Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Никто не сомневался в том, кому республиканцы были обязаны успехом. Наполеон Бонапарт, под которым убило коня, а самого его ранили штыком в бедро, показал себя с самой лучшей стороны. Дюгомье срочно отправил военному министру в Париж письмо с рекомендацией, которая стала пророческой: «Recompensez, avansez ce jeunne homme; car, si l’on etait ingrat envers lui, il s’avancerait de lui même».[284] Через три дня после взятия Тулона его сделали бригадным генералом. Ему было только 24 года.

Долгое время откладывавшаяся экспедиция на Корсику состоялась весной 1795 г., но потерпела фиаско: английский флот, стоявший у острова, отошел от него и нанес французским транспортам такие тяжелые потери, что они не смогли произвести высадку десанта. На мгновение вновь показалось, что удача отвернулась от Бонапарта. Он возвратился в Париж (официально — отбыл в отпуск по болезни) и стал ждать, когда ему представится новый шанс. Это случилось 5 октября — 13 вандемьера по новому республиканскому календарю, когда Поль Баррас, главнокомандующий внутренней армией, приказал ему подавить восстание роялистов, угрожавшее республике. Помня о бунтах корсиканцев, Наполеон не колебался. Переговоры не нужны — он предпочитал полагаться на тяжелую артиллерию. Близ Тюильри разразился жестокий бой; обе стороны понесли значительные потери, но окончательный исход не вызывал сомнений. После учреждения директории (это произошло через неделю или две) Баррас был выдвинут для избрания в числе первых пяти претендентов, а Бонапарт назначен первым заместителем командующего внутренней армией. В марте 1796 г., когда директория постановила начать новую кампанию против Австрии, проведя войска через Италию, худощавый серьезный молодой корсиканец, так же хорошо говоривший по-итальянски, как и по-французски, показался самой подходящей кандидатурой для того, чтобы ее возглавить.

8 марта 1796 г., незадолго до его отъезда, состоялась гражданская церемония: Наполеон Бонапарт сочетался браком с одной из «вдов гильотины» — Жозефиной Богарне, бывшей любовницей своего друга Барраса. (Оба солгали относительно своего возраста: 26-летний жених предоставил свидетельство о рождении своего старшего брата Жозефа). Два дня спустя он простился с новобрачной и направился на юг, в Ниццу, где ему предстояло вновь принять командование. Так началась первая длительная кампания Наполеона, которой суждено было стать одной из величайших, проведенных им. Он собирался пройти через Северную Италию, затем продвинуться через Тироль в Австрию и, наконец, соединиться с Рейнской армией, сражавшейся в Баварии. Кампания началась с того, что Бонапарт двинул свои войска в Пьемонт. Никто — за исключением, возможно, его самого — не мог предвидеть масштабов его успехов и быстроту, с которой он их добивался: почти каждый день приносил с собой весть о новой победе. Ближе к концу апреля Франция аннексировала Пьемонт; король Карл Эммануил IV отрекся от престола и удалился на Сардинию, остававшуюся под его властью. 8 мая французы пересекли По и два дня спустя форсировали узкий мост через реку Адда в Лоди. 15 мая Бонапарт торжественно вступил в Милан.

Его армия, конечно, существовала за счет завоеванных территорий, по необходимости реквизируя продовольствие и размещаясь на постой, но члены Директории считали, что этого недостаточно. Согласно их приказам, следовало наложить огромные контрибуции как на итальянские государства, так и на церковь — не только для обеспечения войск, но и для отправки средств в Париж, и Наполеон повиновался им беспрекословно. Назовем только один пример: соблюдавший нейтралитет герцог Пармский должен был отдать завоевателям более двух миллионов французских ливров и двенадцать картин из своей коллекции (которые именно, должен был решить лично главнокомандующий). Лишь немногие из городов смогли избежать сходной участи и чудом не лишились полотен Рафаэля, Тициана и Леонардо. Многие из конфискованных произведений оказались в Лувре или других французских музеях, где висят и по сей день.

После оккупации Милана в руках французов оказалась вся Ломбардия, кроме Мантуи. Но австрийцы сопротивлялись, притом столь решительно, что к 13 ноября мы уже видим Бонапарта, измученного и отчаявшегося, поверяющим Директории свои страхи: может статься, что вскоре вся Италия будет потеряна. Лишь в начале 1797 г. его настроение начинает улучшаться. 14 января он вступает в бой с австрийцами около деревни Риволи, расположенной примерно в 14 милях к северу от Вероны, между рекой Адидже и озером Гарда. Он лишился 2200 человек, но его армия нанесла неприятелю потери в 3300 человек, не считая 7000 пленных. На следующий день генерал Жубер, преследуя бегущих австрийцев, пленил еще 6000 человек; тем временем товарищ Жубера Андре Массена, продвинувшийся ночью к северу, окружил и взял в плен вторую колонну австрийцев, которая оказалась изолирована от Мантуи. С этого дня Мантуя оказалась полностью отрезанной и лишилась надежды на освобождение. 2 февраля ее измученный голодом гарнизон сдался. Французы захватили еще 16 000 человек и 1500 пушек.

