Братья Ждер - Михаил Садовяну

Для Ждера многое стало проясняться. В пути нужны осмотрительность и осторожность по вполне понятным причинам. Но к чему эта таинственность в самой крепости, почему отъезд назначен ночью, когда кричат первые петухи, а стражи стучат копьями в дубовые настилы дозорных башен.

А это для того, чтобы не причинять излишнего беспокойства супруге Штефана-водэ — гречанке Марии.

Однако, какие бы меры предосторожности ни принимались, женщина, как полагал постельничий, все равно узнает обо всем, что творится на этом свете. Молодая княжна Мария выходит, улыбаясь, а старшей княгине Марии, супруге господаря, остается только вздыхать.

Так уж водится в нашей быстротекущей жизни. Любовь не стареет, но люди увядают и уходят. И еще утверждает постельничий: если вино идет на пользу только удалым, то и любовь — не каждому благо. Однако у Штефана-водэ душа от любви крепнет — так уж ему суждено.

И постельничий добавил, улыбаясь Ждеру:

— Могу ли я бросить камень в цветущее древо?

Когда колокол на башне пробил четыре раза, оба боярина подъехали к воротам. Они постучали четыре раза. Тотчас послышались окрики часовых, и свет во всех окнах крепости погас.

В воротах показался капитан Хулпе. Он узнал Ионуца и постельничего Штефана. Однако, чтобы лишний раз удостовериться, что на грамоте печать господаря, он стал разглядывать ее в своей каморке при мерцающем свете огарка. Затем пригласил постельничего пройти вместе с ним к его милости главному привратнику, который ожидает их.

— Есть какие-то причины для задержки, капитан Хулпе? — озабоченно спросил боярин Штефан.

— Никакой задержки не может быть, боярин, — бойко ответил капитан. — Службу справляем безупречно. Однако таков порядок, и, кроме того, его милость гетман пожелал выделить вам охрану в дорогу. Десять всадников уже готовы, я их сам подобрал.

— Ты считаешь, что была надобность проявить такую заботу?

— Не я так считаю, так считает гетман.

Видно было при свете огарка, как осклабился Хулпе; потом он еще раз притронулся к печати и стал еще больше похож на того зверя, имя которого носил [57]. Ждер строго посмотрел на него, но тут же догадался, что капитан выпил на сон грядущий кружку вина, развязавшую ему язык более чем надобно. Капитан держал себя с незнакомым боярином высокомерно, как это иногда бывает у молдаван.

Ионуц, заранее радуясь, ждал от постельничего должного ядовитого ответа этому распоясавшемуся вояке, который пытался их задержать.

Однако постельничий Штефан сдержал свой язык, не проронил в ответ ни слова. Он приготовился следовать за Хулпе. А Ионуцу шепотом приказал:

— Конюший Ждер, следуй к княгиням — к новым покоям под Небуйсой.

— Княгини ждут, — снова ухмыльнулся Хулпе, — и лошади тоже готовы, стоят у крыльца.

— Конюший Ионуц, — добавил постельничий, словно не слыша слов привратника, — поклонись княгиням и скажи, что я скоро приду. Помоги им сесть на коней. И чтоб никто иной не посмел к ним прикоснуться.

Ионуц Ждер, чувствуя, как сильно забилось у него сердце, направился к башне Небуйсе, к новым покоям. Он понимал, отчего у него так стучало сердце. Ибо у него, как и у Штефана-водэ, была своя слабость. И, несмотря на молодость, ему не раз приходилось расплачиваться за свои невольные увлечения. Таким бывает и Пехливан, его пес с лохматой мордой, когда идет по следу косули, возбужденно фыркая и словно радуясь. Но Ждер считал, что уж он-то сам приобрел необходимую воину выдержку.

Он отчетливо различил в темноте двух оседланных коней. Двух маленьких валашских лошадок. Слуга сторожил их. Какая-то тень мелькнула на верхней ступеньке крыльца.

— Где его милость постельничий? — спросила тень высоким, тонким голосом.

То была служанка из покоев княгинь. Очевидно, она видела в темноте, как кошка.

— Сейчас придет и постельничий, — спокойно ответил Ждер. — Пусть княгини соблаговолят сесть на коней.

— Это ты, конюший Ионуц?

— Я, — обрадовался Ионуц, не зная, кто именно его спрашивает.

«Вот что значит слава! Всяк тебя знает. Приятная награда, — добавил он про себя, думая о наставлениях постельничего. — Стану и я философом».

— Что ты сказал, конюший Ионуц?

— Я сказал: «Передай княгиням, чтобы они сели на коней».

Обняв незнакомку, Ждер не отпускал ее и чувствовал, что она молча смеется. Но вдруг, подобно тени, она выскользнула и исчезла в покоях.

Послышался шепот, и вскоре показались два закутанных привидения, которые стали быстро спускаться по ступенькам. Они нагнулись, чтобы разглядеть конюшего. Ждер поклонился и подошел к первой лошади; опустился на одно колено и протянул руку. Одно из привидений, держась за протянутую руку, ступило на его колено и легко поднялось в седло; взметнулось покрывало из тонкой материи.

