Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Несомненно, досаду и чувство уязвленной гордости вызывает у наших врагов вид их знамени, выставленного на нашем Южном плацу, где его привязали к пушке в перевернутом виде».

Генеральный штурм потерпел неудачу, однако скала по-прежнему находилась в опасности. Объединенный флот по-прежнему стоял близ залива, лагеря французской и испанской армии по-прежнему располагались на перешейке, где обстрел возобновился, словно ничего не произошло. Однако теперь между сторонами началось движение туда-сюда под белым флагом; 6 октября они произвели обмен пленными. Именно от одного из них оборонявшиеся узнали, что флот под командованием адмирала лорда Хоу наконец-то направляется к ним, чтобы снять осаду.

Хоу пришлось немало потрудиться, чтобы ввести свои суда в Гибралтар. Штормы равноденствия были в разгаре, и ветер пригнал флот прямо в Средиземное море, а по пятам за ними следовал враг. Однако каким-то образом битвы удалось избежать и практически все британские суда благополучно пришли в порт. С этого момента силы французов и испанцев постепенно начали таять. Время от времени огонь возобновлялся, но никто из нападавших, по-видимому, уже не проявлял энтузиазма. Все поняли, что Гибралтар не взять штурмом и если он когда-либо и сдастся Испании, то это произойдет в результате мирного соглашения, а не применения силы.

Предварительные переговоры начались 20 октября. Они были длительными и сложными и продолжались почти до самого Рождества. На ранних этапах Британия показала, что вполне готова отдать Гибралтар — за соответствующую цену: она, естественно, ожидала, что ей вернут Менорку и обе Флориды[277], а также несколько островов Карибского архипелага. Однако на открытии парламента 5 декабря Чарлз Джеймс Фокс вернулся к этой теме во время своего ответа на речь короля. «Гибралтар, — заявил он, — принес стране огромную пользу, отвлекая на себя столь значительную часть сил наших врагов, которые, будучи задействованы в иных местах, могли бы немало досадить нам». Далее в парламентском отчете о его речи говорится:

«Крепость Гибралтар следовало причислить к наиболее важным из владений этой страны; именно благодаря ей мы снискали уважение в глазах всех наций… Сдайте крепость Гибралтар испанцам, и Средиземное море станет для них лужей, в которой они смогут плавать, как им заблагорассудится, и действовать, будучи не контролируемыми никем. Лишите себя этой базы, и государства Европы, граница которых проходит по Средиземному морю, не станут более надеяться, что мы обеспечим им возможность свободно плавать по этому морю; а если быть полезными более не будет в ваших силах, нечего и ожидать, что кто-либо будет искать союза с вами».

Слушатели аплодировали ему с энтузиазмом, и во многом именно благодаря его словам правительство решило удержать Гибралтар за Британией любой ценой. Вместо него испанцам предложили Менорку и Восточную и Западную Флориду — и они согласились, хотя и с некоторой неохотой. Король Георг III был доволен еще меньше. При окончании переговоров 19 декабря он писал государственному секретарю лорду Грэнтему: «Я бы предпочел получить Менорку, обе Флориды и Гваделупу, а не эту гордую крепость. По-моему, она будет поводом к новой войне или по крайней мере причиной постоянной тайной враждебности». То были мудрые слова: несколько плодородных островов принесли бы его стране неизмеримо большую пользу, чем голая скала. Но не только парламент остался тверд: вряд ли можно сомневаться, что те же чувства разделял и британский народ. Британцы только что потеряли американские колонии и не собирались лишаться своего последнего опорного пункта в Европе. То был не только знак их превосходства на водах Средиземного моря: за прошедшие четыре года он стал символом стойкости, силы духа и смелости.

Глава XXI

МОЛОДОЙ НАПОЛЕОН

Наполеон Бонапарт был корсиканцем и, таким образом, человеком Средиземноморья. Когда он родился, а именно в 1769 г., Корсика находилась под властью Франции всего несколько месяцев; ее язык, если не считать характерного местного акцента, и культура оставались целиком итальянскими. Отец Наполеона, Карло Мария, являлся одним из наиболее доверенных людей Паскуале Паоли, и мальчик рос горячим патриотом Корсики, ненавидя французов как угнетателей родного острова. Его семья по корсиканским меркам была зажиточной и высокообразованной: Карло Мария проявлял большой интерес к литературе, хотя это не помешало ему уйти в горы с Паоли для участия в длительной партизанской войне против французов. Он смирился с неизбежным лишь после того, как французы одержали победу. Бонапарты не относились к числу аристократов — «корсиканская знать» вообще понятие не вполне корректное, — но были землевладельцами, которым принадлежало несколько маленьких, разбросанных по острову поместий, и каким-то образом Карло Мария сумел свести воедино на гербе четыре четверти, образовывавшие геральдический щит, что дало его сыну право в возрасте девяти лет начать обучение в военном коллеже в Бриенне, где царили фактически монастырские порядки.

