Мятежный дом - Ольга Чигиринская

Когда он наткнулся посреди прохода на маленькое, дрожащее — но теплое тело, он был уже слишком измучен, чтобы радоваться. Но, присев над малышом, чтобы взять его на руки, он ощутил на своих плечах твердую хватку умелых и безжалостных рук.

— Я знал, мой капитан, что на эту приманку вы непременно клюнете…

Дик рванулся вперед и вниз, уходя от захвата — как учили; но Моро был профессионал, а флорда у юноши не было; что там флорда — паршивого ножика не было. Моро одной рукой зажал ему рот и нос, а другой стиснул предплечье, подминая противника под себя.

— Ты чего орешь? — прошипел он в самое ухо. — Всех перебудить хочешь?

Дик от изумления проснулся и легко сел, почти без труда сбросив навалившееся на него тело. От летящей в голову подушки-валика увернуться не успел.

— Я только заснул! — трагически проговорил, сидя на своем футоне, Тигр. — И тут ты со своими пьяными кошмарами… Иди спать в сад, если не можешь с людьми!

Тигр слегка злорадствовал по поводу того, что Дик ночует сегодня в общей комнате, а не у Баккарин. Он это воспринял как падение фаворита. Видимо, успел уже раскаяться.

Дик швырнул подушку обратно — целился в корпус и потому попал. Потом помог подняться Шане, той самой девушке, которая зажимала ему рот, чтобы он не голосил. Извинился перед ней.

В общей комнате висел утренний полумрак. Работницы «Горячего поля» все-таки слишком устали, чтобы такая незначительная шумиха разбудила всех — только три-четыре головы приподнялись над подушками, но тут же опустились обратно. Шана хотела вернуться на свою постель, но Дик придержал ее за руку:

— Нет, не уходи. Пожалуйста.

— Я тоже спать хочу, — сказала она.

— Спи здесь. Давай футоны сдвинем, — он почти умолял.

— Что это с тобой? — девушка осторожно пощупала ему лоб. — Вроде ты не простыл после вчерашнего. А с перепою многих кошмарит, ты не думай, что я на это куплюсь…

— Шана, ну я прошу тебя, мы просто поспим и всё. Честно…

— Просто поспим? Приставать не будешь?

— Да какой из меня сейчас приставальщик, — Дик был готов почти на все, чтобы уговорить эту девушку, и именно потому, что адски хотел уснуть. Спокойно. Без снов.

— Ох, ну ладно, — Шана подтянула свою постель. — Только помни: полезешь руками где нельзя — получишь по яйцам. Понял?

Она легла рядом, и Дик тут же прильнул к ней, обхватив «где можно» — за плечи.

— И не дышать на меня! Отвернись и туда дыши.

Дик послушно поднял лицо так, чтобы весь «выхлоп» шел над головой Шаны. Закрыл глаза и почти тут же заснул.

Проснулся во второй раз около восьми первой смены. По здешним понятиям — несусветная рань. Рабочий день в «Горячем поле» начинался в шесть второй и заканчивался в три-четыре первой смены. И хотя персоналу борделя полагалось вставать раньше загулявших клиентов (чтобы к моменту их пробуждения организовать проводы — часть сервиса), это все равно должно было произойти позже. Дик и сам взял бы от сна все, что мог, если бы тело девушки, поначалу внушавшее только покой и безопасность, не начало вызывать желание.

Это было совсем не так, как с Роксаной. Тогда пробуждение очень быстро все расставило по своим местам: высокая, стройная Рокс на вид была слишком… Дик перехватил слова «похожа на парня» у самых ворот сознания и пинками загнал их туда, откуда они выползли. Очень красивая девушка Рокс, но не для него эта холодная и отточенная красота. А вот Шана… Стоило открыть глаза — и желание усилилось. Все, что высовывалось из-под покрывала — круглое плечико, рука, шея, даже пятка — выглядело до умопомрачения соблазнительно. Все, что было прикрыто, все эти округлости и впадинки, кружили голову еще сильней.

Дик решил покурить и залезть в онсэн. Сейчас, пока все спят, и никто не сможет полюбопытствовать насчет шрамов.

Решено — сделано. Дик выбрался из-под одеяла, плотнее запахнул юката, полез под футон за сигаретами — и вспомнил, что вчера они погибли, когда он прыгнул в воду. А не напивайся, дурак. Нет, но надо же их где-то достать…

Иди в лавку было далеко и лень, в баре не нашлось ни одной нераспечатанной пачки, а за распечатанную пришлось бы платить со всей здешней наценкой, у своих тащить было позорно, у клиентов — опасно. Дик в конце концов нашел набитую пепельницу — уборку тоже еще не начинали — и в ней несколько «бычков», выкуренных едва ли наполовину. Докуривать «бычки», конечно, тоже не здорово — засмеют, если увидят. Но это всё же не воровство.

