Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Летняя жара — было так жарко, что капитан Спилсбери не мог припомнить большего зноя за все двенадцать лет своего пребывания на Гибралтаре, — начала оказывать свое губительное воздействие и стала причиной жертв с обеих сторон. К концу июля испанцы уже делали всего по 3 выстрела в день, причем столь регулярно, что гарнизон начал именовать их «Отец», «Сын» и «Святой Дух». (Возможно, отчасти причиной послужил большой взрыв испанского порохового склада, прогремевший 9 июня.) Терпение осажденных готово было вот-вот лопнуть. 22 июля майор и адъютант 72-го полка дрались на дуэли, вооруженные тремя пистолетами каждый; к счастью, ни один из шести не попал в цель. Через несколько дней весь гарнизон в молчании наблюдал, как франко-испанский флот проплыл на восток через пролив, направляясь к Менорке. Было очевидно, что вице-губернатору острова, генералу Джеймсу Мюррею, в борьбе с интервентами потребуется любая помощь.

С наступлением осени на скале атмосфера (как в прямом, так и в переносном смысле) улучшилась. В октябре, однако, к своему беспокойству, обороняющиеся увидели, что испанцы поставили еще две параллельные друг другу батареи вдоль перешейка, и, что особенно тревожно, они располагались очень близко к границе и были защищены огромными песчаными насыпями, фактически не пробиваемыми огнем британских пушек. Было очевидно, что готовится генеральный штурм.

И вот 27 ноября, в 2 часа 45 минут утра, более 2000 солдат и 100 матросов — около трети всего гарнизона, — возглавляемых отрядом ганноверских гренадеров, в молчании выскользнули из крепости, миновали опустошенный город и вышли на перешеек. Комендант — в Рождество ему должно было исполниться 65 лет — был среди них. То, что он покинул гарнизон, являлось нарушением правил, но он не мог удержаться. Враги открыли огонь, но на удивление слабый; после нескольких — чисто символических — выстрелов испанцы, застигнутые врасплох, бежали от нападающих. Те уничтожили испанские батареи одну за другой и подожгли пороховые склады. К пяти утра все было кончено и войско возвратилось на скалу, захватив 18 пленных. Операция завершилась с полным успехом. Пожалуй, столь же важным оказалось ее воздействие на боевой дух гарнизона. Грабежи прекратились точно по волшебству. Общие потери составили 5 человек убитыми и 25 ранеными; как сообщалось, один из шотландских горцев потерял свой килт.

Пока защитники Гибралтара удерживали свои позиции, Менорка боролась за жизнь. В начале августа восьмитысячное испанское войско высадилось на острове. Им командовал герцог Крильон, присоединившийся к испанской армии, когда Испания вступила в Семилетнюю войну. В подобной ситуации Мюррей и его 2700 человек (среди них было много больных) могли только отступить в форт Святого Филиппа. Туда Крильон отправил коменданту письмо, в котором открыто спрашивал, сколько он хочет за то, чтобы немедленно сдаться. Мюррей с негодованием отказался, и осада началась.

Несмотря на то что в сентябре в ряды испанцев влилось 4000 французских солдат, прибывших на остров, Крильон поначалу действовал не слишком успешно. К концу года, однако, в крепости началась цинга и за несколько недель опустошила ряды британцев. Здесь негде было выращивать овощи и фрукты; поблизости также не было дружественных портов, откуда только и удалось бы провезти их, просочившись сквозь испанскую блокаду. Единственную надежду осажденные возлагали на экспедицию из Англии для снятия деблокады Гибралтара, но никто не явился на помощь. Через месяц многих солдат приходилось относить на их посты; на перекличке, проведенной 1 февраля 1782 г., только 760 человек из 2700 смогли отозваться, а три дня спустя 100 из них оказались в лазарете. 5 февраля, после героического сопротивления, продолжавшегося пять с половиной месяцев, Мюррей сдался. Менорка вновь перешла в руки испанцев.[275]

Новость достигла Гибралтара лишь 1 марта, когда там появился испанский офицер с белым флагом и представил детальное сообщение о случившемся. Оборонявшиеся отнеслись к известию философски — они давно ожидали, что так и будет, — и случившееся не особо повлияло на боевой дух солдат. Зима прошла весьма тяжело — на скале также произошла вспышка цинги, и к 20 декабря пришлось госпитализировать более 600 человек, — но в начале февраля из Португалии прибыло три судна, груженных апельсинами и лимонами, и это не замедлило благотворно сказаться. Погода также быстро улучшалась, и в начале марта в бухту вошел английский военный корабль «Вернон» вместе с тремя фрегатами и четырьмя транспортами. Они привезли долгожданное подкрепление, в том числе десять канонерских лодок и целый свежий полк. Благодаря этому гарнизон мог встретить наступающий год с уверенностью в своих силах и надеждой.

