Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

Расстрела избежал и тогдашний инспектор ЛДА Лев Николаевич Парийский; он был под судом вместе с митрополитом Вениамином. Выпускник ещё дореволюционной Петербургской академии, брат известного математика, академика, в первые революционные годы он работал в Петроградском епархиальном управлении. Затем в течение десятков лет регентом, одно время – секретарём митрополита Алексия (Симанского), а затем был его секретарём в Патриархии. И, наконец, он попал на должность инспектора ЛДА, которую занимал 20 лет, почти до самой своей кончины. Студенты боялись его за строгость: мелкое нарушение дисциплины – выговор, снижение стипендии. Нарушение «средней тяжести» – вызов в кабинет: вот Бог, а вот порог. Деньги на дорогу, чемодан, вокзал.

Профессор А.И. Макаровский

Не следует думать, что в 1940–1950-е годы Ленинградская духовная академия была «тихой гаванью», где находили пристанище бывшие узники ГУЛАГа. Бывало так, что «брали» прямо из её стен – в «застенки». Откроем «Журнал Московской Патриархии» за 1958 г., № 7. На странице 28 – портрет профессора ЛДА А.И. Макаровского, в траурной рамке. В некрологе – краткие сведения о его биографии. Александр Иванович родился в 1888 г. в Пскове; в 1913 г., вместе с о. Михаилом Сперанским, окончил Санкт-Петербургскую духовную академию. С 1914 по 1918 гг. преподавал в Псковской духовной семинарии.

Далее – вполне объяснимая перемена: с 1918 по 1947 гг. преподавал историю и географию в светских учебных заведениях – церковных не было. В годы «малого Ренессанса», когда щупальца режима несколько ослабли, вернулся на церковную стезю: с 1949 г. начал учебно-педагогическую деятельность в ЛДА в должности доцента. В 1951 г. А.И. Макаровский защитил магистерскую диссертацию и получил звание профессора. (Уже тогда маститый церковный историк и молодой отец Никодим могли «пересекаться» в стенах ЛДАиС.)

Следующий абзац некролога: «В мае 1955 года А.И. Макаровский, ввиду тяжёлой болезни, прекратил чтение лекций в Академии, но по мере своих сил продолжал трудиться: руководил курсовыми сочинениями студентов IV курса, писал на них рецензии…» [484] Казалось бы, естественный ход вещей: послевоенные годы – «вегетарианские», это вам не расстрельные 30-е. Но недаром мы гордились: советская нация – самая читающая в мире. Между строк…

Прошли десятилетия, и лишь после 1991 г. у многих «развязались языки». Теперь уже можно было поведать о «фигуре умолчания». Вот что рассказал автору этих строк профессор-протоиерей Иоанн Белевцев – автор того самого некролога.

Вскоре после смерти Сталина (март 1953 г.) А.И. Макаровский как-то внезапно исчез, и лекции вместо него стал читать другой преподаватель («нэзамэнымых людэй у нас нэт»: «нэт человэка – нэт проблэм»). Члены профессорской корпорации лишних вопросов не задавали, но прошёл слух о том, что Александр Иванович арестован. (Можно предположить, что он недостаточно глубоко выражал скорбь по поводу того, что «Хозяин откинулся».)

После смерти Ленина, 22 января каждого года, в Большом театре в Москве проходило торжественно-траурное заседание, где делался доклад под стереотипным названием: «(Столько-то) лет без Ленина под водительством Сталина по ленинскому пути». Благосклонно пропускаемый цензурой, в газетах печатался миф, будто перед решением трудных вопросов товарищ Сталин по ночам спускается один в мавзолей «посоветоваться с Ильичом».

В последний год Первой мировой войны, в дни поражения Германии, там выпускались открытки, изображавшие Бисмарка, воскресшего, чтобы защитить Германию. Мавзолей Бисмарка во Фридрихсруэ не только вскоре после его смерти, но и в 1920-х годах был местом паломничества и националистических демонстраций. Перед ним проходили марши и парады молодёжной организации Бисмаркюгенд. Гитлер пришёл к саркофагу Бисмарка 14 февраля 1939 г., чтобы подчеркнуть преемственность власти.

Но вот в 1953 г. товарищ Сталин спустился в мавзолей на более длительный срок. «Сталин умер беспланово, без указания директивных органов, – писал Василий Гроссман в повести «Всё течёт». – Сталин умер без личного указания товарища Сталина. В этой свободе, своенравии смерти было нечто динамичное, противоречащее самой сокровенной сути государства. Смятение охватило умы и сердца. Сталин умер! Одних объяло чувство горя – в некоторых школах педагоги заставляли школьников становиться на колени и, сами стоя на коленях, обливаясь слезами, зачитывали правительственное сообщение о кончине вождя. На траурных собраниях в учреждениях и на заводах многих охватывало истерическое состояние, слышались безумные женские выкрики, рыдания… Других объяло чувство счастья. Деревня, изнывавшая под чугунной тяжестью сталинской руки, вздохнула с облегчением. Ликование охватило многомиллионное население лагерей…»

В одном пролетарском посёлке был траурный митинг. Многие трудящиеся плакали, а парторг, желая успокоить людей, сказал: «Не плачьте, мои дорогие, у нас ещё остался Лаврентий Павлович Берия!».

Впрочем, это был не самый плохой вариант. Известие о смерти Гитлера 30 апреля 1945 г. вызвало волну самоубийств. Тысячи убитых горем людей обливались слезами. Многие немцы отказывались верить в смерть Гитлера или надеялись, что он воскреснет, как феникс из пепла Берлина [485] .

… Десять месяцев следственного конвейера подорвали здоровье 65-летнего «узника совести». Но осенью 1953 г. Лаврентия Павловича «шлёпнули» как англо-турецкого шпиона, и лубянский конвейер сбавил обороты. В Москве ходила смелая по тем временам частушка:

Берия, Берия,

Вышел из доверия.

И решили на суде

Обновить НКВДе.

Был и такой вариант:

… А товарищ Маленков

Надавал ему пинков.

А на Кавказе, где страх был ещё силён, упор сделали на плодово-ягодную тему:

Не поспела алыча

Для Лаврентий Палыча.

А поспела алыча

Для Вячеслав Михалыча,

И поспела алыча

Для Климент Ефремыча.

А в 1957 г. (разгром антипартийной группировки) уже было опасно вспоминать и про Молотова с Ворошиловым…

Неприязнь партии к своему несгибаемому члену дошла до того, что подписчикам Большой Советской Энциклопедии Государственное научное издательство «БСЭ» впоследствии порекомендовало изъять из пятого тома 21–24 страницы, а также портрет Л.П. Берии, вклеенный между 22 и 23 страницами, взамен которых были высланы страницы с новым текстом. Был предусмотрен даже совет, как сделать эту замену. «Ножницами или бритвенным лезвием следует отрезать указанные страницы, сохранив близ корешка поля, к которым приклеить новые страницы». Законопослушные подписчики выполнили рекомендацию, правда по-прежнему «уши торчат»: в самом конце пятого тома, в списке иллюстраций, значится расстрелянный враг народа. А коварные иезуиты, обитающие в «Руссикуме», не послушались и не заменили статью о Берии на статью «Берингово море». И в их «гнезде» в Риме, в библиотеке, со страницы пятого тома удивлённо взирает Лаврентий Павлович: «За что?».

… Александр Иванович, со справкой об освобождении,