чаша огня - Сергей Дмитрюк

- Вполне! Здоров, как никогда!

Я повернулся к ней спиной и вошел в дом. Она вошла следом. Не раздеваясь, я улегся на свой матрац и, закинув руки за голову, уставился в потолок. Некоторое время Илви внимательно наблюдала за мной, потом села рядом.

- Максим! Давай поговорим?

- А есть о чем?

Я посмотрел ей в глаза: в глубине их ясно читалось тревожное смятение.

- Нам есть о чем поговорить, - сказала она, опуская глаза. - Ты же сам знаешь... Все в жизни течет по определенным законам, и не всегда мы можем изменить эти законы, даже если очень этого хотим...

- К чему это ты?

- С твоим прилетом сюда многое в нашей жизни изменилось, - продолжала она, отводя глаза в сторону. - Изменилось к лучшему. Я понимаю, что ты такой человек, и ты не мог сидеть, сложа руки, ты должен был бороться с несправедливостью. Ведь ты - представитель закона, и у тебя горячее сердце! Ты многого добился, Максим. Молодец... Но теперь, возможно, будет разумнее остановиться на достигнутом? Понимаешь? То зло, с которым ты борешься здесь, оно еще очень сильно, и тебе не совладать с ним в одиночку. Понимаешь? Тебе лучше отойти в сторону...

- Как это?

Илви посмотрела на меня, и на лице у нее появилось страдальческое выражение.

- В жизни, порой, нужно дойти до определенного предела, - в борьбе, в желаниях, во всем - и потом остановиться на достигнутом, потому что все равно большего уже не добиться... Да и к чему дальнейшая борьба? Что еще мы сможем сделать?

Я быстро сел, пристально глядя ей в глаза.

- То есть ты предлагаешь мне отказаться от дальнейшей борьбы и признать себя побежденным? И это теперь, когда все, наконец, сдвинулось с "мертвой" точки?

- Максим! Они все равно сильнее! - с каким-то детским упорством повторила Илви. - Бесполезность твоей борьбы очевидна...

Я схватил ее за плечи и сильно встряхнул, так, что она даже стукнула зубами и была вынуждена поднять ко мне лицо. В глазах ее стоял испуг, перемешанный с печалью и болью.

- И это мне говоришь ты? Ты, которой я доверял, как самому себе! Откуда у тебя эти мысли? Как ты вообще могла подумать, что я способен на такое?!

Я отпустил ее, вставая и отступая на шаг, чувствуя, как внутри у меня все холодеет.

- Святое небо! Как же я ошибался в тебе!

Илви осталась сидеть на полу, глядя на меня снизу вверх. Глаза ее постепенно наполнялись слезами.

- А что такого я сказала? - Она старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал от волнения. - Мои слова оскорбили твое самолюбие? Ну что ж, надо перенести и это, Максим. Надо! Понимаешь?

- Что значит "надо"? Кому это надо? Зачем надо? Кто внушил тебе эти чуждые мысли?.. Илви! Очнись! Приди в себя! Послушай, о чем ты говоришь! - Я с трудом держал себя в руках. - Что с тобой случилось? Еще два дня назад ты была уверена в нашей победе!

- Это было два дня назад, Максим! - Глаза ее сухо блеснули.

- Что же изменилось за эти два дня?

- Многое! Прежде всего, я поняла, что необходимо остановиться, пока еще не поздно.

- В таком случае нам с тобой не о чем больше говорить! - Я решительно повернулся к выходу. Напоследок бросил ей через плечо: - Я надеялся найти в тебе друга, на которого можно положиться в трудную минуту, а ты с такой легкостью предала меня... Жаль!

- Постой, Максим! Максим! - крикнула она мне вдогонку, но я уже не обращал на это внимания. Я быстро шел в темноту, чувствуя, как кровь стучит у меня в висках. Несмотря на биофильтры, было трудно дышать. Казалось, ночные болотные испарения душат меня. На краю лагеря я остановился, поднял разгоряченное лицо к небу.

