Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Я положила руку на грудь Бердсли, пытаясь успокоить его.

— Не волнуйтесь, — сказала я ему. — Мы приехали помочь вам.

Я говорила уверено, но после этих слов задумалась, какую же помощь мы можем оказать ему. Обеспечить, по крайней мере, чистоту и тепло. На чердаке было холодно почти также, как и на улице, и его кожа под густыми волосами была покрыта пупырышками.

Лестница тяжело заскрипела, я развернулась и увидела, что над полом чердака возникли пушистые волосы и тяжелые плечи миссис Бердсли.

— Как долго он находится в таком состоянии? — резко спросила я.

— Вожможно, мешяц, — сказала она после паузы. — Я не могла шдвинуть его, — сказала она, защищаясь, — он шлишком тяжелый.

Это было верно, как бы там ни было…

— Почему он здесь? — потребовал ответа Джейми. — Если вы не могли сдвинуть его, как он оказался здесь?

Он повернулся, освещая свечой чердак. Здесь было неуютно; старый соломенный матрац, несколько разбросанных инструментов и какой-то ненужный хлам. Свет попал на лицо миссис Бердсли, превращая ее светло-голубые глаза в прозрачные льдинки.

— Он… гналша жа мной, — сказала она слабо.

— Что? — Джейми шагнул к отверстию, наклонившись, схватил ее за руку и вытащил на чердак скорее против ее желания.

— Что значит, гнался за вами? — спросил он. Она сгорбила плечи, выглядя в перевязанной накрест шали круглой и домашней, как горшок для готовки пищи.

— Он ударил меня, — сказала она просто. — Я побежала по лештнице на чердак, чтобы там шпрятатьша, но он побежал жа мной… и потом он упал. И он… не мог вштать, — она снова пожала плечами.

Джейми держал подсвечник возле ее лица. Она слегка улыбалась, быстро переводя взгляд между нами, и я увидела, что ее шепелявость была вызвана тем, что ее передние зубы были сломаны и торчали из десен косыми обломками. Маленький шрам пересекал ее верхнюю губу, другой белой полосой проходил через одну бровь.

Мужчина на полу издал ужасный шум — что-то вроде разъяренного визга протеста — и она вздрогнула, закрыв глаза в инстинктивном страхе.

— Ммфм, — произнес Джейми, переводя взгляд с нее на мужа. — Да, понятно. Принесите воды, мэм. Еще света и чистые тряпки, — крикнул он ей вслед, когда она поспешила к лестнице, обрадованная возможностью уйти отсюда.

— Джейми, посвети мне, пожалуйста.

Джейми подошел и встал возле меня, держа свечу так, чтобы она освещала тело. Кинув на Бердсли мрачный взгляд со смесью жалости и неприязни, он медленно покачал головой.

— Божья кара, да, сассенах?

— Не совсем, я думаю, — ответила я, понижая голос, чтобы не было слышно внизу в кухне. Я взяла у него подсвечник. — Посмотри.

Фляга с водой и кусок хлеба, засохший и покрытый плесенью, стояли возле головы Бердсли, кусочки липкого полупережеванного хлеба валялись рядом на полу. Она кормила его достаточно, чтобы он не умер от голода. Однако в гостиной я видела множество разнообразной пищи: подвешенные к потолку окорока, бочонки с соленой рыбой, сухофруктами и квашеной капустой.

Также там были связки мехов, кувшины масла, груды шерстяных одеял, а владелец этих товаров лежал здесь в темноте, голодный и дрожащий от холода под тонкой простыней.

— Интересно, почему она не позволила ему умереть? — тихо спросил Джейми, не спуская глаз с заплесневелого хлеба. Бердсли забулькал и зарычал, сердито вращая открытым глазом; слезы катились по его лицу, а в носу пузырились сопли. Он попытался подняться, выгибая тело, и без сил упал на пол с глухим мясистым стуком, который потряс пол чердака.

— Я думаю, он понимает тебя. Вы нас понимаете? — обратилась я к больному, который стал интенсивнее булькать и пускать слюну, ясно показывая, что понимает, о чем мы говорим.

— Относительно того — почему…

Я указала на ноги Бердсли, переместив свечу ближе к ним. Некоторые раны были просто пролежнями, вызванными долгим неподвижным лежанием. Но были и другие. Ярко-красные параллельные разрезы с почерневшими краями, явно сделанные ножом, были нанесены на одно из массивных бедер. А также загноившиеся ожоги.

Джейми немного крякнул при виде их и повернул голову к лестнице. Раздался звук открываемой двери, и холодный сквозняк ворвался на чердак, заставив пламя свечи задергаться. Потом дверь закрылась, и пламя успокоилось.

— Думаю, что я могу спустить его вниз, — Джейми поднял свечу, рассматривая потолок вверху. — Можно перебросить веревку с петлей через ту балку. Но можно ли его вообще перемещать?

— Да, — сказала я отстраненно. Склонившись над ногами больного, я уловила запах, который не чувствовала довольно давно, очень плохой зловещий запах.

Я не часто сталкивалась с газовой гангреной в своей практике, но ее острый запах незабываем, даже если почуешь его только один раз. Я не стала ничего говорить, чтобы не напугать Бердсли, если он был в своем уме. Вместо этого я успокаивающе похлопала его и встала, чтобы взять у Джейми свечу и лучше разглядеть ноги мужчины.

Он отдал ее и наклонился к моему уху, прошептав:

— Ты можешь что-нибудь сделать для него, сассенах?

— Нет, — ответила я таким же шепотом. — Я могу только перевязать раны и дать трав от лихорадки. Это все.

Он мгновение стоял, глядя на массивное тело, теперь неподвижно лежащее в тени, потом покачал головой, перекрестился и быстро пошел к лестнице, отправившись за веревкой.

Я медленно пошла назад к больному, который приветствовал меня глухим «Хэхх» и беспокойным стуком одной ноги, словно кролик стучал лапой. Я встала на колени возле его ноги, говоря успокаивающие слова и держа ближе свечу. Все пальцы на его омертвевшей ноге были обожжены, некоторые были покрыты пузырями, некоторые были сожжены до черноты. Особенно два первых пальца, от которых вверх по стопе распространялся зеленоватый оттенок.

Я была потрясена догадкой, чем могли быть вызваны такие раны, и мои руки вместе со свечой дрожали. Меня пугало не только то, что здесь произошло, но и ближайшее будущее. Что, спрашивается, мы можем сделать для этих несчастных людей?

Мы не могли взять Бердсли с собой, но также не могли оставить его здесь на попечении жены. У них также не было близких соседей, которые могли помочь им. Я подумала, что, может быть, нам удастся транспортировать его в Браунсвилл; в их сарае я видела фургон. Но даже если мы преуспеем в этом, что потом?

Не было больницы, где о нем могли позаботиться. И если даже в Браунсвилле найдется семья, готовая из милосердия принять его, я не была уверена, что его состояние может значительно улучшиться. А это означало, что о нем нужно будет заботиться днями и ночами до конца его дней.