Наконец путь в Австрию оказался свободен. Правда, он лежал через нейтральную территорию Венеции, но это не меняло дела. Такие соображения, очевидно, не принимались в расчет австрийцами, которые регулярно пересекали принадлежащие Венеции земли без ее разрешения и без помех. Но если республика не протестовала — а ее имперские симпатии были хорошо известны, — то Наполеон, конечно, вел себя иначе, при каждом удобном случае стращая местные власти и даже угрожая им. Они не знали, что во всех этих случаях его гнев был всего лишь хорошо разыгранным представлением, а угрозы не стоили ничего. На этот раз его истинная цель в отношениях с Венецией заключалась не в том, чтобы получить от нее помощь, и даже не в том, чтобы заставить более строго соблюдать нейтралитет; скорее он хотел запугать ее, свалить на нее вину, дать понять, что она проштрафилась, действует неадекватно, чтобы не осталось и следа от гордости, уверенности в себе и самоуважения, надавить на нее так, чтобы моральная стойкость Венеции упала до того же уровня, что и физическая.

Ближе к концу марта 1797 г. Наполеон повел свою армию на север, через перевал Бриксен в Тироль. Оттуда он направился к Вене, оставив позади лишь несколько небольших гарнизонов в Бергамо и Брешии и значительно большие силы в Вероне. По-видимому, однако, он руководствовался тайной целью пробудить по всему Венето революционные настроения и поднять открытые восстания против Венеции повсюду, где только возможно. Конечно, была опасность, что такие восстания могут неожиданно привести к обратным результатам — обернуться против самих французов; так оно и вышло. В понедельник на Пасхальной неделе, 17 апреля, жители Вероны, несмотря на присутствие сильного гарнизона, открыто взбунтовались и перебили множество французов — как солдат, так и гражданских лиц; эти события стали известны под названием pâques véronaises, то есть веронской Пасхи. Бунты, подобные описанному (хотя и менее серьезные), произошли в Бергамо и Брешии, хотя в этих случаях они оказались главным образом направлены против Венеции. Если, как считается, все это спровоцировали французские агенты, то Наполеон, несомненно, хорошо просчитал потери и нашел, что дело того стоит: теперь у него был еще один предлог для нападения на Венецианскую республику, которую он к этому моменту решил уничтожить раз и навсегда.

Когда новости об этих восстаниях, а также другие сопутствовавшие им известия достигли Венеции, они вызвали нечто близкое к панике. Все земли на материке восточнее реки Минчо фактически были потеряны. Новую границу нужно было защитить любой ценой; вся надежда возлагалась на милицию, набранную среди местного крестьянства. Местного командующего французскими силами генерала Баллана венецианцы проинформировали о своих намерениях, причем подчеркивалось, что предполагаемые меры имеют чисто оборонительный характер и будут направлены не против французов, но против бунтовщиков, граждан республики. Должно быть, никто не предвидел, что эти крестьяне, в первый раз в жизни увидев себя с оружием в руках, могут не слишком добросовестно отнестись к тому, как их собираются использовать. С восставшими итальянцами они не ссорились; вместе с тем у них было множество требовавших удовлетворения претензий к французам, чьи фуражиры постоянно и бесцеремонно распоряжались их зерном, скотом и сверх того довольно часто позволяли себе вольности с их женами и дочерьми. Прошло немного времени, и началась настоящая снайперская стрельба. Баллан быстро принял в ответ жестокие меры, но это не подействовало. К началу апреля всякая видимость вежливости в отношениях между французами и итальянцами исчезла.

Наполеон, двигавшийся к Вене, был хорошо осведомлен об ухудшении ситуации. Уже 10 апреля он продиктовал дожу ультиматум, который должен был быть доставлен лично его адъютантом, полковником Андошем Жюно. Жюно прибыл в Венецию в Страстную пятницу, 14 апреля, и потребовал аудиенции у дожа рано утром на следующий день. Ответ ему дали вежливый, но твердый: по традиции в Страстную субботу не следовало заниматься ничем, кроме исполнения религиозных обрядов, и ни в этот день, ни в Пасхальное воскресенье нельзя заниматься никакими государственными делами. Тем не менее дож и его совет[285] будут рады принять генерала рано утром в понедельник. Однако Жюно заявил, что его не интересуют религиозные церемонии, и потребовал встречи с дожем в течение двадцати четырех часов. В случае несогласия на аудиенцию в указанные сроки он покинет Венецию со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они, как дал понять Жюно, окажутся малоприятными.