Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Антиоху при его предыдущих переговорах о мире сказали ждать прибытия консула. Пока римляне все еще задерживались на берегах Геллеспонта (по причинам, связанным с религиозным календарем)[1318], житель Византия Геркалид появился в их лагере в качестве посланника от Антиоха. Его проинструктировали побеседовать лично с Публием Сципионом – как потому, что тот славился своим великодушием, так и потому, что его сын в какой-то момент был захвачен Селевком, и с ним весьма заботливо обращались при царском дворе[1319]. Антиох готов был пойти на значительные уступки. Фракийский вопрос, как заявил его посланник, уже не стоял, поскольку Антиох уже эвакуировал свою европейскую провинцию[1320]; по поводу греческих городов в Малой Азии он также готов был уступить и признать независимость Смирны, Лампсака, Александрии Троады и всех городов, которые были союзниками Рима. Это фактически означало, что Антиох отказался от всех первоначальных поводов для конфликта. Однако помимо этого он готов был заплатить контрибуцию, составлявшую половину расходов на эту войну[1321]. Предложения царя поддержал город Гераклея, который решил подтвердить свои дружеские отношения с Римом при приближении легионов, и теперь попытался выступить посредником между враждующими сторонами[1322]. Возможно, и другие греческие города действовали заодно[1323].

Но на этой стадии удовлетворить римлян было невозможно: Антиох-де «дал себя не только взнуздать, но и оседлать», и поэтому ему «остается только терпеть нашу власть». Они хотели не только стереть последствия былых нападений селевкидского монарха, но и обезопасить себя против их повторения в любой будущей ситуации. Их требования включали контрибуцию в размере полной стоимости военных действий и эвакуацию всей территории к северу от Тавра. Попытки посла добиться изменения этих условий обращением к частным интересам Публия Сципиона – либо предложением освободить его сына, либо с использованием более вульгарных форм подкупа – встретили ответ, который показывал, что убеждения римского аристократа все еще не совпадали с таковыми восточного чиновника[1324].

Узнав ответ на свои предложения, Антиох решил драться. Римская армия вскоре пришла в движение. Она продвигалась по побережью Троады, города которой сдались той весной Ливию и теперь принимали западного завоевателя с великим дружелюбием. В Илионе римляне, как они полагали, оказались в колыбели своей расы: это была встреча давно разлучившихся родственников[1325].

Однако римляне прибыли в Азию отнюдь не для того, чтобы предаваться чувствительности: сезон военных действий близился к концу, и Сципионы хотели нанести решающий удар до того, как зима заставит войну прекратиться. Они пошли прямо к верховьям Каика, где до Сард можно было добраться по той же дороге, которую Антиох использовал для атаки на Пергам несколько месяцев назад. Эта дорога шла вверх по долине Каика через водораздел между Каиком и реками, впадавшими в Герм, к Тиатире, и отсюда – к Сардам прямо на протяжении тридцати миль. В долине Каика консул остановился, пока войска полностью не запаслись провизией. Эвмен, которого оставили в тылу с его кораблями на Геллеспонте и который теперь догнал римскую армию, был послан в Пергам, чтобы привезти зерно, которое уже было у него наготове. Консул Луций Сципион в этот момент лишился руководства своего брата[1326]: Публий заболел, и его пришлось перевезти к морю; он лежал больным в Элее. Антиох, услышав об этом, с великодушием, которое скорее было демонстративным, нежели небескорыстным, прислал ему его сына из плена без выкупа[1327]. С тех пор как тот прибыл, Сципион начал поправляться. Его благодарность царю приняла форму совета: не рисковать, не вступать в битву, пока он не вернется в лагерь.

Это сообщение заставило Антиоха отойти к Магнесии в южной части Гирканской долины. Близ города он занял позицию на левом берегу Фригия, реки, впадавшей в Герм, и окружил себя оборонительными сооружениями, которые должны были отразить атаку до тех пор, пока Публий Сципион не вернется к брату[1328]. Консул, считая, что Антиох все еще в Тиатире, перешел из Каика на северную часть Гирканской равнины и, обнаружив, что тот ушел, последовал за ним вдоль противоположного берега Фригия и разбил лагерь менее чем в четырех милях оттуда: между двумя лагерями лежала река. После его прибытия произошло столкновение между римскими аванпостами и отрядом легких конников (галлов и жителей Центральной Азии), которых царь перебросил через реку. Затем после двух дней бездействия консул перенес свой лагерь на левый берег, поставив его примерно в полутора милях от царского. Антиох не защищал реку, но беспокоил врага без особых последствий, покуда строился новый лагерь. После этого каждый день в течение четырех дней две армии разворачивались под защитой укреплений, но ни одна не атаковала. На пятый день римляне подошли на расстояние 350 ярдов от защитных сооружений царя[1329]. Антиох все еще не стронулся с места. Консул, который хотел решить дело до зимы, на третий день снова развернул свою линию на долине. Антиох теперь был обязан принять битву из-за опасения деморализовать свои войска[1330].

На римской стороне четыре легиона составляли основную часть линии; справа стояли греческие вспомогательные войска – ахейцы и пергамцы, римские и пергамские конники и отряд стрелков, критян и траллийцев (Иллирия). Слева (левый фланг был защищен рекой) было лишь четыре конных отряда. Контингент македонских и фракийских добровольцев отрядили защищать лагерь. Несколько африканских слонов были расположены сзади от легионов. На стороне царя фаланга, которую дополняли слоны, занимала центр; с правого фланга стояли галлы, слева – каппадокийские пехотинцы; за ними – различные отряды конников, прикрытые слева колесницами с серпами. Стрелки, как обычно, стояли с краев. Сам царь командовал справа, Селевк и племянник царя Антипатр – слева; Миннион[1331], Зевксид и элефантарх Филипп – в центре. Утро началось с влажного тумана, который плохо повлиял на луки и ремни азиатов. Когда армии вступили в сражение, Антиоха снова предала характерная для него напористость. Атака иранской кавалерии, которой он командовал лично, отбила слабый конный отряд на римском левом фланге, и Антиох – точно так же, как он поступил двадцать шесть лет назад при подобных обстоятельствах при Рафии, немедленно рванулся вперед, преследуя врага и не думая о том, что происходит на остальном поле боя. В то время, пока царь преследовал бегущие отряды до римских укреплений, на другом конце произошел жуткий развал. Здесь колесницы с серпами – способ внушения ужаса врагу, в который азиатские армии с трудом могли не верить, – легко были отбиты дождем метательных орудий отряда, которым командовал Эвмен. Бегство колесниц внесло