Диалоги - Диас Назихович Валеев

О н. Да-да, понятно. То есть… не совсем.

Молчание.

(Внезапно рассмеявшись.) А знаете, я иногда даже представлял! Вдруг звонок, и входит незнакомая женщина. Нет, не обязательно, чтобы она была красивой. Просто женщина. С прекрасными глазами. И вот я представлял, что я совсем не удивляюсь ее приходу… Понимаете, в этом весь смысл! Я не удивляюсь, я говорю ей, давай раздевайся. Ты устала, наверное? Садись за стол, сейчас я налью тебе чаю. А может быть, ты хочешь есть? Да, хочу, говорила она. Я все это представлял. Кто вы?

О н а. Однажды мы сидели даже за одним столом у общих знакомых. Какое-то событие или какой-то праздник. Но все это не имеет значения.

О н. Виноградный сок? Молдавский рислинг? Выпьете?

О н а. Никогда не рвала сама винограда. И у моря никогда не была.

О н. У моря?

О н а. Пожалуйста, извините меня. Все это, наверное, ужасно глупо выглядит со стороны? Я знаю вас давно. О вас ходят легенды.

О н. Вы работаете в моем институте?

О н а. Нет. Рядом. В соседнем.

О н. Легенды, слухи, слава, а где выход? Лучше бы знать, где выход!

О н а. Выход? Какой выход?

О н. Я говорю о науке. Снежный ком становится все больше и больше. А процесс — все более неуправляем. Мы все были слишком увлечены решением технических проблем и не заметили даже, как подошли к рубежу, за которым каждый шаг, даже самый жалкий, самый ничтожный… Впрочем, это материя не для застольного разговора. Почему на вас этот нелепый плащ? Извините! Я посмотрю, что у меня есть… (Выходит.)

Женщина блуждает по комнате, потом останавливается перед зеркалом. И долго смотрит на себя, трогая пальцами щеки, глаза… В ужасе отшатывается… И снова вглядывается, словно видя в зеркале не только себя, а и еще что-то иное.

Звучит музыка. Но уже античеловеческая в своей сути, своей разрушительной мощи. Музыка, разбивающаяся о чистый голос скрипки. Что-то черное, крылатое, появившись было до осязаемого облика, тает в зеркале…

О н а (вынимая из стакана, стоящего на столе, тюльпаны). А помнишь, кто-то принес тебе красные тюльпаны? Помнишь, ты даже и сквозь оберточную бумагу услыхала их дыхание? Оно было настойчивым, как у младенца… А может, им тоже было плохо и они звали тогда на помощь? Огонь… маленький огонек!.. Он просиял над целым мирозданьем и идет в ночь и плачет… (Почти кричит.) Для чего? Зачем? Зачем?

О н (появившись). Что с вами?

О н а. Я боюсь. Мне страшно! Почему все так происходит? Скажите, почему?

О н. Что происходит? Что?!

О н а. Не знаю. Не знаю! Столько тел было брошено в жадные челюсти моря!.. В землю… Столько жизней перемолото. Мы как пшеничные зерна! А в реках вздувается ил, пропитанный кровью! И все это ради того, чтобы мы пришли в мир? Все это ради призрака, ради легкого шелеста платья? Бабочка летает… Легкая лебединая пушинка… Ради женской пустой рубашки? Ради вас и меня? Нет, нет, не бойтесь! Я не сошла с ума. Но я думаю! Все время сейчас я думаю!

О н. О чем?

О н а. Не знаю. Я ничего не знаю. Но я думаю, не может быть, что все эти муки и горе, вся эта жизнь, моя жизнь и вся жизнь, что вокруг, и все, что во мне, будут поглочены бездной всего только… ради игры? Нет, наверное, есть какой-то смысл? А? Родятся другие? Другие узнают то, чего не узнала я… Но зачем была я? Я не понимаю? Ведь меня даже никто не любил? Зачем же была я?

О н. Довольно. Вы слышите меня?

О н а. Что?

О н. Это я вас спрашиваю, что?.. Это я вас спрашиваю, что с вами? В конце концов, чем могу быть полезен вам?

Молчание.

О н а. Видите ли, я долго думала, кого попросить, к кому обратиться. Все ходила по городу, пряталась от всех и думала: к кому, к кому, к кому? И мне пришла мысль обратиться к вам… А сейчас на меня что-то нашло.

О н. Чего вы испугались?

Молчание.

О н а. Мне так хотелось есть… А сейчас не хочется. Вы, пожалуйста, извините меня. Я пришла… Вы, наверное, работали?

О н. Повторяю, чем могу быть полезен?

О н а (после паузы). Можно еще чаю? Я пить хочу. Я очень любила пить чай. (Поправившись.) Люблю пить чай… Жарко стало! (Поднимается из-за стола, снимает с с себя плащ и вдруг застывает, словно увидев себя его глазами; на ней — серый потертый больничный халат.) Некрасивый, да? А впрочем, пусть. Туфли тоже так жмут! (Засмеявшись.) Тоже чужие!

О н. Почему на вас этот халат?

О н а. Я сбежала из больницы. Сегодня утром. Вот… украла на вешалке плащ, туфли и — сбежала. Домой мне нельзя. Да и дом далеко. Там мама и отец, а здесь я живу одна… Но я боюсь появиться у себя даже на минуту! Есть очень близкая подруга, но к ней тоже нельзя. Она не поймет. Я перебрала всех знакомых, и ни к кому нельзя. Оказывается, ни к кому!

Молчание.

А вы совсем чужой человек. И я подумала… Поскольку вы совсем чужой человек…

О н. Это о вас, выходит, я слышал? Большое ЧП, произошедшее на днях? Какая-то крупная радиационная авария? Разрыв одной из труб контура, разгерметизация урановых кассет. Пострадал один человек?.. Вы? Это были вы?

О н а. Да, какая-то крупная авария. (Рассмеявшись.) Но сейчас все это меня уже не интересует. Все это было давно! И, может быть, не со мной! Ну вот, у вас уже и лицо какое-то скорбное