Особое мнение - Филип Киндред Дик

терпящее отлагательств. Теоретические аспекты можно разобрать по косточкам после, а сейчас надо передать эту пленку в надлежащие руки… пока твой расторопный юный друг не уничтожил ее.

– То есть ты везешь пленку Каплану?

– Естественно, кому же еще? – подтвердил Эндертон, постучав ногтем по катушке, лежавшей между ними, на сиденье. – Каплан ею точно заинтересуется: как-никак, доказательство тому, что его жизнь вне опасности.

Лиза вынула из ридикюля портсигар. Руки ее заметно дрожали.

– Думаешь, он тебя выручит?

– Может, и выручит, а может, и нет, но, по-моему, попробовать стоит.

– Кстати, как тебе удалось так быстро залечь на дно? – спросила Лиза. – Гарантированно эффективной маскировкой где попало не разживешься.

– Ничего сложного – были бы деньги, – уклончиво ответил Эндертон.

Закурив, Лиза задумалась.

– Возможно, Каплан тебя и выручит, – сказала она. – Влияния ему хватит.

– А я думал, он всего-навсего отставной генерал?

– Формально – да, так оно и есть. Однако Уитвер раздобыл досье на него, и… Одним словом, Каплан возглавляет очень и очень необычное, закрытое для простых смертных общество ветеранов. Скорее, даже не общество, а нечто вроде клуба с весьма ограниченным членством, причем интернационального. Только для старшего офицерства обеих воевавших сторон. Здесь, в Нью-Йорке, их клуб содержит огромную усадьбу под штаб-квартиру, издает три глянцевых журнала, а порой устраивает передачи на телевидении, и обходится это, сам понимаешь, в целое состояние.

– К чему это ты?

– Так просто, к сведению. Хорошо, допустим, меня ты в своей невиновности – то есть в том, что убийства явно не совершишь, – убедил. Теперь уясни себе следующее: изначальное заключение, «мнение большинства» не подделка. Не сфабриковано Эдом Уитвером или кем-то еще. Никто против тебя не интригует и не интриговал. Если считать «мнение меньшинства» подлинным, то и «мнение большинства» придется счесть подлинным тоже.

– Пожалуй, да, – нехотя согласился Эндертон.

– А Эд Уитвер, – продолжила Лиза, – действует из самых лучших побуждений. Искренне убежден, что ты – потенциальный преступник… а почему бы нет? Заключение с «мнением большинства» – вот, у него на столе, но перфокарту-то ты утаил. Прикарманил!

– Уничтожил, – негромко поправил ее Эндертон.

– Эдом Уивером, – с жаром, подавшись к нему, заговорила Лиза, – движет совсем не стремление подсидеть тебя и занять твою должность. Движут им те же самые побуждения, что всю жизнь управляли тобой. Он верит в систему Прекрима и желает ей процветания. Я с ним об этом беседовала и уверена: он не солгал.

– То есть ты хочешь, чтобы я отдал эту пленку Уитверу? – спросил Эндертон. – В таком случае он… просто уничтожит ее.

– Вздор, – возразила Лиза. – Оригиналы были в его распоряжении с самого начала, и уничтожить их он мог в любую минуту, но не уничтожил же!

– Не уничтожил, – сдался Эндертон. – Вполне возможно, даже не знал, что там…

– Ну конечно, не знал! Теперь взгляни на ситуацию вот под каким углом. Попав в руки Каплана, твоя пленка дискредитирует полицейскую службу. Понимаешь, почему? Это ведь доказательство ошибочности, несостоятельности «мнения большинства»! Так что Эд Уитвер прав со всех сторон. Ради блага Прекрима тебя следовало арестовать и отправить в лагерь. Не суди с точки зрения собственного благополучия, задумайся хоть на минуту обо всей системе!

Дотянувшись до пепельницы, Лиза раздавила окурок и снова полезла в ридикюль за портсигаром.

– Что для тебя важнее: личная свобода и благополучие – или существование системы?

– Личная свобода и благополучие, – без колебаний ответил Эндертон.

