Девятые Звездные войны - Гамильтон Эдмонд Мур

Вот тогда им действительно было бы на что жаловаться! Через несколько часов они свяжутся с полицией, а у меня — куча денег, я правильно и скромно одет, я вблизи Портербурга, я здоров, если не считать небольшого смещения челюсти и легкого обморожения".

"Все, что мне нужно,— вдалбливал он себе, нагнетая чувство уверенности,— не ввязываться ни в какую историю. Спокойнее! Слейся с местностью! Ведь ДАЖЕ Я могу ни во что не вляпаться до самого утра!"

Мощная доза позитивного мышления подняла боевой дух Писа до небывалой высоты. В походке у него появилась упругость и через несколько минут, словно в подтверждение того тезиса, что провидение помогает тому, кто и сам не дурак, вдали показались огни. Это был автобус. Когда они подъехал ближе, Пис рассмотрел табличку, извещавшую, что станция его назначения — Портербург, и сердце его возрадовалось. Взмахом руки он попросил водителя остановиться, взобрался в обледеневший холмик у дороги и стал ждать. Автобус с подъехал ближе к нему. Всхлипнув пневматикой, открылась дверца. Пис хотел шагнуть вперед, но поскользнулся, ноги вылетели из под него, ледяная вершина холмика врезала ему по затылку, и внезапно он обнаружил, что лежит, все еще засунув руки в карманы, в кромешной тьме под автобусом, а какие то металлические части вращаются в опасной близости от кончика его носа. Он начал судорожно освобождать руки, но карманы взбунтовались и мертвой хваткой вцепились ему в запястья.

— Куда подевался это шутник?— донесся сквозь шум двигателя нетерпеливый голос водителя.

— Здесь я, внизу,— прохрипел Пис.— Помогите же кто-нибудь!

— Люди просят остановиться, а потом оказывается, что им не нужно никуда ехать!— ворчал водитель.— Уж не знаю, что это такое, новая мода, что ли?

Зашипели закрываемые двери, автобус покатился вперед, и внутреннее заднее колесо слегка погладило макушку Писа. Он уже поздравлял себя, что избежал, по крайней мере, смерти в луже крови, но тут какой-то выступ на бампере зацепил его за ребра и протащил добрый десяток метров, прежде чем остановить в виде неопрятной кучи на середине дороги.

Держась за бок, Пис с трудом поднялся на ноги и долго проклинал удаляющийся автобус. Когда огни исчезли за поворотом, он посмотрел, наконец, на самого себя и пришел в ужас — его куртка и брюки, безукоризненно чистые всего минуту назад, покрылись пятнами какой-то липкой дряни и порвались во многих местах. Пис истерично захихикал, но вовремя опомнился и прихлопнул рот ладонью.

— Будь я проклят, если я позволю ничтожной случайности остановить себя!— громко объявил он заснеженному пейзажу.— Я — хозяин своей судьбы!

Оценив свое физическое состояние, Пис обнаружил, что еще в состоянии передвигаться, хотя в добавление к контуженной челюсти обзавелся огромной шишкой на затылке, а при каждом вздохе испытывал резкую боль, по крайней мере одно ребро оказалось сломанным. Передвигаться общественным транспортом, ввиду состояния перелома и костюма, Пис уже не мог, но денег должно было хватить, чтобы добраться до Портер-бурга на такси и пристроиться в приличный отель. После душа и хорошего ночного сна, сказал себе Пис, я буду как новенький. Главное — найти телефон, а там все пойдет само собой. Обернувшись покрепче обрывками куртки, Пис в очередной раз выступил на поиски ближайшего поселения, которое — несмотря на близость графическую — казалось ему теперь таким же недостижимым, как Шангри-Ла.

Через двадцать минут он прошел мимо вывески:

и захромал по единственной главной улице в поисках телефонной будки.

