Повелитель света - Морис Ренар

Дирижабль. Должно быть, он поднялся очень высоко, так как мне удалось отчетливо разглядеть его в бинокль. Что бы это значило? Неужели пятно заметили и теперь люди пытаются к нему приблизиться?

Все эти часы бездействия, проходящие под убаюкивающий шум заслонок, кажутся немыслимо долгими. Ломаю голову над тем, кто же они, эти сарваны?..

Эти существа, живущие в вакууме, где нет жидкостей, не могут иметь крови! Эти невидимые и сухие создания должны отличаться от нас, людей, столь же разительно, как обитатели какой-нибудь чрезвычайно удаленной от Земли планеты, планеты, которая, как и Земля, может обладать атмосферой… Сущность этого невидимого мира не должна иметь ничего общего с сущностью нашего центрального мира… Душа сарванов соединена с телом, сделанным отнюдь не из старой доброй материи. Они созданы из эфира, электричества или чего-то другого, судя по всему, концентрированного…

Почему бы и нет? Мы, люди, постоянно полагаем себя образцами, бриллиантами чистой воды, считаем, что стоим выше всех прочих существ на ступенях развития, думаем, что все знаем, все можем предвидеть или предположить! Но если какое-то существо сделано из воды, можем ли мы рассмотреть его в воде? А если оно создано из воздуха, разве мы разглядим его в воздухе?.. Существа цвета воды, цвета воздуха… да по сути, это ведь не что иное, как феномен мимикрии! И потом, раз уж возможно и даже вероятно существование невидимых планет, такой мир уже в силу одного этого становится более чем естественным.

Но как сарваны устроены? Какими они предстали бы перед нашими глазами, будь они видимыми, – они и их растения, животные, вся эта вселенная, которой они, судя по всему, правят? Тщетно я разглядывал гумус рассадника, пытаясь различить на нем следы их ног, – так ничего и не увидел. Ах! Как много нам, бедным людям, еще предстоит достичь, прежде чем мы сумеем подняться сюда, жить здесь и наблюдать!..

Еще и поэтому я должен предупредить людей, открыть им существование этого надвоздушного мира… А я все еще не знаю, как это сделать.

Серое платье больше не показывается… Время тянется так медленно… Что, если мы все умрем здесь и моя жертва окажется напрасной?

8 июля. – Вчера и сегодня невидимые рыбаки доставляли одних лишь животных.

Снова и снова – воздушные шары. «Воздушный шар – это буёк», – говорил Надар[66]. Никогда еще эти слова не представлялись мне столь истинными. Они, эти дирижабли, движутся к нам небольшими скачками, прыжками. Но не доказывает ли это, что аэриум был замечен?

Полдень. – Некоторые животные теперь объединены по двое; сарваны проводят эксперименты по спариванию. Они уже разбираются в половой принадлежности, но все еще путаются в породах. Так, они поместили лисицу к волку, который тут же ее загрыз. Бедные плотоядные посажены на вегетарианскую диету, и волк с удовольствием слопал эту небольшую добавку. Сильно, должно быть, удивились невидимые биологи!

Два часа. – Видел Флофло, шпица госпожи Аркедув. Судя по виду, чувствует себя весьма неплохо.

Три часа. – Это просто возмутительно! Невидимки обращаются с нами как с животными! Теперь они пытаются спарить уже и людей… Помещенные в одну камеру мужчины и женщины грустно переговариваются, хотя и заметно, что возможность хоть с кем-то поделиться своей бедой облегчает горе. К несчастью, здесь немало помешавшихся, а сарваны, похоже, не умеют распознавать безумие и те опасности, коим они подвергают тех, кто по их прихоти оказывается рядом с безумцами…

Число спариваний непрерывно растет. Судя по всему, для определения женского или мужского полов экспериментаторы исходят из того, во что именно – в платье или брюки – подопытный одет, иначе они не поместили бы Максима в одну камеру с достопочтенным кюре в сутане! Максим и священник о чем-то оживленно беседуют.

Четыре часа двадцать минут. – Сарваны поместили госпожу Фабиану Монбардо к Рафлену, ее бывшему возлюбленному!

Неслыханное совпадение!.. Несчастный Рафлен где-то потерял свой домашний халат, не то, полагаю, его приняли бы за даму. Он в одних кальсонах и такой мрачный и худосочный, что страшно даже смотреть! К спутнице он если и приближается, то лишь для того, чтобы попытаться отнять ее порцию свеклы… Анри Монбардо, который делит камеру с какой-то крестьянкой, взирает на них остекленевшим, какой бывает у пьяного, взглядом…

Я пока еще один в моей невидимой камере… О! Это серое платьице, которое я мельком видел накануне!.. Да, но, похоже, только я остался холостяком, как это представляют себе сарваны… Хотя нет – о ужас! – есть ведь еще помешавшиеся!.. И – о боже! – огромная обезьяна!..

Шесть часов вечера. – Передо мной только что промелькнуло лицо мадемуазель Сюзанны Монбардо. Заметил ее, когда искал серое платье.

9 июля. – Снова видел множество воздушных шаров, крохотных, словно дробинки. К чему бы?

Три часа пятнадцать минут. – Один из вентилей моей камеры захлюпал помедленнее. Вот-вот остановится. Опыты?

Боюсь, что да. Слышу какой-то скрежет в стене, со стороны коридора…

[Начиная с этого места и до конца красной тетради почерк Робера Коллена дрожит, колеблется, запинается и становится с каждым листком все менее четким.]

[Следующая страница испещрена неразборчивыми каракулями.]

10 июля. – То был опыт по разрежению воздуха. У меня после него вялость, почти паралич: ноги не держат, и вот уже несколько часов, как пытаюсь писа́ть, но ничего не выходит. Лишь бы хватило сил сделать то, что я должен сделать!

Волк, который сожрал лисицу, мертв – тоже, полагаю, убит. Возмездие? Справедливость?.. Его труп утащили незнамо куда.

Потратил два часа на то, чтобы написать эти семь строчек.

11 июля. – Сарваны всю ночь поднимались с Земли. Квадрат на первом этаже становится все больше и больше.

12 июля. – Схожу с ума от этого полупаралича. Кругом грязь и одиночество, чувствую тревогу и бессилие. Не могу думать ни о чем, все мысли о себе и Марии-Терезе. Одолевают тоска и нервозность. Слава богу, я захватил с собой полезные вещи: несессер, бинокль и эту благословенную тетрадь! У других же ничего нет. С какой завистью они смотрят на то, как я привожу себя в порядок, пишу, рассматриваю Землю!.. О, наша старая добрая Земля!..

13 июля. – Терзаемый невыносимым беспокойством (почему-то казалось, что за мной постоянно наблюдает какой-то невидимый стражник), провел инспекцию стенок камеры. Даже ножиком не удалось ничего, ни малейшей песчинки, отскрести; такое впечатление, что кругом – одно стекло. Легко обнаружил клапаны: два отверстия в самом низу стены –