Но солдаты не понимали, что, пока они обороняли скалу, внешний мир изменился. Американская война за независимость закончилась; Европа, как и Америка, хотела мира. Лишь Испания отказывалась от него. Карл III вступил в войну с единственной целью: отвоевать Менорку и Гибралтар. Теперь Менорка принадлежала ему, но Гибралтар, несмотря на всю очевидную его близость к королевству, казался столь же далек, как прежде. Во Франции Людовика XVI и его правительство Гибралтар заботил мало, но, с другой стороны, согласно тайной Аранхуэсской конвенции, которую они достаточно неосмотрительно подписали в 1779 г., они были обязаны сражаться, пока Испания не получит его. Итак, с величайшей неохотой они приготовились показать ей, как следует сделать дело.

1 апреля 1782 г. таинственная личность по имени Чикардо прибыла на маленькой лодочке из Португалии с сообщением, что испанцы конфисковали в Кадисе 12 кораблей и что они обвязывают их пробкой, паклей и старыми веревками и канатами, чтобы использовать против Гибралтара. Десять дней спустя пришло новое подтверждение: эти суда будут использованы в качестве плавучих батарей под командованием знаменитого французского инженера. Они появились в гавани Альхесирас 9 мая — большие торговые суда Ост-Индской кампании, столь обветшавшие, что, как сообщал один наблюдатель, «большинство подумало, что они скорее годятся на растопку, чем для нападения на крепость». К этому времени гавань и рейд быстро заполнялись, так как испанские корабли прибывали почти ежедневно. Весна сменилась жарким летом, а у оборонявшихся не было иного дела, кроме как наблюдать за бурной активностью в рядах испанцев и пытаться отгадать, что же это значит. 17 июня они ужаснулись, став свидетелями прибытия флота из 60 транспортов в сопровождении трех французских фрегатов, — то прибыла первая часть армии Людовика, насчитывавшая не менее 5000 человек. Затем, всего через пять дней и без каких бы то ни было предупреждений, обстрел прекратился. После непрерывного грохота, продолжавшегося более года, внезапная тишина особенно действовала на нервы. Значение ее стало понятно лишь позднее: она стала сигналом прибытия герцога Крильона, только что отпраздновавшего свой триумф на Менорке и теперь явившегося принять командование объединенными армиями Франции и Испании.

14 июля испанский дезертир — возможно, бежавший от наказания по суду — проскользнул через линию обороны и сдался часовым. Он тоже сообщил много интересного. Плавучие батареи — теперь их стало десять — покрывают крышей; они будут готовы к концу августа. Армия перед Гибралтаром теперь состоит из 37 батальонов испанской и восьми — французской пехоты, двух батальонов испанской и четырех батарей французской артиллерии и нескольких эскадронов драгун, а также кавалерии: в целом объединенные силы насчитывали 28 000 человек. Были и хорошие новости: в армии есть немало недовольных и почти ежедневно происходят случаи дезертирства. Десять дней спустя, 25 августа, из Легборна прибыло два корабля; они привезли некоего сеньора Леонетти, племянника Паскуале Паоли, с которым плыло два корсиканских офицера, капеллан и 68 волонтеров. Они также привезли хорошую новость о победе адмирала Родни над французами в битве Святых в Вест-Индии. В тот же день комендант приказал произвести салют из тяжелых орудий в час дня и из ружей солдат разных полков — в шесть и прокричать «троекратное ура, когда стрельба окончится, причем начать должны те, кто находится слева, а продолжать следует в том же порядке, в каком шла стрельба». Французы и испанцы, смотревшие снизу и не сомневавшиеся, что скала вскоре будет у них в руках, несомненно, утвердились в давно сложившемся у них мнении, что все англичане — сумасшедшие.

«В Испании ведутся грандиозные приготовления к атаке гарнизона; оказавшись в Альхесирасе, мы увидели, как там трудятся над тем, что вы именуете кораблями-пробками. Борта этих кораблей покрыты большими прямоугольниками из сырого дерева и опутаны канатами; в целом все это достигает семи-восьми футов в толщину. При этом нужно покрыть лишь одну сторону — другая остается нетронутой. На палубе должна быть устроена защита от выстрелов и осколков — по крайней мере нас старались заставить поверить в это. Оные корабли стоят наготове, чтобы их разместили вдоль фронта гарнизона, дабы они пробивали в стене бреши, когда войскам придет время высадиться, прибыв в лодках, которые строятся с этой целью в Картахене. Также мы видели, как в Севилье отправляют на судах медные пушки».