Стилист - Геннадий Борисович Марченко

свои пивные — на мой дилетантский взгляд и впрямь оказалось неплохим. Еким и вовсе смаковал пенный напиток с физиономией дорвавшегося до сметаны кота. Для разгона заказали по кружке. На закуску Еким взял крендели (брецели) с ветчиной и сыром, а также вайсвурст — белые колбаски из телячьего фарша и бекона с добавлением зелени. Я же, вспомнив свой уже казавшийся нереальным визит в Берлин из XXI века, заказал братвурст — приготовленные на гриле свиные сосиски, и не пожалел. Потом даже добавки попросил

— Восточные немцы — те ещё алкаши, — просвещал меня Еким. — Хлещут почище нашего брата, и далеко не всегда пиво. Я с одним в прошлый раз так надрался, что до такси пришлось тащить его на себе. А он ещё успел по дороге наблевать. Ты пей, пей, пиво-то у них неплохое.

Мы зашли сюда около шести вечера, и народу было от силы половина зала, а к семи в пивной уже почти все столы оказались заняты. По размеру, может, и столики, а по существу именно столы — крепкие, вроде как из дуба. Сразу вспомнился поход в вильнюсский трактир. И ведь он случился тоже вечером накануне финала, только то был чемпионат СССР. Интересное совпадение, надеюсь, в этот раз не придётся махать кулаками.

Разглядел я среди посетителей и пару женщин бальзаковского возраста, сидевших в компании таких же немолодых мужчин. Не иначе две семейные пары решили устроить посиделки, что-то оживлённо обсуждая на своём подлаивающем языке.

Опа, а вот эта блондинка в расстёгнутом бежевом плаще очень даже ничего! С тонкой талией, упругой задницей и выпирающими из декольте полушариями грудей, она зашла в пивную, тут же став объектом всеобщего внимания. Даже те две тётки и то повернули головы, смерив её оценивающими взглядами с головы до ног.

Она огляделась, видимо, в поисках свободного места. Тут-то наши взгляды и встретились. Она улыбнулась мне, словно старому знакомому, танцующей походкой подошла к нашему столу и спросила:

— Kann ich Ihnen Gesellschaft leisten?

— Наверное, просит разрешения сесть с нами, — негромко прокомментировал почему-то охрипшим голосом Еким. — Битте, фрау, садитесь пожалуйста.

Лёгкий плащ, зонтик и сумочку она повесила на спинку стула, выглядевшего не менее основательным, чем стол. Появилась официантка, улыбчивая, с конопушками на лице девица в чепчике и переднике. На немецком, видимо, спросила, что та будет есть-пить, и ушла выполнять заказ.

— Я думать, ви есть рюсиш? — спросила она, снова мне улыбнувшись.

— Да, да, мы рюсиш, — закивал мой спутник. — А откуда фрау знает русский язык?

Она наконец перевела взгляд на Екима.

— Мой отец три года быть русский плен, он там выучить много русских слов. И меня немного учить.

— А-а, ясно.

Еким кивнул с таким видом, будто каждый день общается с детьми гитлеровцев.

— Ви думать, он есть фашист? О нет, он не хотеть идти война, его насильно заставить. Он не убить ни один русский зольдат.

— Ага, все они так говорят, — пробормотал Еким.

Она явно услышала, и улыбка сползла с её лица, а взгляд стал немного отстранённым. Появившаяся официантка поставила перед ней кружку пива и тарелочку, на которой лежал одинокий, посыпанный крупной солью крендель. Я подумал, что она сейчас встанет и пересядет за другой столик, если, конечно, найдёт место и, желая разрядить неловкую паузу, предложил:

— Может, познакомимся?

— Карашо, — снова улыбнулась она. — Моя есть Ингрид Шварц. А ви?

— Я Алексей Бестужев, а это Еким, он писатель из Сибири…

— Сибирь? Мой отец сидеть Сибирь. Он рассказывать про страшный мороз. Как ви есть там жить?

— Нормально живём, детей рожаем, жизни радуемся.

— А ви откуда? — обернулся она ко мне.

— Из Москвы.

— О, я так хотеть попасть Москва! Кем ви работать?

— Я стригу людей, парикмахер, а здесь принимаю участие в чемпионате мира. Вы слышали об этом событии?

— О, да, я слюшать, я работать газета «Der Morgen», мои коллега есть освещать этот чемпионат. Как бы я хотеть быть ваша модель!

— Увы, моделей нам предоставляют организаторы, — вздохнул я.

— Но я всё равно верить, что ви победить.

— Спасибо, я приложу к этому все силы. А вы, значит, журналист?

— Да, я есть писать о дети и животный.

Она сделала небольшой глоток и длинными, изящными пальчиками с аккуратным маникюром отщипнула от кренделя маленький кусочек, отправив его в рот. И губки у неё в меру пухлые, всё натуральное… Хотя по-другому и быть не может, все эти филеры и импланты — дело пусть и не совсем отдалённого, но будущего. А в СССР и странах Восточного блока подобное и вовсе нереально представить. Хотя, уверен, многие женщины согласились бы подправить губы, скулы, грудь, задницу, носик и прочие части тела.

Между тем пиво в наших кружках закончилось, и Еким сделал знак официантке, которая тут же организовала ещё по кружечке пенного. В присутствии блондинки я теперь пил и закусывал с более интеллигентным видом, да и спина моя непроизвольно выпрямилась. Впрочем, Еким, несмотря на лёгкую словесную перепалку, также подобрался.

— Странно видеть такую девушку, как вы, в бирштубе, — сказал я.

— О, я иногда сюда заходить после работа, наш редакций находиться недалеко. Я любить смаковать «Paulaner», и здесь я чувствовать себя немного, как это сказать по-русски, своя тарелка.

Ещё один кусочек кренделя отправился в её ротик, запитый глотком пива.

— Я так хотеть побывать Россия, — вздохнула Ингрид. — Я бывать Румыния, Франция, Бельгия, Западный Германия, но Россия не бывать никогда.

— В чём же дело, приезжайте, — сказал Еким.

— Может быть, следующий лето свой отпуск я приехать в Москва. Хотеть посмотреть Кремль, Мавзолей, Красный площадь…

— В Москве много и других достопримечательностей, — сказал я, чувствуя, как на лице поселилась глупая улыбка. — Приезжайте, я устрою вам экскурсию.

— Так ребята, — кидая взгляд на часы, встрепенулся Еким, — я и забыл, что у нас в 9 вечера летучка по завтрашним мероприятиям. А время-то четверть девятого. Лёха, ты со мной или ещё посидишь?

Тут я замешкался с ответом, но сосед по номеру сам пришёл на помощь:

— Ладно, допивай пиво, дорогу, думаю, найдёшь. Вот деньги за мои пиво и закуску, тут ещё официантке на чай останется. У тебя-то хватит за себя расплатиться? Ну всё, тогда я пошёл.

Мы остались с Ингрид наедине, и как ни в чём ни бывало продолжили разговор, узнавая друг о друге всё больше и больше. Мне казалось, что я знаю её уже целую вечность, я буквально тонул в её глазах, совершенно забыв, что на пальце у меня обручальное кольцо. Ингрид сама мне об этом напомнила.

— Я