Государство и революции - Валерий Шамбаров

Однако ситуация продолжала обостряться, и 25. 2 военизированные формирования компартии - отряды "Красного фронта" и боевые группы так называемой "Антифашистской лиги" - были для перехода к активным действиям объединены под общим командованием. А на следующий день их руководство выступило с воззванием к "широким массам встать на защиту коммунистической партии, прав и свобод рабочего класса", провозглашая "широкое наступление в титанической борьбе против фашистской диктатуры". Так что провокация с поджогом Рейхстага, неуклюже организованная нацистами 27. 2, строго говоря, была даже лишней - она только навредила своим авторам в глазах общественности, а причин и поводов для жестких действий против красных и без нее хватало. Пожалуй, столь дешевый эффект потребовался лишь для того, чтобы подтолкнуть нерешительного и впавшего в старческий маразм президента Гинденбурга, совершенно отошедшего от дел и "работавшего с документами" в загородном поместье, подписать "чрезвычайные законы для защиты народа и государства", развязавшие Гитлеру руки для полномасштабного сокрушительного удара.

Надо отметить и то, что разгром готовившегося коммунистического путча получил массовую народную поддержку и здорово повысил рейтинг нацистов. Выборы в Рейхстаг 4. 3. 33 г. стали для них триумфальными - они получили 288 депутатских мандатов, коммунисты - 81, социалисты - 118, националисты 52. И 24. 3 вновь избранный парламент 441 голосами против 94 принял решение о предоставлении Гитлеру чрезвычайных полномочий на четыре года. (После голосования фюрер крикнул социалистам: "А теперь вы мне больше не нужны!") Но что касается отношений с СССР, то даже разгром германской компартии их еще не испортил! Что тоже не так уж и удивительно, так как моральные соображения в подобных делах большевикам всегда были чужды. Например, Кемаль-паша Ататюрк в ходе национальной революции в Турции свою компартию вообще вырезал и перетопил - однако его борьба была "антиимпериалистической", и Советская Россия продолжала поддерживать с ним самую горячую дружбу, оказывая огромную материальную и военную помощь.

Правда, Гитлер в разгар антикоммунистической кампании допускал и откровенно враждебные выпады. Так, в своей речи 2. 3. 1933 г. он заявил: "Я ставлю себе срок в шесть-восемь лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии немецкого народа будет достигнута вооруженной рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток".

Но сразу же после такого выступления фюрер счел нужным смягчить тон и лишь уточнить на будущее изменившиеся правила игры. В интервью газете "Ангриф" он выразил убеждение, что "ничто не нарушит дружественных отношений, существующих между обеими странами, если только СССР не будет навязывать коммунистических идей германским гражданам или вести коммунистическую пропаганду в Германии. Всякая попытка к этому немедленно сделает невозможным всякое дальнейшее сотрудничество".

И Москва тут же раскланялась ответным реверансом в передовице "Известий": "Советское правительство, оказавшись в состоянии поддерживать в мире и гармонии торговые отношения с фашистской Италией, будет придерживаться такой же политики и в своих отношениях с фашистской Германией. Оно требует только, чтобы гитлеровское правительство воздержалось от враждебных актов по отношении к русским и к русским учреждениям в Германии".

Речь шла о том, что советских сотрудников в Германии, в значительной доле связанных с Коминтерном или спецслужбами и привыкших к совершенно открытой и беспрепятственной деятельности в этой стране, в период антикоммунистических акций нередко арестовывали заодно с немецкими товарищами по партии. Иногда в качестве целенаправленного предупреждения, чтоб впредь не наглели, но чаще по личной инициативе наиболее ретивых штурмовиков и полицейских, стремящихся продемонстрировать свою бдительность. Всего было 47 таких арестов - но разумеется, всех задержанных тут же отпускали с извинениями.

А когда возникшие "недоразумения" были мирно улажены, взаимовыгодное сотрудничество продолжилось. 10. 5. 1933 г. по приглашению Тухачевского в СССР прибыла военно-техническая делегация во главе с начальником вооружений Рейхсвера генералом фон Боккельбергом. Ее провезли по всей стране, показали ЦАГИ, 1-й авиазавод, артиллерийский ремонтный завод в Голутвино, химзавод в Бобриках, Красно-Путиловский завод, полигон и оружейные заводы в Луге, Харьковский тракторный, 29-й моторостроительный в Запорожье, орудийный им. Калинина в Москве. На приеме у германского посла 13. 5 Ворошилов говорил о стремлении поддерживать связи между "дружественными армиями", а Тухачевский указывал: "Не забывайте, что нас разделяет наша политика, а не наши чувства, чувства дружбы Красной Армии к Рейхсверу. И всегда думайте вот о чем: вы и мы, Германия и СССР, можем диктовать свои условия всему миру, если мы будем вместе".

Советский атташе В. Левичев в докладе Ворошилову от 12. 5. 1933 г. сообщал: "Часто просто недоумеваешь, когда слышишь, как фашистский оркестр наигрывает "Все выше и выше", "Мы кузнецы", "Смело, товарищи, в ногу"...

Немцы самым последовательным образом стремятся показать всему свету, что никаких серьезных изменений в советско-германских отношениях не произошло... Со стороны рейхсверовцев встречаю самый теплый прием. Не знаю, что они думают, но говорят только о дружбе, о геополитических и исторических основах этой дружбы, а в последнее время уже говорят о том, что, мол, и социально-политические устремления обоих государств все больше будут родниться: "Вы идете к социализму через марксизм и интернационализм, мы тоже к социализму, но через национализм"...

И поэтому главной основой дружбы, включительно "до союза", считают все тот же тезис - общий враг Польша". В июне, как уже отмечалось, немецким Генштабом проводилась военно-штабная игра с условиями "тайного договора" СССР и Германии против Польши и Франции. А 8. 7 на приеме в советском полпредстве военный министр генерал фон Бломберг говорил: "Несмотря на все события последних месяцев, Рейхсвер по-прежнему, так же, как и германское правительство, стоит за политическое и военное сотрудничество с СССР".

А текст его речи был предварительно согласован с Гитлером...

Делались попытки для сближения не только на военном, но и на партийном уровне. Скажем, в конце мая почва для этого зондировалась через полпреда в Берлине Александровского - в качестве одного из вариантов предлагалось организовать рабочий визит в Москву Геринга. Среди руководителей НСДАП, как и среди генералитета, также существовало сильное просоветское крыло. Целый ряд гауляйтеров считали союз между двумя странами единственно возможным политическим решением, которое позволило бы Германии возродиться и избежать опасности со стороны Запада. А уж объединение сил против Польши считалось само собой разумеющимся. Гауляйтер Данцига Раушнинг установил хорошие личные отношения с советским полпредом Калиной, напрямую обращаясь к нему за помощью во всех случаях, когда поляки пытались ущемить немецкие интересы в данном регионе. И советская сторона всегда шла навстречу, оказывая на Варшаву требуемое давление. А гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох (будущий палач Украины) шел еще дальше - он разработал грандиозный план создания "транснационального трудового государства" путем полного объединения Германии и СССР. Карты такой союзной державы с детальными расчетами всех выгод и проектами внутреннего устройства демонстрировались в его кабинете, представлялись наверх, пропагандировались в партийном окружении. И его план находил очень много сторонников, особенно среди молодых военных и инженерно-технических работников - уж больно все казалось логичным и выигрышным.