Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

Они выбрались на край осыпи. Дальше начинался спуск в долину реки Ольховой. Эти места были защищены горами со всех сторон от океанских и северных ветров. Соседство со Светлоозером и большие реки — Ольховая и Воронья — обеспечивали высокую влажность. Тут было туманно и тепло.

Небольшой прозрачный родничок, выложенный по краю кирпичами явно человеческой рукой, тихонько булькал и плескался. Тут же стоял берестя­ной ковшик. Подальше начиналась роща, а правее виднелась — верстах в пя­ти — весь лесовиков. Казенные Коты были не против такого соседства... Горцы тяжело бухались наземь у родника. Возле небольшого болотца, черне­вшего в тридцати-сорока саженях слева, густо рос рогоз, и скоро все жад­но ели белые, видом похожие на бананы (а вкусом — на ничего, консистенци­ей же — на мыло) корешки.

— Гоймир, — сказал Олег, — еду надо добыть, а то ослабеем.

— Говори, — откликнулся Гоймир, лежавший на спине. Обветренное, похудев­шее лицо юного князя казалось совершенно бесстрастным.

— На полях у вески должно что-нибудь быть.

— Красть? — спросил Гоймир и усмехнулся: — А то и... Все одно, про нас, горцев, говорят, что мы воры... Да и места не зря Оленьей Долиной прозва­ны...

— Я опробую охоту, — предложил Яромир. — Возьму кого, да и сходим.

— Ну а я на поля, — дополнил Олег. Он вообще-то чертовски устал и с удовольствием просто полежал бы у ручья, а потом — поспал, да только отказы­ваться было нечестно. — Эрик, пойдешь со мной? — рыжий горец молча кив­нул, а Богдан попросил:

— И меня бери.

— Добром на костер, — сказал Святомир, и Богдан огрызнулся:

— Жаба давит?!

— Покойней, малек, — уже себе под нос буркнул Святомир. Богдан сделал вид, что не слышит.

— Вернемся часа через три, — пообещал Олег. Ему посоветовали:

— Одно там местом репу не парьте, уж потерпите малость.

— Ха. Ха. Ха, — раздельно выговорил Олег. И добавил с отвращением: — Ну как остроумно... ослоумно!

Горцы не знали, кто такой осел, и ответ был добродушным:

— Посохло остроумие, кормили-то плохо...

Олег счел за лучшее не отвечать. Яромир, взяв с собой Резана и Рва­на, уже шел в сторону рощи, и землянин махнул «своим»:

— Пошли! — изрек он сакраментальное.

Йерикка повесил на плечо пулемет, и это не показалось Олегу странным или смешным. Поход за репой и капустой в любой момент мог превратиться в схватку.

— Пошли.

Через полчаса они вышли к Ольховой. Широкая, но мелкая река текла быстро, вскипая бурунчиками и рябью на перекатах и отмелях. Тут и там в нее вбегали ручейки, и Олег подумал, что летом тут настоящая парилка.

Шли молча. Каждый ловил себя на мысли, что, если и заговорит, что обя­зательно о еде. Йерикка шагал последним. Богдан — впереди, шагах в двад­цати. Он вызвался сам, и Олег созерцал его спину с пятном между лопаток на рубашке: царило безветрие, припекало сильно — казалось, что не октя­брь, а август на земле. Волосы у Богдана, падали на плечи и выглядели мо­крыми — на самом деле они были просто грязными, и Олег знал, что его волосы — таких длинных он в жизни не носил, стригся-то полгода назад! — выглядят так же жутко.

Наверху, в небе, кругами ходили какие-то хищники, каких не водилось на Земле. Но повадки у них и тут были прежние — кружиться над мертвым или обреченным животным. Уж не над ними ли?..

— Смотри-ка, то что? — Богдан остановился и указал рукой вниз, на перекат. Олег всмотрелся, но Йерикка уже, кажется, понял — ЧТО. Пробормотав «Боги!» — он начал широкими, заверенными прыжками спускаться к воде.

Олег и Богдан, переглянувшись, заспешили следом. Тем не менее, когда они добежали до Йерикки, он, стоя по щиколотку в воде, уже смотрел, тяжело дыша, себе под ноги.

На перекате лицом вниз лежал горец. Длинные волосы шевелились в воде, и казалось, выброшенные над головой руки шевелятся тоже, словно убитый цепляется пальцами за камни на дне, боясь, что его унесет... Ножны меча, закрепленные за спиной, были пусты.

— Ничего себе... — тихо сказал Йерикка. Нагнувшись, перевалил убитого на спину. Богдан сдавленно охнул, Йерикка повторил: — Ничего себе...

Лицо убитого было наискось развалено ударом клинка, рану размыла вода. Череп и лицевые кости оказались прорублены. Йерикка нагнулся, снял рассеченную повязку, алую с черным силуэтом птицы. Сказал:

— Орлы... Нельзя его так оставлять. Помоги, Вольг.

Он взялся за плечи, Олег — за ноги. Ноги в кутах были как твердое палки, обтянутые мягкой холодной резиной, прикосновение к ним вызывало тошнотную дрожь.

Они опустили убитого на гальку, и Йерикка собирался обшарить его на предмет более точного выяснения того, кто он был, но Богдан выдохнул:

— Вниз...

Они уже давно отвыкли задавать вопросы в таких ситуациях — просто распластались на камнях, схватившись за оружие. И почти тут же увидели то, что увидел до них Богдан.

Шагах в ста, по другому берегу, бежал горец. Бежал без оружия... нет, в левой руке у него был пистолет, а в правой — обломок меча, рукоять и вершок лезвия. Лицо бегущего окаменело, перекошенное отчаяньем.

— Из четы Вийдана, — пробормотал Йерикка.

— Й-ой... — начал подниматься Богдан, но Олег припечатал его к гальке толчком в спину, прохрипев:

— Смотрите?

Все трое обмерли. Следом за бегущим по берегу мягко и быстро нес­лись не меньше сорока хангаров — потоком, массой, поблескивая вскинутыми саблями.

— Убьют его...— простонал Богдан. Йерикка, смертельно побледнев, ответил спокойно:

— Да. А вмешаемся — и нас тоже, и его мы не спасем.

Йерикка был прав. Но то, что произошло дальше, заставило Олега вцепиться в камни, снизывая кожу на пальцах. Он слышал, как дышит открытым ртом Богдан, как Йерикка словно откусывает воздух...

Орел понял, что ему не убежать. Хангары нагоняли его играючи, с садистокой неторопливостью, взвизгивая и клекоча на своем языке, смеясь... Горец не захотел умирать от удара в спину — повернулся и, что-то нечле­нораздельно выкрикнув, бросил во врагов сначала обломок меча, потом — пистолет, очевидно, пустой... Выхватил камас... но передний хангар, быстро нагнувшись, ловко и точно ударил славянина саблей в правое плечо — по­слышался злой выдох, короткий треск разрубаемых костей. Хангар отточенн­ым движением вырвал саблю, дернув на себя — освобождая оружие и одновременно вгоняя его глубже, в середину груди.

Струя крови из распоротого легкого брызнула через рот выгнувшего­ся назад мальчишки. Второй хангар, пролетая мимо, прервал агонию ударом по шее наискось — голова упала на камни, следом рухнуло тело. Еще кто-то поддел отрубленную голову на конец копья, и всадники тучей заклубились над лежащим, топча обезглавленный труп конями.