Туманная радуга. Том 2 (СИ) - Бугрим Ксения

Ритка таки не смогла сдержать эмоций и расплакалась как раз в тот момент, когда в палату заглянул Олег Александрович, который для тетки уже давно был просто Олежкой.

— Олег, а когда у тебя отпуск? — поинтересовалась у него Вероника.

— Планировал этим летом, — ответил он, растерянно переводя взгляд с Вероники на плачущую Ритку. — Но уже не уверен…

— А не хочешь с нами в Италию? Мы с Ритой были бы очень рады, если бы ты составил нам компанию. Что скажешь?

По улыбке врача девушка поняла, что тот с радостью примет ее предложение.

Когда довольная тетка ушла по очередным секретным, как она сказала, делам, к Веронике с визитом пришла Лена. Сначала она накормила больную безе домашнего приготовления, а после вручила небольшую картину в рамке, которую нарисовала за день до своего визита. Лена так смущалась, что убежала, не дождавшись, пока подруга оценит ее творение.

Картина оказалась великолепной. На ней красовался черный кот, очень похожий на Игоря. Он стоял в поле среди цветущих трав, а на голове у него был маленький венок из одуванчиков. Лена не только мастерски владела кистью, но и сумела вложить в свое творение душу. При одном взгляде на полотно у Вероники мгновенно поднималось настроение. Девушка поставила картину на столик возле кровати, и скучную, бело-серую палату сразу будто бы озарило светом.

Самой последней в тот день появилась Зинаида. В руке у нее, как всегда, был увесистый пакет.

— Зин, побойся бога, мне здесь лежать еще, как минимум, две недели, — причитала Вероника, наблюдая, как подруга деловито вытаскивает из пакета пластиковые контейнеры и лоточки с домашней выпечкой. — Я же буду весить целый центнер, и твой план найти мне парня провалится ко всем чертям!

— А вот будешь знать, как ничего мне не рассказывать, — в сотый раз за четыре дня пожурила ее Зинаида. Впрочем, по ее тону было заметно, что она скорее шутит, чем по-настоящему сердится. — Что будешь первым: беляш или кулебяку с капустой? Можешь не волноваться за фигуру — парень у тебя уже есть. И, походу, ты нравишься ему любой.

Вероника взяла беляш и присела рядом с подругой.

— И ты туда же.

— Так а как? Когда Ханин выломал дверь, ты была не в самом лучшем виде, знаешь ли! Напоминала Кикимера после недельного запоя. Надеюсь, этот больной дебил Селиванов — или как там его, а, впрочем, мне насрать — будет гнить в Алькатрасе до конца своих дней!

Вероника чуть не подавилась со смеху. Она обожала подругу за ее прямолинейность. В то время, как остальные боялись даже намекнуть о том, что случилось в том подвале, Зинаида вставляла упоминала об этом при каждом удобном случае. И от этого не становилось хуже. Даже наоборот, высмеивая те события, Вероника постепенно избавлялась от страхов, опасений и ночных кошмаров, связанных с Селоустьевым.

— Зин, Алькатрас же находится в США!

— Без тебя знаю, — буркнула подруга, — я, что, по-твоему, совсем необразованная? Это была такая художественная метафора. И хорош ржать, шуточки только начинаются! Егай не рассказывал, что Ханин облил Селиванова ссаньем из ведра?

— Нет, от него я слышала только про отбитые яйца. А что, серьезно, прямо-таки облил??

— А то. По самое не хочу! Там уже приехали копы, скорая, и тебя унесли наверх, чтобы осмотреть. А Ханин, у которого кулаки так и чесались прикончить дегенерата, воспользовался случаем и окатил его из ведра. То-то смеху было! Мы с Иркой уже ехали вместе с тобой на скорой, а я сижу, хохочу, как ненормальная. Там врачиха даже подумала, что это у меня такая реакция на стресс, что я нахожусь в шоковом состоянии, хотя никакого шока у меня и в помине не было. Во-первых, ты была жива, и дело обошлось без всяких мерзостей типа изнасилования; во-вторых, пока тебя осматривали врачи, ты обмолвилась, что этот раненый на голову Селиванов пробрался к тебе через соседский балкон. А я-то, понимаешь, была уверена, что вся заварушка стряслась из-за меня! Ведь это я не закрыла дверь на ключ, когда мы с Иркой пошли в аптеку! Уф… Как гора с плеч, Каспраныч, ей-богу!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Помнится, это я просила вас с Ирой не запирать дверь, — дожевывая последний кусочек беляша, проговорила Вероника. — Так что в любом случае вашей вины здесь быть не могло.

