Колесо превращений - Николай Петри

ГОЛОС

Прощай того, кто поднял на тебя руку. Ибо он болен. Болен злобой, ненавистью, страхом. А больной человек достоин только жалости. Помни — твоя сила в умении прощать. Слабость твоего врага — в его ненависти. Не уподобляйся ему, постарайся думать о противнике хорошо, и ты победишь, заставив своего врага сомневаться в избранном пути ненависти и насилия…

Утро принесло облегчение: сколько ни всматривался Милав в окружающие их заросли, используя свою способность чувствовать нарушенную гармонию мира, он не заметил ничего. Вокруг был девственный лес с его таинственной жизнью.

Милав продолжал вести отряд звериной тропой, хотя это доставляло массу неудобств — приходилось почти все время идти пешком, иногда прибегая к топорам, чтобы расчистить дорогу от валежника. Но все неудобства окупались тем, что лес больше не следил за ними горящими ненавистью глазами.

Витторио сообщил: земля доджа Горчето уже кончилась, и все, что их в данную минуту окружает, принадлежит народу, называющему себя «черви Гомура».

Ухоня поморщился:

— Не хотелось бы мне именоваться Ухоней из рода червей Гомура!

— О! Это есть не обидно быть черве Гомуро, — откликнулся Витторио. Их очень уважаемо этот край. Но черве Гомуро есть очень мало и редко. Я их не встречано никогдано!

Сэр Лионель тоже кое-что знал об этом таинственном народе.

— Еще в те годы, когда я был в свите ярла Хельдрара, — заговорил он, мне рассказали историю о том, что где-то в лесах живут остатки некогда могущественного племени. Они не строят себе жилищ, обитают в земляных пещерах, вырытых в недрах природных курганов. Этих людей мало кто видел. Поэтому и слухи о них ходят весьма противоречивые. Одни говорят, что это дикие людоеды, пожирающие с голоду сами себя, другие утверждают, что мудрее них нет во всем обитаемом мире.

— Если таковы слухи, — предположил Милав, — то действительность должна оказаться еще более невероятной. Вспомните хотя бы историю с глетчерными рогойлами.

Два дня прошли спокойно. На третий Милав почувствовал некоторое изменение. Впечатление было двояким: с одной стороны, он явственно ощущал чье-то присутствие, с другой — присутствие это ничуть не дисгармонировало с окружающим миром. Речь, разумеется, не шла о диких лесных зверях, рядом находились именно носители разума.

Встреча произошла неожиданно. Они только миновали цепь небольших холмов и медленно двигались по редколесью, окружавшему прошлогоднюю гарь. Вдруг справа и слева из-за немногочисленных хилых деревцов появилось около десятка людей. Одеты они были необычно: аккуратные короткие куртки из шкур медведя кулу, мехом наружу, широкие штаны серо-зеленого цвета и невысокие сапоги, плотно облегающие голень. Голову каждого украшал головной убор, ярко отсвечивающий металлом. Оружия у них не было — только короткие толстые посохи из древесины неизвестной породы.

Вперед вышел один из незнакомцев. Кузнец подал знак остановиться и обратился к Витторио:

— Спросите у них, что им нужно.

Витторио послушно стал задавать вопросы на известных ему языках. Незнакомец молчал. Витторио исчерпал весь запас лингвистических знаний и обиженно произнес:

— Он не есть меня понимано, хотя это просто не есть можно быть! Я знакомо со все язык этот край!

Милав оказался в затруднении — незнакомец по-прежнему стоял у них на дороге и молчал. Кузнец попытался поймать его взгляд, чтобы с помощью всезнания определить способ общения с обитателем леса. Но и из этого ничего не вышло — глаза стоявшего перед ним человека как будто плыли, не позволяя заглянуть в них. Молчание становилось невыносимым. Наконец незнакомец поднял руку вверх, призывая к вниманию. Потом указал ладонью перед собой, словно приглашая последовать за ним. Его спутники продолжали молча наблюдать за путешественниками.

— Сдается мне, — произнес Ухоня настороженно, — дело пахнет западней!

— Едва ли, — возразил Милав. — Они пеши и безоружны, нам не составит труда оторваться от них в случае неприятностей.

— Смотри, напарник…

Незнакомец шел впереди, не оглядываясь и совершенно не интересуясь тем, едет ли за ним Милав. Остальные обитатели леса незаметно растворились в зелени, словно их и не было вовсе.

Шли долго, петляя по узким тропам, переходя через ручьи и глубокие канавы, наполненные застоявшейся водой.

Ближе к вечеру, когда тени всадников и коней стали быстро удлиняться, отряд прибыл к подножию высокого кургана. На удивительно чистой поляне таинственный проводник покинул их. Милав спешился; остальные последовали его примеру.

— Интересное место, — сказал Кальконис, оглядываясь по сторонам.

Через некоторое время на поляну вышло несколько человек. Они принесли с собой небольшие сосуды, в которых дымилось что-то, имеющее сладковатый запах. Расставив сосуды по кругу, в центре которого оказались путешественники, люди молча удалились.

— Не нравится мне все это! — заволновался Ухоня. — Потравят они нас, как тараканов! Или усыпят!

Милав не ответил, пытаясь прощупать пространство вокруг. Враждебности он не чувствовал.

— Подождем… — сказал он. — Пока они не сделали нам ничего плохого. Зачем отвечать грубостью на гостеприимство? Ведь у каждого свои обычаи; может, они так злых духов из нас изгоняют, чтобы мы не осквернили их жилище!

— Ага! — пробурчал Ухоня. — Изгоняют злых духов, а заодно и жизнь!

Ответить Милав не успел — на поляне появился еще один абориген. Был он высок, худ и невероятно стар. Но веяло от него такой силой и энергией, что Милав оторопел.

Старик указал на Милава и пальцем поманил его к себе. Кузнец вышел из дымного круга и…

— Приветствую тебя, юный росомон!

Губы старца не двигались, голос звучал в голове кузнеца.

— Не бойся нас — мы не причиним вреда ни тебе, ни твоим людям.

Милав с удивлением продолжал следить за лицом старца, по которому не пробегала и тень мускульного движения.

— Кто вы? — Голос кузнеца в вязкой тишине прозвучал неестественно громко.

— Зачем сотрясать воздух? Мысль не нуждается в этом!

— Кто вы? — мысленно повторил свой вопрос Милав.

— Стоит ли задавать вопрос, зная на него ответ?

— Так вы — черви Гомура?!

— И да и нет. Твои сведения о нас поверхностны.

— Они и не могут быть другими — я узнал о вашем существовании совсем недавно!

— Ты наивен, юный росомон, потому что не можешь разобраться даже в своих собственных мыслях!

— Так помоги мне!

— Зачем? Душа — священный храм, в ней нет места посторонним. Думай сам и решай.