Зеленая - Джей Лейк

— Спасибо! — воскликнула я, поднимая на нее глаза. — Спасибо!

— Мне помогали, — сухо ответила она. — Еще кое-кто в наших горах хочет тебя поторопить.

Значит, я могу и не торопиться? Интересно, с кем она обо мне говорила? Впрочем, ответа я не ожидала, поэтому не стала спрашивать, а развернула костюм.

Его не просто заштопали, а искусно починили. Починили и сапоги: сменили стертые каблуки и подошвы. Я провела пальцами по безукоризненным швам и подняла глаза на мать Коринтии Анастасии:

— Благодарю тех, кто потрудился для меня!

— Имен лучше не называть.

Имя ее дочери я знала, но ребенок — другое дело.

— Понимаю. Можно мне в последний раз переночевать у тебя?

Что-то в ее голосе снова изменилось.

— Конечно, девочка моя. Сегодня вечером мы сытно поужинаем. Устроим прощальный пир.

— Если хочешь, я его приготовлю, — смущенно предложила я.

Хозяйка рассмеялась:

— Любая женщина, выросшая в доме Управляющего, может накормить королей и знатных вельмож! Пока ты выздоравливала, я кормила тебя простой похлебкой и вареной куропаткой. Буду рада, если ты поколдуешь у плиты вместе со мной.

Остаток дня мы дружно готовили. Отдельной кухни в домике не было, только очаг с крючками для кастрюль и горшков. На стене висела небольшая металлическая полка, куда можно было отставить горшок с тестом. Запасов у хозяйки оказалось больше, чем я ожидала. Особенно меня порадовали многочисленные пряности и специи. Мы много раз посылали за ними Коринтию Анастасию. Девочка охотно приносила требуемое, с наслаждением вдыхая вкусные запахи.

Я потушила кролика с яблоками под крышкой из теста. Нарвала в огороде салата-латука; сделала медовую морковь, подогрела вино со специями. Я бы угостила хозяйку и ее дочь селистанскими блюдами, но в их домике не было нужных пряностей.

Я была счастлива так, как может быть счастлив человек. Гораздо больше, чем убивать, мне нравится кормить людей. Мне хочется когда-нибудь открыть харчевню в Медных Холмах, где будут подавать селистанские блюда… Еще больше хочется открыть в Калимпуре харчевню северной кухни. Сколько радости в простых земных мечтах!

Вечером стало прохладно. Мы с хозяйкой тем не менее вышли в сад и, набросив на плечи одеяло, сели рядом на скамью. Ко мне прижималось ее теплое бедро. Сытая и довольная, я без труда представила ее своей подругой или возлюбленной. Рядом с ней было так спокойно и хорошо, что я не сразу вспомнила об отсутствии ножа.

Потом я все же вспомнила.

— Я ухожу завтра, — сказала я.

— Береги себя в пути.

Почему-то я немного расстроилась — наверное, все же надеялась, что хозяйка станет меня отговаривать.

— Спасибо, что приютила меня.

— Я ведь сразу поняла, кто ты такая. — Она помолчала, очевидно подбирая нужные слова. — Даже… у нас в горах о тебе… ходят разные слухи. Особенно в наших горах. — Она смерила меня многозначительным, неспешным взглядом. — Ты знаешь, что здесь за место?

— Нет.

— Когда Медные Холмы были царством — задолго до Амфорных войн, охвативших весь Каменный Берег, — самых знатных умерших по обычаю хоронили вдали от городских стен. Наверное, хотели, чтобы они спокойно нашли дорогу в иной мир.

Амфорные войны?! Они ведь в глубокой древности! Я о них даже не читала… Династия правителей Медных Холмов зародилась не менее тысячи лет назад, значит, все остальные царства существовали гораздо раньше. Подумав об Управляющем, я сказала:

— Наверное, тем самым горожане и себя охраняли от духов.

— Ты не ошибаешься. Среди наших холмов есть давно забытые могилы. Но их обитатели не забыли ни самих себя, ни своего города.

— Ты — колдунья-некромант?

— Нет, нет. — Она улыбнулась. — Я разговариваю с мертвыми — я не призываю их и не подчиняю их своей воле. Наверное, меня можно назвать «разговаривающая с мертвыми».

— Ты владеешь такой силой, но живешь в крошечном домике…

Презрительно фыркнув, она ответила:

— Мертвых почему-то считают мудрыми. Откуда взяться мудрости после смерти, раз ее не было при жизни?

Я задумалась. «Мудрость предков» давно вошла в пословицы.

— Мне казалось, загробная жизнь учит терпению и пониманию прошлого… и будущего. Особенно мудрыми мне кажутся те, кого не ждет следующий оборот Колеса — или какой еще путь для них придумали боги.

— Главным образом, они из-за этого злятся.

— Я многим помогла покинуть наш мир. Даже сосчитать не могу, сколько жертв я принесла. — Я вспомнила разбойников, которых уничтожила в парке вместе с отрядом матушки Шестури. — Если все они злятся на меня, я должна чувствовать их злобу. Наверное, она яркая, как падающая звезда.

— Ты была всего лишь орудием в чужих руках, девочка моя. Теперь тобой движет твоя собственная воля.

— Не всегда, — ответила я, — не всегда.

— У тебя ведь есть покровитель? Покровительница?

— Да, — призналась я.

— И все же ты не бессловесное орудие. Воля твоя не сломлена. Неужели такой тебя воспитали в доме Управляющего?

— Вовсе нет. Проведенные там годы я считаю украденными. Живя там, я каждый миг мечтала бежать… И дорого заплатила за науку. — Я вспомнила госпожу Тирей, вспомнила, как хрустнули, ломаясь, ее шейные позвонки… — Свое первое убийство я совершила еще там, за серовато-голубыми стенами. А многие из тех, кто содержались там одновременно со мной, погибли… из-за меня. — Я не смогла сдержать слез.

Мать Коринтии Анастасии положила руку мне на плечи и притянула меня к себе.

— Повторяю, я сразу же поняла, кто ты такая. О тебе много говорят обитатели древних могил. По крайней мере, духи, которые понимают, каков современный мир.

— Почему? Потому, что жизнь многих людей прервалась из-за меня?

— У города тоже есть покровители… Родители. Как любое дитя, город растет и меняется, а родители старятся. Ты освободила Медные Холмы.

— Для Чойбалсана, — с горечью возразила я, ненавидя себя за соленый привкус слез во рту.

— Все проходит, и он тоже пройдет.

— Мне надоело убивать людей. — Прижавшись к ней, я вздрогнула всем телом, подавляя рыдание. — Устала освобождать города.

— Хочешь домой?

— Да! — воскликнула я и некоторое время поплакала у нее на плече. Когда я наконец снова смогла говорить, я, заикаясь, призналась: — Только у меня нет дома!

— К концу жизни все возвращаются домой. — Она погладила меня по голове. — Те, кому повезет, обретают душевный покой задолго до могилы.

Я еще долго плакала. Наконец слезы закончились, и я задала своей хозяйке вопрос, который давно вертелся у меня на языке: