Стилист - Геннадий Борисович Марченко

Вы прибыли в Германскую Демократическую Республику, в столицу страны, Берлин. Одни, насколько я знаю, принимают участие на чемпионате мира по парикмахерскому искусству, другие приехали на писательский симпозиум. Напоминаю, особенно вам, товарищи писатели, что вы представляете творческую интеллигенцию, и должны вести себя образцово. ГДР — дружественная нам держава, но нельзя забывать, что это всё же другое государство. Никаких баров, ночных клубов, других увеселительных заведений. В личное время можете посещать музеи, картинные галереи, зоопарк. Никто не против, если вы посмотрите местные магазины и даже совершите какие-то покупки, для этого вам и выдавали валюту. Но учтите, что немецкие магазины порой сильно отличаются от советских, особенно крупные, такие как «Delikat». Что-то вас может немного шокировать, просьба вести себя как подобает гражданину Союза Советских Социалистических Республик.

— Ага, ещё как шокирует, — тихо сказал мне Еким, озорно подмигивая.

Ну, меня-то может и не очень, видывал в своё время такие супермаркеты, которые даже восточным немцам не снились, но для остальных членов делегации, особенно тех, кто за границей оказался впервые, это и впрямь может стать шоком.

Когда добрались до гостиницы, Долорес Кондрашова попросила парикмахеров задержаться в холле.

— Товарищи, сегодня у вас будет личное время, проведите его с пользой, а завтра в 10 утра едем во Дворец спорта, где будет проходить чемпионат. Там пройдёт представление команд, и затем начнутся соревнования. Послезавтра выходной день, а в субботу финал командных и соревнований и параллельно будет проходить, как вы знаете, личное первенство. Я надеюсь, мы сможем продемонстрировать высочайший уровень, составив конкуренцию лучшим парикмахерам мира. Ну а в воскресенье организаторы устраивают для участников чемпионата поездку в Дрезден, езды два часа, можете познакомиться с его достопримечательностями, включая знаменитую картинную галерею. Валютой не разбрасывайтесь, постарайтесь что-нибудь оставить на последний день. По себе знаю, иногда увидишь что-то хорошее — а денег уже нет.

Ну да, валюты нам выдали не ахти как много, по 30 марок в обмен на «деревянные». Правда, у меня с собой имелись две бутылки водки и три банки чёрной икры, аккуратно уложенные в спортивной сумке между запасным бельём и полотенцем. Вот только я не знал, как и кому их толкнуть

— Не переживай, — заявил Еким, узнав о моей проблеме. — Держи пакет, переложи сюда бухло с икрой, и пойдём со мной.

Мы спустились на первый этаж, прошли по коридору и остановились, как я понял, у комнаты администратора. Еким вежливо постучал, спустя несколько секунд дверь отворилась, на пороге стояла ухоженная дама средних лет, которая при виде Екима сделала почему-то радостное лицо.

— Гутен абенд, фрау Зильбрехт! — расплылся тот в улыбке. — Можно войти?

— Oh, ja, ja, gehoert!

Дальше на смеси русского и немецкого языков последовал обмен репликами, по итогам которого администратор гостиницы забрала у Екима пакет, а мой бюджет увеличился на девяносто марок. Оказалось, что две бутылки «Столичной» ушли по пятнадцать марок, а три банки икры — по двадцать.

— Нормальная цена, дороже можно продать, но покупателей искать упаришься, — пояснил Еким. — К тому же наша водка тут нее редкость, как братской стране поставляем, правда, в небольших объёмах.

— А чего это фрау Зильбрехт такая радостная была, как тебя увидела?

— Так я знаком с ней ещё с прошлого раза. Эх и мы хорошо с ней тогда покувыркались… Сегодня первым делом у неё с утра отметился, а потом заселяться пошёл. Она сегодня дежурит по гостинице, наведаюсь к ней после 11 вечера. Собственно, через два с половиной часа. Руководитель нашей делегации пройдётся по номерам, проверит, все ли на местах, а там уж можно и к моей фрау.

— И кто у вас руководитель?

— Первый секретарь Союза писателей Карпов. Знаешь такого?

— Честно говоря, первый раз слышу.

— Эх, темнота… Фронтовик, начинал войну в штрафной роте, куда был сослан за антисоветскую агитацию, потом переведен в разведку, реабилитирован и даже стал Героем Советского Союза. Написал «Двадцать четыре часа из жизни разведчика», «Командиры седеют рано», «Маршальский жезл»… Может, и не шедевры, однако в струю попал. Мужик строгий, но справедливый. Каждый вечер ровно в 11 начинает обход номеров, все ли на месте, и не дай бог ты в ванной закрылся и не слышал, как он стучал. Потом хрен оправдаешься. Так что дождусь его прихода, а затем к своей фрау Зильбрехт.

— Имя-то у неё есть что ли?

— Грета. Говорит, что её в честь бабушки назвали.

— А на каком же языке вы общаетесь?

— Ну, она по-русски немного разумеет, а я немного шпрехаю по-ихнему. Да нам-то особо говорить некогда, мы всё больше сам понимаешь чем занимаемся.

Он довольно усмехнулся, а я, прищурившись, поинтересовался:

— От жены гуляешь?

— Так я уже шесть лет как человек разведённый! Причём они с сыном живут в доме напротив, так что пацан и у меня иногда ночует, бывшая вроде не против. Так что в этом плане я перед собой и общественностью чист, как слеза младенца. И фрау Зильбрехт, кстати, тоже разведена. Слушай, а может, нам с ней того, оформить всё по закону? Перееду к ней в Берлин… Нет, Лёха, не перееду. Комфортно тут жить, всё вроде для человека, а вот не могу я без сибирских морозов, без тайги, без родных просторов, без Байкала… По себе знаю, через три дня в уныние впаду, буду водку глушить. Я ведь тоже с собой взял пару бутылок, только для себя не на продажу. Местная «Lunikoff» с нашей в жисть не сравнится, она мне поперёк горла встаёт.

Как и пророчествовал Еким, в 23.05 в дверь номера постучали — явился с проверкой Карпов. Выждав ещё десять минут, Еким осторожно выглянул в коридор, шепнул мне: «Я тебя закрою, вернусь ночью, сам отопру», запер меня снаружи и был таков. Я же ещё немного посмотрел местное телевидение — шла трансляция какого-то концерта с участием восточногерманских исполнителей и Дина Рида, после чего, кинув взгляд в окно на освещённый пункт пропуска «Чарли», завалился спать. И уснул так крепко, что даже не слышал, как в номер завалился Еким.

Проснувшись около 7 утра, в совмещённом санузле я справил нужду, умылся и стал думать, чем занять себя до завтрака. Еким всё ещё похрапывал после ночных похождений. Взгляд вновь упал на КПП, с одной стороны которого разгуливали солдаты с «Калашниковыми», а с другой — американские военные с М-16. И разгуливать им ещё лет 15, пока не снесут Берлинскую стену. А может, и не снесут? Вот, предположим, я сумею что-то сделать для спасения СССР, не позволю —