Если учесть, что сверстники презирали будущего императора за его низкое, по их мнению, происхождение, корсиканские корни и сильный акцент, то не приходится удивляться, что он вырос угрюмым и замкнутым, склонным к бурным вспышкам, обусловленным необузданностью темперамента. Но Наполеон был хорошим учеником и упорно работал. Его блестящие математические способности обеспечили ему в октябре 1784 г. место в Эколь Милитер (Военной школе) в Париже.[278] Даже здесь он не скрывал своего корсиканского патриотизма, набрасываясь с кулаками или чем-либо еще на всякого, кто хоть как-то пытался высмеять его. Однако при этом Наполеон трудился еще упорнее, чем прежде, и в сентябре 1785 г., когда ему уже исполнилось шестнадцать лет, сдал экзамен на офицерский чин. Его первым в списке отправили учиться в артиллерийскую школу в Балансе, а затем, в 1788 г., в Оксонн в Бургундии. Именно в Оксонне молодой корсиканец услышал новости, которые изменили его жизнь. 14 июля 1789 г. пала Бастилия. Во Франции началась революция. Месяц спустя его полк взбунтовался.

Инстинктивно ненавидя «старый порядок», Наполеон с энтузиазмом принял участие в революции. Он собирался ехать прямо в столицу, но в условиях начавшегося в Париже всеобщего хаоса решил вместо этого на время возвратиться домой, где надеялся повлиять на развитие событий. Его отец умер в феврале 1785 г. в возрасте тридцати восьми лет. Вернувшись на Корсику, Наполеон, несмотря на присутствие там старшего брата Жозефа, сам возглавил семью, защищая ее интересы в чисто корсиканском стиле всеми доступными ему средствами. Вскоре его влияние распространилось далеко за пределы собственной семьи. Именно он составил проект послания Национальному собранию в Париже и первый подписался под ним: в нем содержалось требование предпринять меры против верховодивших на острове роялистов. Это письмо, по-видимому, сыграло свою роль в решении Национального собрания, вскоре объявившего Корсику неотъемлемой частью французского государства. Наполеон оставался на острове в течение всего 1790 г. В это время в Аяччо и других важнейших городах острова были избраны муниципалитеты, в которых господствовали республиканцы, а в Аяччо, кроме того, в январе 1791 г. создан якобинский клуб[279], одним из основателей которого стал Наполеон. В октябре после вопиюще мошеннических выборов он принял на себя командование местной добровольческой милицией. Но к сожалению, он и его семья поссорились с возвратившимся Паоли, который продолжал бороться за независимость Корсики. Теперь он de facto стал правителем острова и не терпел революционных авантюристов, которыми считал среди прочих и Бонапартов.

Очевидно, Паоли был прав, если говорить о Наполеоне. Разрыв произошел, когда молодой нахальный офицер предложил заменить французский гарнизон в крепости Аяччо батальоном его добровольческой милиции. Возмущенный Паоли отказался обсуждать эту идею, в ответ на что Наполеон атаковал крепость по собственной инициативе. Борьба продолжалась три дня, несколько человек погибло. Затем подоспели французские подкрепления и осаждающим пришлось отступить. Военному министру в Париж было отправлено сообщение о происшедшем, в котором Наполеон обвинялся в серьезном превышении полномочий. Если он собирался продолжать военную карьеру, ему следовало отправиться во Францию и самому объяснить свое поведение. В конце мая Бонапарт возвратился в Париж.

В военном министерстве его приняли теплее, чем можно было ожидать. Ответственные лица склонялись к тому, чтобы принять его объяснения по поводу долгого отсутствия, поскольку он привез с Корсики важные документы. Выбирать им, в сущности, не приходилось: Франция вновь вступила в войну, и каждый человек теперь был на счету. С того времени как началась революция, подавляющее большинство офицеров-роялистов с омерзением покинули армию, и их нехватка (особенно в кавалерии и артиллерии) вызывала серьезное беспокойство. Что касается пятидесяти шести офицеров из класса, где учился Наполеон, из них осталось служить теперь только шестеро. На нем слишком рано поставили крест, и теперь, когда этот блудный сын вернулся, власти не собирались терять его вновь. Инцидент с цитаделью Аяччо легко забыли. Его восстановили в должности и произвели в капитаны.