Философия Науки. Хрестоматия - Авторов Коллектив

Второе «контрправило», рекомендующее разрабатывать гипотезы, несовместимые с наблюдениями, фактами и экспериментальными результатами, не нуждается в особой защите, так как не существует ни одной более или менее интересной теории, которая согласуется со всеми известными фактами. Следовательно, вопрос не в том, следует ли допускать в науку контриндуктивные теории, а скорее в том, должны ли существующие расхождения между теорией и фактами возрастать, уменьшаться или будет происходить что-то третье?

Для ответа на этот вопрос достаточно вспомнить, что отчеты о наблюдениях, экспериментальные результаты, «фактуальные» предложения либо содержат в себе теоретические предложения, либо утверждают их самим способом употребления. Таким образом, наша привычка говорить «эта доска коричневая», когда мы видим ее в нормальных условиях и наши органы чувств не расстроены, и говорить «эта доска кажется коричневой», когда мало света или мы сомневаемся в нашей способности наблюдения, выражает веру в то, что существуют известные обстоятельства, при которых наши органы чувств способны воспринимать мир таким, «каков он есть па самом деле», и другие, равно знакомые нам обстоятельства, при которых органы чувств нас обманывают. Эта привычка выражает веру в то, что одни наши чувственные впечатления правдивы, а другие — нет. Мы также уверены, что материальная среда между объектом и нашим глазом не оказывает разрушительного воздействия и что физическая сущность, посредством которой устанавливается контакт — свет, — доставляет нам истинную картину. Все это абстрактные и в высшей степени сомнительные допущения, формирующие наше видение мира, но недоступные прямой критике. Обычно мы лаже не осознаем их влияния до тех пор, пока не столкнемся с совершенно иной космологией: предрассудки обнаруживаются благодаря контрасту, а не анализу. Материал, находящийся в распоряжении ученого, включая его наиболее величественные теории и наиболее изощренную технику, имеет точно такую же структуру. Он содержит принципы, которые ученому неизвестны, а если и известны, то их чрезвычайно трудно проверить. (В результате этого теория может прийти в столкновение со свидетельством не потому, что она некорректна, а потому, что свидетельство порочно.)

Итак, как можно проверить нечто такое, что используется постоянно? Как можно проанализировать термины, в которых мы привыкли выражать свои наиболее простые и непосредственные наблюдения, как обнаружить их предпосылки? Как можно открыть тот мир, который предполагается в наших действиях? Ответ ясен: мы не можем открыть его изнутри. Нам нужен внешний стандарт критики, множество альтернативных допущений, или — поскольку эти допущения будут наиболее общими и фундаментальным — нам нужен совершенно иной мир — мир сновидений. С его помощью мы обнаружим характерные особенности реального мира, в котором, как нам кажется, мы живем (и который в действительности может быть лишь другим миром сновидений). Следовательно, первый шаг в нашей критике хорошо известных понятий и процедур, первый шаг в критике «фактов» должен состоять в попытке разорвать этот круг. Мы должны создать новую концептуальную систему, которая устраняет наиболее тщательно обоснованные результаты наблюдения или сталкивается с ними, нарушает наиболее правдоподобные теоретические принципы и вводит восприятия, которые не могут стать частью существующего перцептивного мира. Этот шаг вновь является контриндуктивным. Следовательно, контриндукция всегда разумна и имеет шансы на успех.

В последующих семи главах этот вывод будет развит более подробно и подтвержден примерами из истории. Может возникнуть впечатление, будто я рекомендую некоторую новую методологию, которая индукцию заменяет контриндукцией и использует множественность теорий, метафизических концепций и волшебных сказок вместо обычной пары теория — наблюдение. Разумеется, такое впечатление совершенно ошибочно. В мои намерения вовсе не входит замена одного множества общих правил другим; скорее я хочу убедить читателя в том, что всякая методология — даже наиболее очевидная — имеет свои пределы. Лучший способ показать это состоит в демонстрации границ и даже иррациональности некоторых правил, которые тот или иной автор считает фундаментальными. В случае индукции (включая индукцию посредством фальсификации) это означает демонстрацию того, насколько хорошо можно поддержать рассуждениями контриндуктивную процедуру. Всегда следует помнить о том, что эти демонстрации и мои риторические упражнения не выражают никаких «глубоких убеждений». Они лишь показывают, как легко рациональным образом водить людей за нос. Анархист подобен секретному агенту, который играет в разумные игры для того, чтобы подорвать авторитет самого разума (Истины, Честности, Справедливости и т. п.). (С. 160-165.)

