Девятые Звездные войны - Гамильтон Эдмонд Мур

— Этот календарь определяет любое время! Хочешь узнать, какой день сейчас на Земле? Пожалуйста... Восьмое ноября.

Колени Писа окончательно сдали и он тяжело рухнул на ближайший стул. Через двадня, в Портербурге, у дверей призывного пункта Легиона, он сможет встретить единственного во Вселенной человека, который ответит на все его вопросы.

Ночной сон в удобной гостиничной постели, чувство, что он чист и не голоден, одет соответственно моде, и к тому же с деньгами в кармане — все это должно было улучшить настроение Писа, когда тот отправился в космопорт Точдаун-сити.

Вместо этого мозг его с новой энергией продолжал выискивать намеки на ненормальность. С тоской вспоминал он теперь и случай с дочерью профессора Лежэ и машиной времени. Он, Уоррен Пис, считавший, что смерть от пули предпочтительнее путешествия во времени, сознательно бросился в машину времени, уворачиваясь от женских объятий. Единственное, что его немного подбадривало, так это то, что упомянутая женщина более всего напоминала двухметрового диаметра бламанже без всяких моральных принципов... Не исключено, что Пис повел бы себя иначе, будь она молода, стройна и красива.

Шагая сквозь ясное осеннее утро, Пис решил проверить себя, и не сводил долгого упорного взгляда с каждой привлекательной девушки, замеченной им в толпе. Вид некоторых из них вызывал у него приятные эстетические чувства, но, к его разочарованию, он не ощущал ничего, что должен был бы чувствовать недавний член жестокого и влюбчивого солдатского братства.

Эксперимент закончился быстро и неожиданно. Взволнованный его результатами Пис не заметил, что одну из девиц сопровождает тяжеловес с бычьей шеей и, судя по всему, характером собственника. Тяжеловес развернулся и попытался схватить Писа за воротник, но проворство, приобретенное в дюжине войн, на этот раз выручило его из ситуации, чреватой осложнениями. Пис твердо решил не привлекать больше к себе внимания.

Вступить в Легион он должен только послезавтра — значит, его еще не разыскивают как дезертира. Не успел он наделать еще и глупостей, навлекших на него в будущем бесчисленные неприятности, так что бояться вроде бы нечего.

Гражданский космопорт оказался дальше, чем следовало из объяснений портье, и Пис решил остановить проезжающее мимо такси. Желтый автомобиль притормозил у тротуара, и окно его скользнуло вниз, явив взору Писа траурный образ Трева, водителя, на голову которого это самое стекло рухнет месяц спустя.

Пис инстинктивно прикрылся руками и зашипел:

— Убирайся! Оставь меня, наконец, в покое!

Лицо Трева дернулось от негодования и он, ругаясь себе под нос, уехал.

Вконец расстроенный этой встречей, Пис с каменным выражением на лице, не сделав ни одного лишнего жеста, за десять минут дошагал до космопорта. Его удивило, что космопорт больше всего похож на стадион, и даже окружен похожими на трибуны зданиями. Так много кораблей прибывало и улетало одновременно, что воздух над лужайкой казался темным облаком, состоящим из мерцающих очертаний звездолетов. Сначала Пис подумал, как трудно, наверное, управлять этим хаотичным движением, но потом заметил, что траектории кораблей постоянно пересекают одна другую, и вспомнил, что если они не могут находиться в двух разных местах одновременно, то и столкнуться не могут.

Пис одобрительно кивнул, признав, что как бы отвратительно эти кубистские корабли не выглядели в сравнении с воображаемыми сверкающими иглами, они представляют собой прекрасное средство передвижения.

Купив в кассе за четыреста монет билет в один конец на Землю, он вышел на просторную террасу, с которой открывался захватывающий вид на летное поле. Вытягивая шею, чтобы вобрать в себя побольше пейзажа, он начал пробираться сквозь толпу к барьеру, у которого располагались таможенные мониторы, и уже почти достиг его, но тут краем глаза заметил знакомые бронзовые отблески. Он обернулся и увидел двух оскаров, спокойно шагавших среди скопления пассажиров и зевак.