Звезды - холодные и безразличные - светили из непомерных глубин, и я почувствовал себя еще более одиноко на краю этой черной бездны, в которой потерялась вся моя прежняя жизнь. Сумятица мыслей в голове только усиливала смертельную тоску на душе. Неужели она действительно способна на предательство?.. Ведь она сама вызвалась помогать мне! Значит, верила в нашу победу, верила в меня?.. Что же произошло теперь? Почему она так неожиданно переменила свои взгляды сейчас, когда мы одержали первую победу?.. Раньше мне казалось, что в ее душе есть твердый стержень, а теперь я вижу там лишь гибкую пружину! Эх, Илви Плиант, Илви Плиант! Оказывается, вас так легко убедить в чем-либо!

Я почувствовал, как новая мутная волна накатывается на сердце, принося тяжелые мысли. "Может быть, это элементарная ревность?" - неожиданная мысль пришла мне в голову, и от этого стало еще отвратительнее на душе. Не знаю, сколько я так простоял в темноте, задыхаясь от волнения и болотного смрада, пока в моей голове не созрел план дальнейших действий. Я вернулся в домик Илви. Стараясь не шуметь, протиснулся в комнату, где в дальнем углу у баллонов с воздухом стоял мой БЖО и висел скафандр. Илви спала в кресле, уронив голову на плечо. Лицо ее казалось измученным, брови хмурились во сне. Взяв небольшой запас продуктов, два герметичных цилиндра с питьевой водой, нож, фонарь и излучатель, я сложил все это в походную сумку. Снял с крючка свой скафандр и так же бесшумно вышел наружу.

Узкая полоска красного огня озарила далекий горизонт на севере, вспыхнув, превратилась в раскаленную огненную дугу, развернувшуюся сотнями дрожащих вееров багрового света. Изломанные ветви грибовиков с жадностью тянулись к просыпающемуся небу, словно, силились вырваться из болота. Сбившиеся на сухом клочке почвы аварийные домики, почерневшие от болотных испарений, напоминали чем-то людей, живших в них, таких же беззащитных и одиноких перед враждебным чужим миром. Я остановился на краю лагеря и принялся надевать скафандр. Облачившись в защитный панцирь, я включил внутреннюю продувку и только после этого пустил биосмесь внутрь шлема. Осторожно сойдя в липкую болотную грязь, я зашагал навстречу всходившему солнцу, туда, где ночью был виден таинственный манящий маячок.

* * *

Длинная узкая тень двигалась впереди меня, вздрагивая и отдаляясь с каждым новым шагом. Я с трудом переставлял ноги в жирном болотном месиве, старательно избегая на пути "ведьмины колодцы". Через полчаса, окончательно выбившись из сил, остановился, переводя дух. Оглянувшись назад, я увидел, как огромный огненный шар солнца медленно проваливается в пылающее, вспыхивающее искрами небо на юге - бесконечно длинный день подходил к концу. Черная зубчатая полоса у горизонта приблизилась не намного. Пожалуй, мне не достичь ее и к следующей ночи. Сквозь светофильтр шлема окружающий мир выглядел особенно странно: болото приобрело мертвенный фиолетовый оттенок, тени казались синими, а небо выглядело теперь жемчужно-розовым. И все же эта картина была куда лучше, чем обычный багрово-черный пейзаж. Почему-то сейчас мне вспомнилось лицо Дэвида Купера, каким я его увидел перед самым выходом из нуль-пространства. Возможно, я ошибаюсь, но он уже тогда знал, чем все это для нас закончится... Хотя, откуда ему было знать? Просто в тот момент он думал о Земле, стремясь туда и боясь своего возвращения. Вот так и я: Земля слишком далека, безнадежно далека, чтобы можно было думать о возвращении домой. Но моя память, словно, луч света, пронизывала холодный мрак космоса, стремясь туда. Она озаряла душу надеждой и приносила в нее щемящую печаль. И чтобы хоть как-то унять ее, я снова зашагал вперед, превозмогая усталость и боль в ногах.