Патруль Времени (сборник) - Пол Андерсон

– Она… она просила – а я обещала… – Флорис зарыдала.

– Жизнь после смерти, – понял Эверард. – Жизнь с тобой, навечно в морском доме Найэрды. И она ушла во мрак счастливой.

Флорис оторвалась от него.

– Это была ложь! – выкрикнула она, вскочила на ноги, задев столик, и заходила по комнате. Она то сжимала руками плечи, то била кулаком по раскрытой ладони. – Все эти годы были сплошной ложью, фокусом, я использовала ее! А она в меня верила!

Эверард решил, что ему лучше оставаться на месте, и налил себе еще немного виски.

– Успокойся, Джейн, – уговаривал он. – Ты должна была это делать ради сохранения всего мира. Но ты выполняла свой долг с любовью. И ты дала Эдх все, чего она могла пожелать.

– Bedriegerij – все фальшь, все пустота, – как и большая часть того, что я делала.

Эверард проглотил бархатный комок огня.

– Послушай, я довольно хорошо тебя изучил. Ты самый честный человек из всех, кого я знаю. Слишком честный, сказать по правде. К тому же ты очень добра по натуре, что еще более важно. Однако, уверяю тебя, искренность не самая главная добродетель на свете. Джейн, ты ошибаешься, воображая, что тебе нет прощения. Но в любом случае тебе надо жить дальше. Призови на помощь благоразумие и перестань себя мучить.

Всхлипывая и вытирая слезы, она остановилась напротив него и заговорила, постепенно успокаиваясь:

– Да, я… понимаю. Я думала об этом… несколько дней… прежде чем обратиться в Патруль. И все-таки я не могу избавиться от своих мыслей. Ты прав, это было необходимо, и я знаю, как много людей живут мифами, а многие мифы созданы искусственно. Прости меня за эту сцену. Для меня Веледа умирала на руках Нехаленнии совсем недавно.

– Воспоминания переполняют тебя, ну конечно, а я лезу с расспросами. Извини.

– Ты не виноват. Откуда тебе знать? – Флорис глубоко вздохнула, плотно сжала переплетенные руки. – Но я не хочу лгать больше, чем необходимо. Я совсем не хочу лгать тебе, Мэнс.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, слегка догадываясь и немного пугаясь.

– Я думала о нас, – продолжила она. – Серьезно думала. Видимо, то, что между нами произошло, было ошибкой…

– Ну, в обычных обстоятельствах, возможно, так оно и было бы, но в нашем случае это совсем не повредило работе. Более того, я чувствовал себя как на крыльях. И вообще, все было великолепно.

– И мне так казалось. – Голос ее становился непоколебимо спокойным. – Ты пришел сюда сегодня с надеждой возобновить те отношения?

Он попытался улыбнуться.

– Каюсь. В постели тебе нет равных, дорогая.

– Застенчивостью ты точно не страдаешь. – Слабая улыбка погасла. – Чего бы ты еще хотел?

– Побольше того же самого. Часто.

– Всегда?

Эверард онемел.

– Это трудно, – сказала Флорис. – Ты агент-оперативник, а я специалист. Большую часть нашей жизни мы проводили бы порознь.

– Если ты не перейдешь на обработку данных или подобную работу, когда можно находиться дома. – Эверард подался вперед. – Ты знаешь, это превосходная идея. Ты прекрасно соображаешь. Избавишься от риска и невзгод, да и от всех этих жестокостей, которые не имеешь права предотвратить.

Она покачала головой.

– Я не хочу этого. Несмотря ни на что, я чувствую себя полезной там, на месте, в своей области деятельности, и так будет, пока я не состарюсь и не ослабею.

«Если доживешь до старости».

– Да, понимаю. Перемены, приключения, полная жизнь и возможность помочь кому-то при случае. В этом твоя суть.

– Я могла бы, наверное, возненавидеть человека, который заставит меня уйти с такой работы. Этого я тоже не хочу.

– Ну что ж… – Эверард поднялся. – Ладно, – произнес он. – Не бог весть сколько домашнего уюта, но уж тогда между заданиями все должно быть по высшему классу и только для нас двоих. Играешь в такую игру?

– А ты? – спросила она в ответ.

Вопрос остановил Эверарда на полпути к ней.

– Ты в курсе, чего может потребовать моя работа, – продолжала она. Лицо ее побледнело. «Скромность здесь не к месту», – вертелась у Эверарда мысль в глубине сознания. – И во время этой миссии тоже. Я не все время была богиней, Мэнс. Время от времени оказывалось, что очень полезно прикинуться обычной германской женщиной вдали от дома. А иногда мне просто хотелось забыться ночью.

В висках у него застучала кровь.

– Я не ханжа, Джейн.