– Вот как?

– Именно! Система, не способная существовать без осуждения и лишения свободы невиновных, не заслуживает поддержки. Мое личное благополучие важнее системы, поскольку я – человек, и, мало того…

Вместо портсигара из ридикюля Лизы появился на свет немыслимо крохотный пистолетик.

– По-моему, – отрывисто, резко заговорила она, – спуск здесь, у меня под пальцем. Прежде мне стрелять из таких не приходилось, но я готова попробовать.

– Очевидно, ты хочешь, чтобы я развернул корабль на обратный курс, так? – выдержав паузу, спросил Эндертон.

– Да. Летим назад, в штаб-квартиру полиции. Прости. Если бы ты смог оценить благо системы выше собственных эгоистических…

– Избавь меня от назиданий, – оборвал ее Эндертон. – Хорошо, корабль я разверну, но выслушивать высокопарные речи в защиту морального кодекса, которого не согласится разделить ни один разумный, образованный человек, не намерен!

Губы Лизы сжались в тоненькую бескровную линию. Изо всех сил стиснув рукоять пистолета, жена развернулась к Эндертону и замерла, не сводя с него взгляда. Корабль накренился, описывая дугу. В перчаточном отделении дробно загремели какие-то мелочи; крохотное суденышко легло набок, величаво подняв крыло вертикально вверх.

Эндертона с женой удержали на месте стальные поручни кресел, плотно обхватывавшие талию. Третьему пассажиру посчастливилось куда меньше.

Притаившегося позади Эндертону удалось разглядеть разве что краем глаза: в следующий же миг нежданный попутчик, не устояв на ногах, нелепо взмахнул руками, кубарем покатился по полу и звучно врезался плечом в прочный металлический борт корабля. Далее события замелькали, сменяя друг дружку с головокружительной быстротой. Вмиг вскочив на ноги, Флеминг слегка пошатнулся и хлестко взмахнул рукой. Оцепеневший от изумления Эндертон не успел даже вскрикнуть. Лиза, обернувшись назад, пронзительно взвизгнула. Пистолет, выбитый Флемингом из ее рук, с лязгом отлетел в угол.

Удовлетворенно крякнув, Флеминг отпихнул Лизу в сторону и поднял оружие.

– Виноват, – кое-как выпрямившись, выдохнул он, – Думал, она скажет еще что-нибудь интересное, оттого и не спешил.

– Так вы все это время…

Осекшись, Эндертон оборвал фразу на полуслове. Ясное дело, Флеминг и его люди ни на минуту не оставляли его без присмотра. Таким образом, они вовремя заметили, приняли во внимание и существование корабля Лизы, и, пока та раздумывала, стоит ли выручать, вывозить мужа из штаб-квартиры полиции, Флеминг тайком пробрался в багажное отделение.

– А катушку с пленкой, пожалуй, отдайте-ка лучше мне, – сказал Флеминг, неуклюже протянув к пленке влажную от пота руку. – Вы правы… Уитвер расплавит ее ко всем чертям.

– И Каплан тоже? – глухо откликнулся Эндертон, ошеломленный его неожиданным появлением.

– Каплан работает с Уитвером заодно, отсюда и его имя в пятой строке перфокарты. Кто из них главный, нам неизвестно. Возможно, ни тот ни другой.

Отшвырнув прочь крохотный пистолетик, Флеминг вынул из-за пазухи собственный – крупнокалиберный, армейского образца.

– Ну и глупость же вы, скажу вам, выкинули, улетев с этой дамочкой, – продолжал он. – Я ведь предупреждал: все эти козни – ее рук дело.

– Не верю, – возразил Эндертон. – Если бы она…

– Подумайте головой! Этот корабль держали наготове по распоряжению Уитвера. Чтобы вывезти вас из здания туда, где мы не сможем прийти на помощь, а сами по себе, без нашего присмотра, вы беззащитны!

Изумление во взгляде Лизы уступило место какому-то новому, странному чувству.

– Неправда, – прошептала она. – Уитвер об этом корабле