— Ой, вот только не заводи опять свою шарманку, что это ты все всем виновата! Когда ты так говоришь, мне хочется тебя стукнуть, а это довольно грешновато, учитывая, что у тебя и так сотрясение. Лучше скажи, что ты там решила насчет Ханина? Он, конечно, тот еще лжец и скотоложец, ведь Мальцева была настоящей скотиной — хорошо хоть свалила из школы, прости господи — но, как по мне, его уже можно и простить. Идиот Ханин тебя любит, это даже кореец заметил, хотя у него глаза поуже моих будут.

— Я как раз хотела тебе рассказать, — проговорила Вероника, вытаскивая из лоточка кулебяку с капустой, — что, кажется, вспомнила, о чем говорил Тимур, когда мы с ним столкнулись в коридоре в конце декабря. Зина, представляешь, все-все вспомнила! Щас, только прожую и расскажу…

— Это когда он приперся в школу в костюме, и у тебя из-за этого отказала память?

— Угу, — с набитым ртом промычала Вероника. — Божечки, как же вкусно-то…

— Так не мудрено, что ты вспомнила. У тебя же сотряс! Люди и не такое вспоминают… Кто-то даже начинает «вспоминать» то, чего не было!

Наконец прожевав, Вероника отхлебнула немного соку и сказала:

— Вот и я думаю. Может, это все мне просто приснилось, а тогда, в коридоре, Тимур говорил что-то совсем другое? А то я уже начинаю сомневаться в своей вменяемости, у меня ж и правда сотрясение. Кто знает, что мне могло почудиться…

— Так что именно он говорил-то?

— А, ну так вот… — Вероника пересказала подруге свой сон и выжидающе на нее уставилась. — Как думаешь, мог он сказать такое на самом деле?

— Мог, мог, — закивала Зинаида, подливая им обеим соку. — Еще как мог. Когда мы ждали скорую, а ты лежала в отключке, он и не такое говорил. Милая моя, — начала изображать подруга, — любимая, родная, как же я тебя люблю, Ника, Никочка… А еще: ты только поправляйся, только живи, я все для тебя сделаю, любимая, мое сокровище, моя королева. И знаешь, что? Мы даже не ржали над ним. Смешными его слова в тот момент не казались. У нас у всех были похожие мысли. Мы понятия не имели, что с тобой, и почему ты постоянно теряешь сознание. Не знали, какая точно у тебя температура, и что было в том шприце. Нам всем было страшно, но если мы с Егаем еще как-то держались, то Ханин был готов умереть прямо там, рядом с тобой. Он даже плакал! Не скажу, что прям навзрыд, но глаза у него совершенно точно были на мокром месте. Я тебе вот что скажу, Каспраныч: если бы парень, который мне нравится, так плакал надо мной, я бы не стала долго думать, прощать его или нет.

Вероника уже особо и не думала. Она просто ждала, когда Тимур сможет прийти к ней в больницу. Но пока он еще ни разу ее не навестил. Ей хотелось позвонить ему, поблагодарить за свое спасение, но это казалось неправильным. Она должна сказать ему об этом лично, а не по телефону.

Над Костей сгущаются тучи

На следующий день Витя угрюмо поделился последними новостями:

— Возможно, Костику не придется отбывать наказание в колонии. На днях он будет проходить процедуру психиатрического освидетельствования, и если его признают невменяемым, то отправят не за решетку, а в лечебницу.

— А чего ты такой расстроенный? — удивилась Вероника. — По-моему, в психушке ему самое место. Он буквально создан для этого.

— Костик безумен, бесспорно. Но не настолько, чтобы не отдавать себе отчета в тех или иных действиях. Все, что он когда-либо делал, было результатом вполне осмысленного подхода. И если его отправят в дурку, то это не станет доказательством его болезни. Это докажет лишь, что мой дядя нанял действительно крутого адвоката и отдал целое состояние за его услуги. В результате, Костик пролежит в палате около года, может меньше, а после благополучно выпишется и примется за старое. По-настоящему удержать его может только страх. Я слишком хорошо его знаю. Ему нужно реальное наказание. Если он отсидит срок, то вряд ли когда-либо еще полезет в откровенную уголовку. Скорее, просто продолжит втихую пинать бездомных животных, пока его за это кто-нибудь сильно не изобьет — уж я об этом позабочусь. Но пока что ситуация оставляет желать лучшего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})