь, и стало темно. Зажглись красные огни. А мы потягивали сахариновый «Гренаш».

12.5.1942

Немцы начали наступление на Керчь. Очевидно продвигаются вперед.

14.5.1942

Немцы провозглашают победу и взятие Керчи, Тимошенко начинает наступление под Харьковом. Вечером мы возвращались из города на метро, в переполненном вагоне кто-то распылил порошок для чихания. Все начали ужасно чихать и смеяться над тремя немецкими солдатами, подскакивающими в приступах чихания. Кто-то в глубине вагона крикнул: «Надевайте ваши маски, газовая атака». Они, чихая, вышли на ближайшей остановке. А весь вагон содрогался от смеха, раскачиваясь в общем и добродушно-злорадном смехе.

20.5.1942

Под Харьковом мясорубка, но ни те ни другие не продвинулись вперед. Немцы утверждают, что это самая большая битва в истории мира и предыдущих войн, и они ее выиграют, Москва говорит, что не проиграет ее. А англичане наблюдают и много говорят по радио.

Иногда мне кажется, что я слишком счастлив и что за это нужно будет заплатить. И тогда я тихонько декламирую «Der Ring des Polikrates»{68}. Но не заканчиваю, слишком мрачно. Предпочитаю прошептать по-французски: Qu’est-ce que tu veux — c’est la vie. Quand ça va bien, il faut en profiter et c’est tout[550].

Погода испортилась, и мы сидим дома. Читаю Жака Бенвиля{69}. «Историю двух народов».

26.5.1942

Рихард Дарре, министр продовольствия Третьего рейха, подал в отставку. Фюрер дал ему бессрочный отпуск.

30.5.1942

Шумная ночь. Англичане утюжили сегодня ночью Коломб и Женвилье под Парижем.

31.5.1942

Сенсация. Тысяча английских самолетов бомбили Кельн и рурский бассейн. Немцы жалуются, что даже собор повредили, а человек, услышав такие новости, радуется и жалеет, что собор не разнесли в пух и прах. Это лучшее доказательство того, до какой степени «Grossdeutschland»[551] умеет делать из нас культурных людей. Когда я вижу в кино художественные киножурналы, показывающие красоту Регенсбурга или другого немецкого города, задремавшего в тишине готики (очень много таких киножурналов в последнее время), единственное живое чувство вызывает у меня мысль, как было бы здорово, если бы все это превратилось в пыль, а на развалинах танцевали казаки, пьяные от echt kölnisches Wasser 4711[552]. И только мысль, что это запросто может случиться, но на наших собственных руинах, немного отрезвляет меня.

Русские сказали, что еще две-три такие победы, как под Харьковом, и конец войне. А в Париже весна. И поскольку все сложнее что-то достать, еще никогда не было столько шикарных и модно одетых женщин и столько новых велосипедов, которые тоже стали модными. Перед кинотеатрами очереди, в кафе полно посетителей, цены все выше, но все живут и у всех откуда-то есть деньги. Ну и конечно, в этом году закончится война. Допустим…

1.6.1942

В «Ле Матэн» от 21.5.1942, в небольшой статье под названием «Les visées soviétiques en Europe», пишут: «…les Soviets désiraient occuper Trondheim, Bergen et Narvik avec leur hinterland»[553]. Французский язык неимоверно обогащается в последнее время. Наряду со словами le Führer, la Wehrmacht, la Luftwaffe, un ausweis, la Kommandantur, le Militärbefehlshaber, теперь появился hinterland{70}.

Кроме того, сегодня объявили, что с 8 июня евреи на территории всей оккупированной Франции должны носить на левой груди желтые звезды. Звезды они получат в своих полицейских участках, за что у них снимут по два пункта с текстильных карточек. Эти два пункта с текстильных карточек привели меня в состояние, граничащее с бешенством. Французы сочувственно улыбаются. Похоже, они совсем свихнулись, если, нуждаясь во французах и желая заставить их сотрудничать, выпускают подобного рода указы и красуются таким образом перед народом, который, несмотря ни на что, издал Декларацию прав человека и до сегодняшнего дня ею руководствуется. Ужасно, отвратительно и безнадежно.

2.6.1942

Письмо от Ханки, правдивое, без цензуры. Слишком правдивое. Я читаю его без остановки, и мне стыдно, что я мог заполнить пять тетрадей абсолютной ерундой. Здесь два года идиллии, там два года того, что вообще нельзя назвать жизнью. Такого письма достаточно. Я перевел его на французский и показываю французам, которым доверяю, с кратким комментарием.

5.6.1942

Большой шум из-за Ливии, где немцы снова начали наступление, и из-за убийства Гейдриха{71} в Чехословакии. Великая битва в Харькове закончилась вничью. В Виши правит Лаваль, и процесс в Риоме приказал долго жить.

7.6.1942

Все-таки при Франце Иосифе было «лучче».

8.6.1942

Последняя сенсация: лондонское радио предписывает французскому населению, проживающему на побережье, покинуть зону от севера до Пиренеев. Они громко заявляют, что высадятся там. Французы радуются, все только и говорят об англо-американском десанте, о втором фронте и о том, как будут танцевать с «Томми» 14 июля под звуки «Tipperary»{72}. А ведь это хорошо срежиссированная комедия, чтобы пощекотать немцев. Да, они высадятся, когда немцев там уже не будет. Ну а чего бы не поиздеваться и не повалять дурака?

9.6.1942

В связи с высадкой англичан у французов, однако, возникает проблема. Куда в таком случае ехать на отдых? Половина Парижа отправляется на