Первой мыслью Писа было — бежать! Ноги его по своей собственной инициативе уже сделали необходимые приготовления, но рассудок победил. Бегущий человек неизбежно привлечет к себе внимание, к тому же он не успел еще ни в чем провиниться. Он не мог сказать, эти ли самые оскары погонятся за ним через месяц — если уж эта парочки так похожа друг на друга, то и остальные такие же,— но главным было то, что сегодня — девятое ноября, и поэтому дезертирство из Легиона, бегство из "Голубой лягушки", гнусный эпизод в кинотеатре — ничего этого еще не случилось. Даже если оскары способны читать чужие мысли, они не станут наказывать его за несовершенные преступления. Он вытащил из пачки самоприкуривающуюся сигарету, вдохнул в нее жизнь и постарался принять рассеянный вид.

Оскары спокойно продолжали свое шествие. Люди почтительно уступали им дорогу, но в остальном почти не обращали на них внимания. Отчаянно завидуя им, Пис постарался не думать о своих преступлениях, и быстро обнаружил, что решение не думать о чем-то производит совершенно обратный эффект.

В надежде придать себе вид совершенно уж невинный, Пис собирался было засвистеть, но забыл, что легкие его полны сигаретного дыма, и вместо свиста зашелся лающим кашлем, по громкости не уступающим реву моржа. Стоящие поблизости вздрогнули и обратили на него полные сочувствия взгляды.

Оскары тоже повернули к нему головы и остановились.

Не отводя глаз, Пис чаще запыхтел сигаретой. Я не виновен, твердил его охваченный паникой разум, я не делал всех этих ужасных вещей!

Головы оскаров медленно повернулись и они посмотрели друг другу в глаза. Беззвучное совещание длилось несколько секунд, потом оба кивнули и решительно зашагали в направлении Писа, которому так хотелось показать, что он ничего не боится, что нервы его сдали, как только оскары подошли вплотную. Увернувшись от вытянутых бронзовых рук, он бросился в единственном свободном направлении — на летное поле. Подогреваемый страхом, он перемахнул через полутораметровый барьер и устремился в запутанные переулки, образованные корпусами приземлившихся звездолетов. Грохот и треск рвущегося металла за его спиной объявил, что оскары, как это всегда было характерно для них, решили пробежать прямо сквозь барьер. Их тяжелые шаги приближались с каждой микросекундой.

Прямо перед собой Пис увидел темный прямоугольник — вход в корабль. Он метнулся внутрь и захлопнул тяжелую стальную дверь. К его облегчению, замок сработал автоматически. Очутившись под защитой бронированного корпуса, Пис нетвердой походкой добрался до единственного кресла в напоминающей рубку управления каюте и рухнул в него. Шумно дыша, стараясь унять дрожь в конечностях, он огляделся и задумался, что же делать дальше. Однако этот мыслительный процесс, так и не успев толком начаться, был прерван самым громким из всех слышанных Писом звуков, и в то же самое мгновение на только что захлопнутой им двери появилось вздутие размером с суповую тарелку.

Пис застыл от ужаса, поняв, что один из оскаров ударил в дверь кулаком и почти ухитрился пробить ее! Запихнув пальцы в рот, Пис смотрел на искореженный металл и думал, что если бы оскар догадался ударить поближе к замку, дверь непременно открылась бы.

"Может быть",— соображал он, хватаясь за последнюю надежду,— "оскары не вполне разумны? Что, если интеллект — их слабое место, ахиллесова пята? Если так, то как можно этим воспользоваться? Как..."

И снова работа его мысли была прервана ударом, оставившим еще одно вздутие на двери. Насмотревшись на него, Пис решил, что оскарам интеллект ни к чему — они и так неуязвимы. Прощаясь мысленно с жизнью, он развернул кресло к наклонной приборной панели, у которой, оказывается, сидел. Перед глазами его прошла какая-то странная рябь, мозг закололо тоненькими иголочками, и на несколько мгновений он увидел скопище приборов и рычагов как бы глазами другого человека. Он легко провел рукой по двум рядам тумблеров, нажал большую красную кнопку и двинул вверх главный штурвал.