– Но в душе ты по-прежнему провинциальный американец. Ты как-то сам так сказал, и я в этом убедилась. Я могу быть твоим другом, партнером, твоей любовницей, но никогда, в глубине твоей души, никем больше. Будь честен.

– Стараюсь, – хрипло произнес он.

– Для меня это было бы хуже, – закончила Флорис. – Мне пришлось бы слишком многое скрывать от тебя. Я чувствовала бы себя предательницей. В этом, конечно, нет смысла, но именно такое было бы у меня ощущение. Мэнс, нам лучше не влюбляться друг в друга еще раз. Лучше будет, если мы расстанемся.

Они еще несколько часов провели в разговорах. На прощание она прижалась к нему, Эверард обнял ее и ушел.

Часть IV

Мария, Матерь Божия, Мать многострадальная, Мать милосердная, будь с нами теперь и в час нашей смерти.

Плывем мы на запад, однако ночь обгоняет нас. Присмотри за нами во мраке и проводи ко дню. Даруй кораблю нашему свое благословение, и будет оно нашим самым ценным грузом.

Чистая, как ты сама, звезда твоя сверкает над закатом. Веди нас своим светом. Успокой моря своею добротой, направь попутный ветер в пути нашем дальнем и обратно к дому, к нашим любимым, а в конце пути нашего земного молитвами своими проводи на небо.

Ave Stella Maris!

Год выкупа

Перевод Г. Корчагина

10 сентября 1987 года

Кто не мыслит себя без моря?Только в море ты как отшельник.Это лучше, чем жить в хоромахИ бродить, словно ты бездельник[79].

Да, Киплинг знал, о чем говорил.

Прекрасно помню, как впервые дядя Стив прочел мне эти строки и прямо-таки мурашки побежали по спине. Было это десятки лет тому назад, а слова поэта по-прежнему со мной. В стихотворении говорится о морях и горах, и к нему отлично подходят Галапагосы, «зачарованные острова».

Сегодня мне отчего-то захотелось побыть морской отшельницей. Туристы – народ по большей части достойный и жизнерадостный. Но если целый сезон напролет гонять их, как стадо баранов, по одним и тем же маршрутам, снова и снова отвечать на одни и те же вопросы, у любого иссякнут душевные силы. Слава богу, сейчас туристов мало, мой летний промысел закончен; скоро я вернусь в родные Штаты и приступлю к учебе в вузе.

– Милая Ванда! – Роберто использует слово «querida»[80], и это говорит о многом. – Хотя бы сегодня позволь сопровождать тебя.

В ответ я отрицательно качаю головой:

– Прости, дорогой.

Нет, я не права. Еще, чего доброго, воспримет «дорогого» буквально.

– Не сочти, что я дуюсь или хандрю. Просто хочется пару часиков побыть одной. У тебя разве не возникает иногда такого желания?

Я не кривлю душой. Мне достались отличные компаньоны – хотелось бы сохранить эту дружбу. И такое возможно – при условии, что все мы следующим летом окажемся здесь. Однако уверенности нет. Сама я мечтаю снова поработать на исследовательской станции «Дарвин», но кто знает, вдруг через год сократят научный персонал или меня увлечет какая-нибудь другая мечта. Скоро закончится этот последний лодочный поход по архипелагу, со стоянками в разрешенных местах, – и конец compaсerismo, нашему товариществу. Одна-две открытки на Рождество, и все.

– Тебе нужна охрана, – по своему обыкновению, драматизирует Роберто. – Помнишь, в Пуэрто-Айоре какой-то странный человек расспрашивал о молодой светловолосой североамериканке?

Может, и впрямь согласиться, чтобы Роберто сопровождал меня? Соблазн велик. Он хорош собой и полон жизни, и он настоящий джентльмен. Не сказать, что в эти летние месяцы у нас получился роман, но мы сильно сблизились. Он ни словечком не обмолвился о том, что надеется на еще большую близость, но я все вижу по его глазам.

Да, соблазн силен, и противиться ему нелегко.

Но я должна устоять – даже не ради себя, а ради него. Национальная принадлежность тут ни при чем. Кажется, в Эквадоре к американцам относятся лучше, чем в любой другой латиноамериканской стране. По нашим понятиям, здесь все как должно быть. Очень красив Кито, и даже Гуаякиль – уродливый, задымленный, бурлящий энергией – напоминает мне Лос-Анджелес.

Но Эквадор – не США, и, если оценивать женщину по здешним меркам, во мне много неправильного. Прежде всего, не знаю, когда буду готова отказаться от кочевой жизни – да и буду ли?

А потому я отвечаю со смехом:

– Да-да, об этом человеке мне говорил на почте сеньор Фуэнтес. И до чего же он волновался, бедный! У чужака и одежда нелепая, и акцент незнакомый, и вообще… Как будто мало с лайнеров на берег сходит разных чудиков? И неужто в нынешние времена блондинка на островах такая редкость? Нас тут бывает полтысячи за год.