Маркус Вольф - Леонид Млечин

В 1987 году в Советском Союзе начались перемены, которым суждено было изменить политическую карту Европы. Перестройка вдохновила Вольфа. Он не ощущал себя пенсионером-отставником, чей удел — рыбалка и написание мемуаров. Он жаждал общественной деятельности. Занял позицию умеренной фронды. Интеллектуал, сидящий в кадровом разведчике, не мог примириться с ограничениями, налагаемыми его профессией.

Происходящее в Москве пугало Восточный Берлин. Секретарь ЦК СЕПГ по идеологии Курт Хагер весной 1988 года говорил советским партийным лидерам, что происходящие в СССР процессы реабилитации могут навредить отношениям между нашими странами. Именно в этом разговоре Курт Хагер привел страшные данные: после подписания пакта с Гитлером в 1939 году Москва выдала фашистской Германии 400 коммунистов, которые бежали из третьего рейха в СССР. Секретарь ЦК добавил:

— Мы не желаем допускать смятение в умах. — И рассказывал о ситуации в ГДР: — Партия едина, народ сплочен. Народ доверяет партии и генеральному секретарю.

Восточногерманская интеллигенция рассчитывала, что ГДР тоже пойдет по пути перестройки и в стране начнутся перемены. Секретарь ЦК СЕПГ Хагер разрушил эти надежды. Он произнес фразу, которая стала знаменитой:

— Если сосед делает ремонт, то не обязательно переклеивать обои у себя в квартире.

Генеральный секретарь Эрих Хонеккер читал переводы статей из советской прессы, которая становилась всё более свободной, и возмущался. Свои претензии высказывал советскому послу Вячеславу Кочемасову:

— Это же контрреволюция! Таких людей надо высылать из страны! Пожалуй, мы больше не станем использовать понятие «перестройка». У нас своя продуманная концепция развития. То, что у вас делается, в ГДР не воспринимается. Гласность кажется нам очернительством.

Без личного разрешения Хонеккера газеты в ГДР не печатали ни одного материала о положении в Советском Союзе, в нарушение всех традиций не публиковали даже выступлений генерального секретаря Горбачева. В 1988 году в ГДР запретили распространение дайджеста советской прессы «Спутник», выпускавшегося агентством печати «Новости». Маркус Вольф в интервью западногерманской телекомпании АРД не согласился с запретом «Спутника». А о Горбачеве выразился восторженно:

— Я рад и счастлив, что он есть!

Идеологическое начальство в Берлине осталось недовольно: «И заслуженный генерал-полковник не имеет права…» По вторникам главных редакторов собирали в ЦК и промывали им мозги. Главный редактор «Нойес Дойчланд» на недоуменные вопросы, почему центральная газета социалистической Германии вообще не пишет о недостатках и не критикует даже плохих работников, гордо ответил:

— Враги никогда не дождутся от меня, чтобы в нашей газете я сказал что-то плохое о нашей стране!

Но пропагандистская машина ГДР работала в значительной степени вхолостую, потому что восточные немцы имели возможность смотреть западное телевидение. Хонеккер пытался перекрыть доступ информации из СССР. Отчитывал Вячеслава Кочемасов за то, что сотрудники советского посольства встречались с восточными немцами и рассказывали, как в СССР идет перестройка. Вячеслав Кочемасов защищал своих людей. Хонеккер злился и прямо угрожал послу:

— Хочу откровенно вам сказать — это недопустимо! И вообще я могу поставить вопрос о вас, как когда-то поставил о вашем предшественнике.

Хонеккер имел в виду, что это он в 1983 году настоял на отзыве Петра Андреевича Абрасимова. Но времена наступили другие. Кочемасов чувствовал себя достаточно уверенно:

— Для этого нет никаких оснований. Вы, очевидно, сильно возбуждены. Решительно отвергаю все ваши обвинения…

Вячеслав Иванович Кочемасов в 1950-е годы был секретарем ЦК комсомола, перед назначением послом в Берлин много лет работал заместителем председателя Совета министров РСФСР. Он был опытным аппаратчиком в отличие от Петра Андреевича Абрасимова — неконфликтным и нежестким, с мягкими манерами и склонным к компромиссу.

Генеральный секретарь ЦК СЕПГ не стал развивать эту тему:

— Будем считать, что этого разговора не было.

Немецкие чекисты следили и за советским послом. Вячеслав Иванович Кочемасов рассказывал мне:

— Я знал, когда меня Мильке записывал, а когда перестал это делать. Вначале он следил за каждым моим шагом. Он в каждый конкретный момент знал, где я нахожусь. Еду в Вюнсдорф, в ставку нашей группы войск, — он точно знал, куда и к кому я еду, сколько там пробыл, когда вернулся в Берлин. Один раз он даже похвалился тем, что он всё знает обо мне. Поэтому я был с ним очень осторожен… У него были свои методы наружного наблюдения. Это сложнейшая система! Надо было поискать такую разведку и контрразведку, как в ГДР.

Летом 1988 года в Западном Берлине должны были состояться концерты кумиров тех лет — Майкла Джексона, ансамбля «Пинк флойд» и Брюса Спрингстина. МГБ ГДР озаботилось «тлетворным влиянием» западной музыки на неустойчивые элементы из числа восточногерманской молодежи. Восточный Берлин направил Западному Берлину жалобу: рядом с местом концерта находится больница, шум и вибрация могут привести к смерти тяжелобольных пациентов.

В ЦК СЕПГ даже обсуждался вопрос об организации альтернативного концерта, который отвлек бы восточных немцев от шоу Майкла Джексона. Например, выступление на стадионе олимпийской чемпионки по фигурному катанию Катарины Витт с участием канадского музыканта Брайана Адамса. Но не собрались с силами.

Шестнадцатого июня 1988 года ансамбль «Пинк флойд» специально для Восточного Берлина исполнил песню «Стена». Концерт Майкла Джексона состоялся 19 июня.

Накануне приезда певца в Западный Берлин в Министерстве госбезопасности ГДР завели на него дело. Агенты, следившие за ним, докладывали в отчете: Джексона повезли осмотреть одну из главных достопримечательностей — контрольно-пропускной пункт «Чарли», место перехода из западной зоны в восточную. Певец и его сопровождающие прибыли на трех машинах. Джексона «повсюду сопровождала женщина, примерно 25 лет, рост 165 сантиметров, сложение худощавое».

Майкл Джексон пел перед Рейхстагом. А в восточной части Берлина произошли столкновения поклонников его таланта с народной полицией. Послушать американского певца собрались тысячи молодых людей. Они пытались подобраться поближе к стене, чтобы послушать музыку. Но полиция их не подпускала. В толпе, разумеется, находились сотрудники МГБ в штатском. Кто-то из молодых закричал:

— Долой стену! Горбачев! Горбачев!

К нему присоединились другие юноши и девушки. Тут-то в дело и вступили чекисты. Они стали выдергивать из толпы самых эмоциональных молодых людей и тащить их в стоявшие на обочине полицейские автобусы. Арестовали 200 человек. Никому не приходило в голову, что молодых людей задерживают за восхваление нового советского вождя…