Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

Преграда зазвенела, когда он ударился о нее всем телом — и исчезла.

* * *

Голоса Ясенецкого и кота звучали то тише, то громче, то глухо, как из-за стены, то звонко, так что отдавались болью в висках. Видо прислушивался изо всех сил, цепляясь за этот разговор, как утопающий за веревку, пытаясь не упустить ничего. Зачем?! Разве это уже имеет какое-то значение? Но мгновение за мгновением разговор длился, а договор еще не был подписан!

Кот уговаривал, обещал и льстил — и все это без единого слова прямой лжи! Ложью была сама суть его слов, но представлял он их как безупречную правду. Видо мог бы возразить на каждый его аргумент, привести десять, сотню своих возражений, парируя словесные выпады фамильяра своими, не менее отточенными и убедительными, но… это была не его дуэль. Он в ней даже не секундант! Бесполезный болван, что изо всех сил пытается хотя бы встать, произнести молитву… и не может!

Он проиграл еще до начала боя.

Дыхание, до этого затрудненное, вдруг вернулось, удушье прошло, теперь Видо жадно и быстро хватал воздух ртом, но никак не мог вдохнуть полной грудью, как будто кто-то отмерял ему всего один глоток тяжелого горячего воздуха на каждый вдох. В ушах стояла пугающая вязкая тишина, которую разрывал только спор кота с ведьмаком. Видо попытался осмотреться, понять, что с рейтарами и Куртом, но мир сузился до небольшого пятна, в которое как раз помещалась фигура Ясенецкого и кот перед ним. Все остальное расплывалось, будто он смотрел в оконное стекло, покрытое слоем льда, и лишь небольшую часть смог отогреть дыханием.

И страх. Господи, как же страшно! Ужас накатывал волнами, но, даже на миг отступая, не разжимал звериные челюсти на горле, глушил способность думать. Вот сейчас, еще немного…

Когда у лап кота появился договор, Видо застонал — или ему это показалось? Он пытался крикнуть, предупредить Ясенецкого в последней бесполезной попытке отсрочить неизбежное! Вот московит взял договор… Принялся читать…

Пытаясь скинуть жуткое оцепенение, Видо укусил себя за руку — резкая боль в запястье немного помогла, но страх не ушел, только в ушах прояснилось.

Не в силах произнести ни одного звука вслух, Видо истово, взахлеб молился про себя, едва замечая, как стремительно и пугающе растет в нем божественная благодать. Если бы он только мог заговорить! Если бы мог нанести один удар! Вдруг у него получилось бы расколоть проклятую сферу отрицания?! Да хотя бы попросить прощения за свое молчание! Убедить Ясенецкого, что один дурак и подлец патермейстер — это еще не весь Орден, нельзя судить всех по нему!

Теперь его натурально трясло в ознобе посреди жаркого летнего дня. Непослушные губы никак не могли шевельнуться ни в просьбе, ни в молитве, и Видо в полной мере осознал, какая страшная кара — смотреть на то, в чем ты виноват, что хотел бы предотвратить даже ценой жизни — и не можешь!

А московит все еще не соглашался! Видо закусил губу так, что в рот потекла кровь, и пришлось ее сглотнуть. Страх сотрясал непослушное тело изнутри, вышибая все мысли, и единственной связью с реальностью оставались два голоса, решавшие судьбу Ясенецкого. Ведьмак разговаривал с фамильяром так, словно всю жизнь беседовал с демонами и в ломаный крейцер их не ставил! Гордыня? О да! Но, может, хотя бы она не позволит московиту… Что толку на это надеяться?! Гордыня — порок, а пороки всегда на стороне зла! И все-таки Ясенецкий держался памятью о своих близких, которым кот и вправду причинил чудовищную боль. Что еще могло его удержать?!

На несколько мгновений Видо снова провалился в трясину страха, а вынырнул, потому что мир вокруг вздохнул, и преграда, скрывшая эти двоих, замерцала. Ненадолго, всего на пару вдохов, но… Ясенецкий отказался?!

Видо качнуло вперед, и он, уже почти встав, опять упал на одно колено. Договор лежал перед котом! Неподписанный! Видо затряс головой, пытаясь пробиться сквозь нарастающий гул в ушах. Обморок?! Только не сейчас, Господи! Не сейчас, прошу тебя!

— Призванные не отказываются! — провозгласил кот, и Видо в отчаянии с ним согласился.

Никогда. Это аксиома. За все время существования Ордена не было ни единого случая! Но ведь прямо сейчас… Господи, прошу, накажи меня по делам моим, но помоги ему устоять! Еще два раза, всего два! Добровольных, осознанных и ясно выраженных! Ведь один раз он уже справился!

Ясенецкий отпустил вульгарную шутку, Видо не сразу ее понял, зато понял кот — от него потянуло угрозой и нарастающей злостью. Должно быть, с демоническим фамильяром никто и никогда не смел так себя вести. Но он смирился и попытался привести новые аргументы… Видо вслушался — так вот почему кот был убежден, что выбрал правильно?! Гордыня, честолюбие, грех вожделения… и неверие в бога! Да, и вправду отменно подходит для Той Стороны, но… почему тогда… Почему?! Неважно, лишь бы и дальше не соглашался! Что бы ни держало Ясенецкого на Этой Стороне, на Стороне людей и Господа, пусть оно держит его и дальше!

— Нет, слышишь?! — повторил ведьмак уже в явном раздражении.

И мир дрогнул снова. Демонические оковы не разрушились совсем, но упали с Ясенецкого достаточно, чтобы дать ему немного свободы — и московит обернулся. Они встретились взглядом, и Видо в отчаянии снова взмолился…

Его молитва была услышана!

Ясенецкий ударил по преграде, что-то зло бросил коту, тот ответил, а московит крикнул еще раз. Если бы он только знал, что достаточно отказаться в третий раз! Желание имеет значение, но проклятая тварь права: «В начале было Слово…». И потому Слово имеет силу закона, а просто желание — нет.

— По делам их узнаете их! — яростно крикнул ведьмак и добавил что-то еще.

Видо, опять уплывая в трясину липкого удушающего ужаса, не расслышал его полностью, но понял суть. Клаус, Фриц… «Я выбираю не их, я выбираю то, что они делают!» Господи… И я ему врал. Стыдно-то как… Стыдно и жутко! Человеческая душа колеблется между спасением и гибелью, а ты не просто руку не можешь протянуть, ты точно понимаешь, что сам в этом виноват!

Ясенецкий крикнул что-то еще… и еще…

— Ничего я не подпишу! — услышал Видо.

И преграда рухнула.

Московит бросился к нему, в несколько прыжков оказался рядом… Видо попытался встать навстречу, ноги подкосились, и он едва не упал. Ясенецкий придержал его, но вместо того, чтобы