На одном из окурков были следы золотисто-перламутровой помады Баккарин. Дик решил начать с него.

После первых двух затяжек в голове прояснилось. Ему показалось или нет, что Ройе вчера бесился не из-за того, что он убил Шерри, а из-за того, что он набрался? С Ройе станется еще прийти сюда и потребовать объяснений. А что ему объяснишь? Ничегошеньки. Дик и сам себе не мог объяснить, почему он напился с Шерри. Почему он вообще с ним пил. То, что он сказал Ройе о равных шансах, было так — чтобы не оставить вопрос без ответа. Хотя Шерри, каким бы хорошим флордсманом себя ни воображал, действительно был не фехтовальщик, а тапок расклеенный. Может, дело было в том, что Дику предстояло убить по сути беззащитного, хоть и не безобидного, дурака? И в том отвращении к себе и к миру, которое он в связи с этим испытывал?

Шерри был дурак — и в этом, с одной стороны, заключалась великая удача для всех заговорщиков. Умный человек, узнав Дика, тихонечко вышел бы из «Запретного сада» и пошел рассказать своим. А Шерри начал требовать, чтобы Дик отправился с ним.

Кстати, ему ни на секунду не пришло в голову, что Ройе может прикрывать Дика, прекрасно зная, кто он такой.

Дик не ожидал встретить такого дурака среди взрослых. Даже Джориан, кажется, был умнее. Что взрослые могут быть подлыми, он усвоил уже давно — однако долгое время не мог расстаться с мыслью, что взрослые могут быть глупыми. То есть, он понимал, что не всем же быть умными и что разница в интеллектуальном уровне одних и других позволяет называть кого-то дураком хотя бы сравнения ради. Но ему казалось все-таки, что один только опыт способен дать человеку, скажем, тридцати лет преимущество над человеком лет, скажем, шестнадцати. Ведь даже Дрю в чем-то разбирался лучше.

И вот оказалось, что взрослые вполне бывают дураками, еще и какими. Хотя за это нужно, наверное, благодарить судьбу…

Он сполоснулся наскоро, вычистил зубы и залез в онсэн, в самую дальнюю, скрытую декоративными решетками и лозами ванну. Сидячую, на двоих — чтобы клиент мог потискаться с девочкой, если в горяченной воде у него осталась охота к этому. Или чтобы девочка могла потереть клиенту спинку массажной рукавицей — вот, кстати, висит на лозах, надо снять и отнести, а то потом обыщутся…

Дик встал на сиденье, протянул руку к перчатке — и увидел то, чего раньше не замечал: с лозы свисала гроздь ягодок. И хотя эта гроздь была совсем не такой, какую ему продали в Пещерах Диса в магазинчике деликатесов (а часом позже этой гроздью он прикрывал отрубленную голову Яно), Дик решил, что это все-таки виноград. Та гроздь была огромной, она свисала до локтя, когда ты держал ее за черешок, и продолговатые, в полпальца длиной ягоды были наощупь твердыми, их мякоть почти хрустела на зубах, их черная кожица сочилась красным. А эта — маленькая; по форме — почти идеальная сфера. Упругая мякоть золотисто просвечивала сквозь матовую нежную зелень кожицы. Дик забыл про дурацкую массажную перчатку и примерился ладонью к виноградной грозди.

Легла точно. Словно кто-то сделал это чудо под его руку… Дик преодолел искушение сорвать ее всю — и отщипнул одну ягодку.

— Не рекомендую, — сказали из-за узорной ограды. — Страшная гадость.

— О… — Дик, уронив ягоду, соскочил — точней, обрушился — обратно в ванну. Баккарин, как ни в чем не бывало, ягоду подобрала, свободной рукой распустила пояс юката и скользнула в воду. Юката одновременно стекло с ее плеч — и улеглось на бортике, сама же Баккарин по эти самые плечи погрузилась в онсэн. Секунда в секунду.

Дик решил думать, что его сердце колотится с такой скоростью от горячей воды.

— Это — сугубо декоративная порода, — сообщила Баккарин, вертя ягодку между пальцами. — Я тоже купилась, когда впервые попала сюда. А на вкус они водянистые, соленые и с каким-то хвойным запахом. Настоящий столовый виноград здесь не растет.

— А… где растет? — спросил Дик просто чтобы спросить что-нибудь.

— В специальных теплицах, где ему создают условия — сухость, тепло, свет и постоянная циркуляция ветра.

— Я… ел один раз.

— Ну вот и не стоит портить впечатление, — Баккарин улыбнулась и положила несчастную ягодку в вазон, откуда и произрастала сугубо декоративная лоза. — Голова не болит?

— Нет, спасибо… — она действительно не болела: видно, вчера ему хорошо почистили кровь перед тем как забросить сюда.