Вторжение - Джеймс Херберт

— Совсем как и там, — с тревогой сказал Фэрбенк. — Они тут не все подохли.

Калвер обвел фонарем эти медленно поднимавшиеся с пола черные тела.

— Они нам ничего не смогут сделать. Смотри! Они слабы и вот-вот издохнут. И они нас испугались!

Темное тело отделилось от кучи. Шипя, оно попыталось ползти к ним. Но видно было, что животное оставляли силы — двигалось оно еле-еле. Фэрбенк поднял пулемет и прицелился.

Но прежде, чем он успел выстрелить, из дальнего угла донесся пронзительный визг. Мужчины изумленно переглянулись, потом вытаращили глаза в угол, откуда донесся визг.

— Ребенок! — воскликнул Фэрбенк.

Луч фонаря достиг дальнего угла, но ничего толком нельзя было разглядеть: множество каких-то других тел.

— Забираем ее, а потом уматываем! — твердил Калвер, держа наготове топор. — Стреляй во все, что двигается, попробуй расчистить дорогу!

Мужчины двинулись вперед, стараясь унять страх. Они уже приближались к углу, когда оттуда снова донесся жалобный плач.

Только теперь он стал другим, более резким... и... менее похожим на детский... Он больше походил...

Очередь выстрелов заглушила все прочие звуки — это Фэрбенк открыл огонь по омерзительным, раздувшимся телам. Он, правда, не вполне был уверен, что они двигались, но рисковать не желал. Казалось, что твари лопаются, издавая при этом звуки, похожие на не сильные взрывы.

Вдруг прямо перед Калвером выросла черная крыса. Она встала на задние лапы и поэтому казалась непомерно огромной. Крыса рычала, шипела, хлопья кровавой пены падали с ее оскаленной морды. Но Кал-вер хорошо видел, что у нее уже нет сил, и только инстинктивная ненависть к человеку гнала ее вперед. Калвер обрушил топор на тонкий череп. На его руку брызнула кровь.

Прокладывая дорогу к плачущему ребенку, Калвер и Фэрбенк ногами отшвыривали прочь валявшиеся повсюду кости. Из-под ног у них вздымалась белая пыль, они старались не наступать на человеческие останки. Когда Фэрбенк наступил на какое-то, казалось, безжизненное розовое тело, тварь подняла зловещую острую морду и попыталась беззубыми челюстями цапнуть его за лодыжку. Фэрбенк с силой наступил на нее ногой и сквозь подошву ощутил хруст костей.

А плач, дойдя до высшей ноты, превратился в нарастающий визг, в беспомощное завывание... младенческие причитания...

Детский плач...

Прозрение пронзило Калвера подобно кинжалу. Он едва не споткнулся, едва не рухнул среди этих ужасных корчащихся тел. Он пытался дотянуться до Фэрбенка, заставить его остановиться, но было уже слишком поздно. Они уже вошли туда. Они уже добрались до дальнего угла. Они добрались до гнезда Матушки-Крысы.

— О... Боже... мой... НЕТ! — Фэрбенк зарыдал, когда они посмотрели вниз, на трепещущую, пульсирующую плоть и ее ужасное отродье. — Этого не может быть, — простонал Фэрбенк. — Этого... просто... не может... быть...

Из соседнего отсека, не так уж и далеко от них, донеслось шарканье, торопливый топот когтистых лап.

Глава 30

Кэт, Дили и Эллисон вздрогнули, услышав выстрелы. Кэт, стоя в опасной близости от края провала, пыталась осветить фонарем проем, в котором скрылись Калвер и Фэрбенк.

— Стив! — позвала она, но в ответ услышала лишь новые, чуть слышные выстрелы. А в промежутках между ними — ужасающий вой, резкий пронзительный визг. Кэт повернулась к остальным.

— Мы должны помочь им!

— Мы ничего не сможем сделать, — ответил ей Дили. У него пересохло в горле, он едва мог говорить, рука его, сжимавшая браунинг, тряслась. — Не своди... не своди света... с дверей, чтобы... чтобы... у них был ориентир, — запинаясь, выговорил он.