«Это, должно быть, юная княжна Мария, ибо она спешит», — подумал Ионуц.

Он подставил колено и для другого привидения. На этот раз поступь была более тяжелой. Очевидно, княгиня Войкица.

— Готово? — послышался голос постельничего, незаметно возникшего около лошадей.

— Готово, — ответил Ждер, — можно отправляться.

Неподкованные валашские лошади не цокали копытами по двору крепости. Держа обеих под уздцы, Ждер вывел их через те самые ворота, в которые вошел вместе с постельничим. На этот раз капитан Хулпе не показался. «Капитана Хулпе сейчас распекает гетман», — подумал Ионуц. Ворота за ними закрыл караульный. Конная охрана, снаряженная гетманом, стояла у моста. Когда Ждер вскочил в седло и увидел возле себя постельничего, и то, что впереди снова занимает свое место Ботезату, что Григоре Дода замыкает отряд, а рядом с ним едут оба Кэлимана, его душу наполнила гордость. В эту минуту все его чувства обострились, а тело стало словно легче. Будто какая-то сила подымалась в нем изнутри, сила, которой он столько раз пользовался, часто необдуманно и неосмотрительно. Однако сейчас возле него человек с трезвой головой, человек, ум которого подобен сверкающему алмазу; поэтому Ионуц должен сдерживать свои порывы, доказать, что для него уже прошла пора сумасбродной юности.

— Всадники гетмана получили приказ сопровождать нас до Нямцу, — шепотом пояснил постельничий Штефан. — Стало быть, и гетман полагает, что княгини остановятся в Нямецкой крепости. И шатерничий Мереуцэ в этом уверен. Знает об этом и сотник, под началом которого служат эти всадники. И только один человек может знать, что нам дан приказ остановиться близ Романа, в Новой крепости. И этот человек — побратим твоей милости.

— Понимаю, — ответил Ждер. — Будь уверен, честной постельничий, что я не забываю о грозящей опасности. Есть у меня охотничья собака по кличке Пехливан, и мне приходит на ум, что я чем-то похож на нее. Пехливан никогда не теряет следа ни в дождь, ни в ветер, ни в жару. Как-то раз он гнался за косулей, гнался полдня, не зная устали, и упал, только когда пригнал ее ко мне и косуля рухнула. Точно так и я не успокоюсь, пока не доберемся до Новой крепости.

— Я продолжаю свои размышления, конюший Ионуц, — по-прежнему вполголоса спокойно промолвил постельничий Штефан. — Думаю, что трудной окажется не эта ночь. На рассвете мы прибудем в Нямцу. Трудно нам будет, когда мы выедем из Нямцу. Едва наступят сумерки, пыркэлаб Арборе узнает, что княжеские гости были у него всего лишь один день. В течение четверти часа княгини соберутся, выедут из крепости и отправятся в путь. Мы не возьмем с собою охрану, как брали в Сучаве, ведь на то не было повеления, да и лошади Нямецкой крепости пасутся на лугах. И желательно, чтобы в Нямцу не знали, как не знают и в Сучаве, где будет последний привал моих повелительниц. Мы и сами не знаем, остановятся ли они в Новой крепости. Так что тронемся побыстрее. И чем меньше нас будет, тем лучше. Нас двое; слуги наши немы; Самойлэ и Онофрей — как скалы. Мы исполняем приказ нашего повелителя, я обо всем держал совет с отцом Амфилохие и просил его преподобие заверить господаря, что после того, как мы прибудем в Новую крепость, и я, и твоя милость забудем обо всем и никогда ни о чем не вспомним.

— Но, честной постельничий, кое-кто еще знает об этом. Правда, отец Никодим не проговорится.

Постельничий сжал руку Ждера:

— Да, да, знает об этом еще и Алексэндрел-водэ. А как он узнал, не могу догадаться; тем не менее он знает, и опасность возникнет тогда, когда наш маленький отряд выйдет на Романский шлях.

— Этого-то я и опасался, честной постельничий Штефан, — притворно вздохнул Ждер. — А Романский шлях к тому же проходит поблизости от Бакэу, где находится двор княжича. У Тупилаць надо переправиться через Молдову-реку на пароме, потом будут овраг в бору и крутой склон у большой дороги за Боурень и другие известные мне опасные места. Дай бог, чтобы опасность возникла именно в тех местах, которые знаю я да мой брат, монах Никодим. Ближе к горам дороги в Верхней Молдове становятся лучше, есть и старый путь из Баи, тот, что тянется слева от Молдовы по холмам. Эта дорога, проложенная по приказу господаря, вымощена и всегда содержится в порядке. Ехать по ней удобно, можно видеть и воды Молдовы, и горы. Не успеешь выехать из Баи, как глядишь — через несколько часов ты уже в Романе.