Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

личного секретаря премь ер-министра, для дачи показаний по тому письму, которое я отправил премьер-министру и в котором содержалось требование созвать национальное Конституционное собрание и предупреждение, что Африканский национальный конгресс организует трехдневную забастовку в том случае, если он этого не сделает. В ходе перекрестного допроса мистера Барнарда я сначала зачитал суду письмо, которое я отправил премьер-министру с требованием созвать национальное Конституционное собрание с участием всех южноафриканцев для составления новой конституции, исключающей расовую дискриминацию.

«Нельсон Мандела: Вы передали это письмо премьер-министру?

Свидетель: Да.

Нельсон Мандела: Был ли дан премьер-министром какой-либо ответ на это письмо?

Свидетель: Нет, он не ответил автору этого письма.

Нельсон Мандела: Он не ответил на письмо. Согласны ли вы с тем, что в этом письме поднимаются вопросы, являющиеся жизненно важными для подавляющего большинства граждан нашей стране?

Свидетель: Нет, я не согласен с этим.

Нельсон Мандела: Вы не согласны? Вы не согласны с тем, что вопросы защиты прав человека и гражданских свобод являются жизненно важными для африканского народа?

Свидетель: Да, эти вопросы, действительно, важны.

Нельсон Мандела: И эти вопросы упомянуты в письме?

Свидетель: Я думаю, что да.

Нельсон Мандела: …Ранее вы уже согласились с тем, что в этом письме поднимаются такие вопросы, как право на свободу, гражданские свободы и так далее. Это верно?

Свидетель: Да, письмо поднимает эти вопросы.

Нельсон Мандела: И вы, конечно, знаете, что чернокожие африканцы не пользуются теми правами, требование которых содержится в этом письме? Правительство отказало им в этих правах.

Свидетель: В некоторых из этих прав.

Нельсон Мандела: Ни один чернокожий африканец не является членом парламента. Это верно?

Свидетель: Да, это верно.

Нельсон Мандела: Ни один чернокожий африканец не может быть членом Совета провинции или муниципального совета.

Свидетель: Да, это так.

Нельсон Мандела: Чернокожие африканцы не имеют права голоса в нашей стране?

Свидетель: У них нет права голоса в тех вопросах, которые касаются деятельности парламента.

Нельсон Мандела: Да, я как раз именно об этом и веду речь. Я как раз и говорю о парламенте и других государственных органах нашей страны: Советах провинций, муниципальных советах. У чернокожих африканцев в них нет права голоса, так?

Свидетель: Да, это верно.

Нельсон Мандела: Согласны ли вы с тем, что в любой цивилизованной стране мира разразился бы громкий скандал, если бы премьер-министр не ответил на письмо, в котором поднимаются важнейшие проблемы, затрагивающие большинство граждан страны?

Свидетель: Нет, я с этим не согласен.

Нельсон Мандела: Вы не согласны с тем, что было бы неправильно, чтобы премьер-министр проигнорировал письмо, в котором поднимаются жизненно важные вопросы, затрагивающие интересы подавляющего большинства граждан страны?

Свидетель: Это письмо не было проигнорировано премьер-министром.

Нельсон Мандела: Просто ответьте на мой вопрос. Считаете ли вы правильным, чтобы премьер-министр не отвечал на просьбы подавляющего большинства граждан страны по жизненно важным вопросам? Вы утверждаете, что это правильно?

Свидетель: Премьер-министр, в действительности, не оставил без внимания это письмо.

Нельсон Мандела: Мистер Барнард, не хочу показаться грубым, но не могли бы вы ограничиться ответами на мои вопросы? Я вам задал конкретный вопрос: согласны ли вы с тем, что со стороны премьер-министра крайне неприлично не отвечать на просьбы, затрагивающее жизненно важные вопросы, которые касаются подавляющего большинства населения страны?»

Мы с мистером Барнардом так и не пришли к взаимопониманию. В конце концов он просто заявил, что тон моего письма был агрессивным и невежливым, поэтому премьер-министр не ответил на него.

* * *

На протяжении всего судебного процесса прокурор и судья постоянно интересовались у меня, сколько свидетелей я намерен вызвать. Я всегда отвечал им: «Я планирую вызвать столько свидетелей, сколько и обвинение, возможно, немного больше». Когда гособвинение, наконец, завершило вызов своих свидетелей, в зале суда воцарилась тишина в ожидании начала моей защиты. Я встал, но вместо того, чтобы вызвать своего первого свидетеля, совершенно буднично заявил, что вообще никого не планирую вызывать и что тем самым закрываю свою защиту. По залу суда прокатилась волна удивленного гула, а прокурор не удержался от восклицания: «О, Господи!»

Я с самого начала вводил суд в заблуждение в вопросе свидетелей защиты, потому что понимал, что обвинение представит точные и неопровержимые доказательства моей вины. Я не видел смысла в вызове свидетелей для своей защиты. Благодаря моим перекрестным допросам и попыткам заставить магистрата взять самоотвод я сделал те заявления о несправедливости суда, которые и планировал. Я не видел смысла вызывать свидетелей, чтобы попытаться опровергнуть то, что было неопровержимо.

Магистрат оказался застигнутым врасплох моим поступком и переспросил меня с некоторым недоверием:

– Вы хотите еще что-нибудь сказать?

– Ваша честь, я утверждаю, что я не виновен ни в каком преступлении.

– Это все, что вы можете сказать?

– Ваша честь, при всем уважении к вам, если бы мне было что сказать, то я бы это обязательно сказал.

Прокурор был вынужден срочно порыться в своих бумагах, чтобы подготовиться к своему выступлению, к которому (в такие сжатые сроки) он пока еще не был готов. Как результат, он очень кратко обратился к суду и попросил магистрата признать меня виновным по обоим пунктам обвинения. Затем суд был отложен до следующего дня, чтобы у меня была возможность обратиться к суду с ходатайством о смягчении наказания до того, как тот вынесет свой приговор.

На следующее утро перед началом судебного заседания я находился в офисе за пределами зала суда, разговаривая с Бобом Хепплом, который консультировал меня по моему делу. Мы восхищались тем, что накануне Генеральная Ассамблея ООН впервые проголосовала за санкции против Южной Африки. Боб также рассказал мне, что в Порт-Элизабет и Дурбане были проведены диверсионные акты – как в честь голосования в Генеральной Ассамблее ООН, так и в знак протеста против суда надо мной. В самый разгар нашей беседы в офисе появился прокурор, мистер Босх, который со словами извинений попросил Боба оставить нас наедине.

«Мандела, – сказал он после того, как Боб ушел, – я не хотел приходить сегодня в суд. Впервые в своей карьере я презираю то, что делаю. Мне причиняет душевную боль то, что я должен просить суд отправить вас в тюрьму». Затем он пожал мне руку, выразив надежду на то, что для меня все обернется хорошо. Я поблагодарил его за эти слова и заверил его в том, что никогда не забуду их.

В тот день власти находились в полной готовности к немедленным действиям. И для этого у них были веские причины: число собравшихся в зала суда казалось еще больше, чем в первый день рассмотрения моего дела. Все сто пятьдесят мест для «неевропейцев» были заполнены. Среди присутствовавших находилась Винни, которая надела традиционное платье народа коса, и кое-кто из числа моих родственников из Транскея. Сотни демонстрантов заполнили соседний со