ЯАΑΚΚΟ ХИНТИККА. (Род. 1929)

Я. Хинтикка (Hintikka) — финско-американский философ, логик, методолог. Образование получил в Финляндии и США, научно-педагогическую деятельность осуществляет в обеих странах. Является одним из самых известных современных философов, логиков, методологов. Он — член Академии Финляндии, Американской академии наук и искусств США, иностранный член Российской академии наук. В сферу его научных интересов входят проблемы истории философии, эпистемологии, логики (формальной, неформальной, математической), методологии, философии языка, философии математики, философии лингвистики. Он исследует способы применения символической логики к проблемам методологии науки и теории познания. К числу важнейших результатов в сфере математической логики принадлежат разработанный им метод модельных множеств и конструкция дистрибутивных нормальных форм. Он предложил теоретико-игровую интерпретацию логики, получил результаты в области логической семантики, эпистемической логики и логики вопросов. Один из важнейших методологических результатов связан с анализом вопросно-ответных процедур (ВОП). ВОП рассматривается им в качестве одного из механизмов креативного мышления, проявляющегося в вопрошающей установке. Вопросы направлены на уточнение основных тезисов и аргументов обсуждаемых проблем, элиминацию возможных ошибок в рассуждениях, проверку качества приводимой аргументации в целом. Варианты ответов конструируются в связи и в зависимости от сформулированных вопросов. Исследования позволяют понять, что вопросно-ответные процедуры являются необходимым инструментом понимания и объяснения, интерпретации и оценки, анализа и синтеза. Именно ВОП лежит в основании процедур принятия решений, сопровождает методологическую и иные формы деятельности человека.

Основные сочинения Хинтикки, переведенные на русский язык: «Логико-эпистемологические исследования». М., 1980; «Вопрос о вопросах» // Философия в современном мире. Философия и логика. М., 1974; «Шерлок Холмс против современной логики: к теории поиска информации с помощью вопросов» (в соавторстве с М. Хинтиккой) // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987; «Действительно ли логика ключ ко всякому хорошему рассуждению» // Вопросы философии. 2000. №11.

Г. В. Сарина

Приведены фрагменты из работ:

1. Вопрос о вопросах // Философия в современном мире. Философия и логика. М., 1974.

2. Шерлок Холмс против современной логики: к теории поиска информации с помощью вопросов (в соавторстве с М. Хинтикка) //Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

Имеется достаточно большое количество работ по логике вопросов («эротетической логике»), авторами которых являются логики. Существует также достаточное количество статей по грамматике вопросов, написанных лингвистами. Связующее звено между этими двумя направлениями представлено попыткой Капа показать, каким образом некоторый тип логики вопросов может быть основан на современных лингвистических теориях.

Хотя я и не предполагаю осуществить здесь детальный обзор всей литературы, тем не менее я хотел бы здесь выразить свое разочарование в ней. Как мне представляется, логики не подходили вплотную к наиболее важным аспектам логики вопросов, за одним, пожалуй, исключением. Каковы бы ни были результаты, полученные лингвистами на уровне синтаксиса, я не усматриваю в этих результатах даже минимального приближения к семантике вопросов. Что касается Каца, то он просто не прав в большинстве своих конкретных требований. Высказанные замечания в какой-то степени будут обоснованы в дальнейшем.

Вопреки этой мрачной точке зрения на текущее состояние, я верю, что ключ к логике вопросов является весьма простым. В известном смысле ничего не может быть проще. Если существует здесь что-нибудь, с чем, возможно, согласны все стороны, то это идея, что вопрос является требованием информации. Спрашивающий просит обеспечить его некоторой информацией, для того чтобы иметь знание о некотором предмете. Таким образом, все, что имеется в логике вопросов, есть комбинация логики знания с логикой требований (императивов). Сейчас логика знания, известная как эпистемическая логика, является относительно хорошо известным предметом. Ее семантика представлена в моей книге «Knowledge and Belief» (1962). Кроме того, эпистемический аспект вопросов является наиболее интересным и проблематичным из двух составляющих в логике вопросов. Если определяется, какую информацию хочет получить спрашивающий, то все, что ему остается, — это спросить об этом.