Эллисон, оставшийся по другую сторону разломанной обшивки, внутри темной комнаты, со страхом прислушивался. Ноги у него тряслись так, что он едва не падал. Он царапал лицо руками, глаза его таращились в темноту. Но ничего не было видно.

“Они — психи, — думал он, — психи, что остались здесь, психи, что не удрали, не выбрались отсюда, когда еще был шанс, психи, что думали, будто смогут отбиться он таких полчищ! С Калвером и Фэрбенком все кончено. Их уже ничто не спасет! Крысы разорвут их на куски, а потом придут искать девушку, Дили и его самого! Почему они его не послушали? Безмозглые, проклятые кретины!”

Он посмотрел туда, откуда шел свет, и увидел силуэт Дили, наклонившегося над отверстием с пистолетом в руке. Пистолет! Он должен отобрать пистолет! И еще фонарь. Ему ведь понадобится фонарь!

Эллисон двинулся быстро и бесшумно.

Он вырвал браунинг из руки Дили. Тот, обернувшись, попытался что-то сказать, но Эллисон отшвырнул его к дверям, да так, что щепки вонзились Дили в спину. Наставив пистолет на Кэт, Эллисон быстро схватил фонарь.

— Отдай его мне! — завопил он на Кэт. Та тянула фонарь к себе.

Он схватил девушку за руку и дернул ее. Кэт упала, попыталась от-брыкнуться ногами, но Эллисон что есть силы залепил ей пощечину. Кэт упала на спину и закричала. Фонарь остался в руках у Эллисона.

Дили попробовал было вмешаться, но Эллисон снова отшвырнул его прочь и навел на него пистолет.

— Я ухожу! — выкрикнул он. — Можешь пойти со мной, можешь остаться. Но я ухожу. Сию же минуту!

— А остальные... — начал было Дили.

— Мы не сумеем им помочь! С ними все кончено!

Эллисон попятился назад, направив пистолет и фонарь на Дили и Кэт. Фонарь ослепил их. Эллисон повернулся, пролез через лаз и пустился бежать к двери в другом конце комнаты — прочь от этой бойни внизу, прочь от своих спутников. И, как он по глупости считал, прочь от этих ужасных крыс.

Глава 31

Фэрбенк кричал от ненависти и отвращения, вопил от страха, паля в гигантскую раздувшуюся тушу. А тварь хрипло верещала голосом избитого, запуганного ребенка, пытаясь приподнять свое тучное тело, защититься. Челюсти ее бесполезно щелкали, лапы беспомощно скребли землю. Она раскачивалась туда и сюда, давя и разбрасывая вокруг своих крошечных детенышей, сосавших ее груди.

Пули вонзались в нее, кровь из ран хлестала темными струями, обливая Калвера и Фэрбенка, орошая землю вокруг, заливая копошащихся под ней слепых, визжащих существ. В агонии она приподнялась, открыв выстрелам свое мясистое брюхо. Несколько детенышей все еще цеплялись за ее бесчисленные, раскачивающиеся груди. Неистовый град пуль буквально разворотил ее, водопад крови хлынул наружу, вынеся с собой и внутренности. От них в холодном воздухе повалил пар. И все-таки эта тварь еще двигалась, все-таки она еще корчилась от боли и, без конца падая, непостижимым образом продолжала тащиться к людям.

Вой и крики Фэрбенка смешались с приглушенным треском выстрелов, лицо его освещали яркие вспышки, а глаза обезумели от ненависти, отвращения к надвигавшемуся на них чудищу. Огромное пульсирующее тело стало наконец разваливаться на части. Вдребезги разлетелся хребет, шрапнелью вырвавшись наружу, на куски разрывалась плоть, и все эти куски вздрагивали, пульсировали, когда в них впивались пули. Были разнесены в клочья, превратились в бесформенное месиво челюсти. И все-таки тварь продолжала ползти!