Несмотря на довольно еще ранний час, улица была пустынна, и поэтому сильное раздражение Писа вызвал тот факт, что найденная, наконец, будка была не только занята, но около нее топтался еще один потенциальный абонент. Напомнив о себе, что к столь никчемным неудобствам следует относиться философски, Пис занял очередь, надеясь, что его внешний вид не вызовет комментариев. Скоро он понял, что волноваться на счет этого нечего, потому что рыжий верзила впереди даже не глянул на него — все его внимание было отдано стучанию кулаком в дверь будки и выкрикиванию оскорблений по адресу человека внутри нее. У Писа создалось впечатление, что рыжий ждет уже давно и, не обладая так тяжко доставшимся Пису стоицизмом, достиг состояния, близкого к апоплексическому удару. Он продолжал метаться от окна к окну, производил руками многочисленные жесты, но смутно различимый обитатель будки каждый раз отражал нападки, поворачиваясь к нему спиной, как это делали люди в телефонных будках еще до всемирного потопа.

Пис наблюдал эту маленькую драму с олимпийским спокойствием, размышляя о том, как мало надо смертному, чтобы тот потерял безмятежность души. Он начал подумывать о том, не просветить ли рыжего, поведав ему о бедах настоящих, но тот выдал невероятный по степени богохульства взрыв ругательств, перебежал улицу и скрылся между домами. Почти тут же человек в будке закончил разговор, вышел, вежливо кивнул Пису и скрылся в ночи, оставив телефон в его безраздельном владении.

"Главное — терпение!" — самодовольно подумал Пис, входя в будку. Однако не успел он обыскать номер вызова такси на вертящемся дисплее, как дверь за его спиной рывком распахнулась. Грубая рука выволокла его на улицу, развернула, и Пис обнаружил, что смотрит прямо в каменную физиономию гигантских размеров полисмена с холодными, как у рыбы, глазами. В отделении нервно подпрыгивал давешний рыжий.

— Это он!— воскликнул рыжий мстительно.— Двадцать минут я проторчал из-за него на морозе! Тащи его в участок. Сирил, тащи!

— Сделай одолжение, а Ройбен,— ответил полицейский,— не учи меня моим обязанностям, ладно?

— Но ведь ДВАДЦАТЬ минут! Сирил! Каждому известно, что по уличному телефону можно говорить только ТРИ минуты!

— Это так?— Полицейский уставился на Писа взглядом, в котором враждебность быстро дополнялась возрастающим подозрением.— Где это вас так угораздило? И вообще, мистер, как ваше имя? Откуда вы взялись?

— Я?— переспросил Пис со спокойствием, происходящим от беспредельного отчаяния.— Я — ниоткуда!

Отыскав в себе резервы силы, о наличии которых и не подозревал. Пис толкнул противника в грудь. Застигнутый врасплох великан поскользнулся и рухнул на спину, гремя упряжью и разнообразными предметами полицейской экипировки. Пис перепрыгнул через него и метнулся в одну из аллей, всегда игравших важную роль в его похождениях. Тут он развил такую скорость, что почувствовал себя единым целым с ночным ветром, и едва ощущал, как касаются его ноги замерзшей земли.

Колющая боль в боку и груди довольно быстро заставила его прервать эфирный бег и остановиться. В окружающей его тьме различались только посеребренные луной деревья и верхушки сугробов. Тишина стояла почти полная. Усевшись на ближайший пень, Пис стал ждать, когда его тело догонит разум. Хотя в короткую данную минуту он находился в относительной безопасности, Пис не мог понять, как это за пол часа пребывания на Земле он ухитрился переломать себе ребра, безнадежно испортить костюм и влипнуть в новую неприятность с законом.

"Несомненно,— добавил он свежую информацию к знаниям о самом себе,— я предрасположен к несчастным случаям".

Откровение это подвигало его на поспешную корректировку планов. Отдышавшись, он пришел к твердому убеждению, что единственный способ добраться к утру до Портербурга — не прибегать ни к чьей помощи. Это значило, что идти придется всю ночь. Перспектива была не из приятных, особенно, если учесть, что мороз крепчал с каждой минутой. Тем не менее, выбора у него не было.

Постанывая, Пис, которого уже начало трясти от холода, встал, пошатнулся и отправился в унылое сорокакилометровое путешествие, которое, как он надеялся, должно было закончиться на перекрестке прошлого, настоящего и будущего.