Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Но стоило Дж Кеннеди начать восхождение по политической лестнице – с избрания конгрессменом в 1946 году, как он, хотя и не сразу, а постепенно, но основательно осознал: преуспеть в те годы с мандатом демократической партии можно, только ссылаясь по мере надобности на ФДР. Капитолийские годы Дж Кеннеди падают на подъем «холодной войны». Естественно, он проводил резкое различие между тем, что нужно и что не нужно в духовном богатстве Рузвельта: если и заговаривал о внешней политике ФДР, то обычно без похвалы, а по поводу Ялтинской конференции – всегда уничижительно. Методы и цели внутренней политики Рузвельта он хвалил, хотя нередко очень сдержанно.

Вдова ФДР Элеонора в эти же годы почиталась американскими либералами держательницей священного рузвельтовского огня реформ и заботы о «забытом человеке». Она с большим подозрением относилась к искренности Дж Кеннеди, когда он превозносил ее покойного супруга. В 1960 году Элеонора никак не могла смириться с тем, что недоношенные башмаки ФДР может надеть молодой Дж Кеннеди. В начале избирательной кампании она высказалась начистоту по поводу главы клана Кеннеди:

«Когда [в 1940 г.] Джо Кеннеди вернулся из Лондона в Бостон и дал то прискорбное интервью, в котором довольно критически отозвался о нас [Рузвельтах], мой Франклин сказал: «Давай-ка пригласим его сюда [в Гайд-парк] и послушаем, что он скажет». Итак, мистер Кеннеди приехал поездом в Райнклиф, я встретила его и привезла прямо к Франклину. Минут через десять за мной пришел один из адъютантов и сказал: «Президент просит вас немедленно зайти». Это было неслыханно. Я бросилась в его кабинет. Франклин был бледный, как бумага. Он попросил мистера Кеннеди выйти, а затем сказал мне дрожащим голосом: «Я больше никогда не хочу видеть этого человека». Он добавил: «Убери его отсюда». Я ответила: «Но, дорогой, мы пригласили его на уик-энд, съехались гости, а поезд только в два часа дня». Франклин сказал: «Тогда посади его в машину, катай по Гайд-парку, а потом усади в этот поезд». Что я и сделала, и это были четыре самых страшных часа в моей жизни». Помедлив, Элеонора добавила: «Сомневаюсь, что когда-либо подлинная история Джо Кеннеди будет известна»17.

При выработанной десятилетиями говорливости Элеоноры в общественных местах она сомневалась совершенно напрасно, а если принять в соображение нелестные отзывы о Дж Кеннеди, то перед ним повелительно встала задача – завоевать на свою сторону вдову Ф. Рузвельта. Как именно он добился этого – история долгая, важен результат: уже к лету 1960 года трое из четверых сыновей ФДР были с ним. В разгар избирательной кампании 1960 года Дж Кеннеди наконец встретился с Элеонорой Рузвельт, уподобив в беседах с друзьями это «встрече на мосту в Тильзите». Не совсем ясно, кем считал себя Дж Кеннеди – Александром I или Наполеоном или с кем из них ассоциировалась 75-летняя Э. Рузвельт. Теперь она обнаружила немалые достоинства у Дж Кеннеди, отныне его стали именовать ДФК, дабы уподобить ФДР, президент Дж Кеннеди получал немало советов от прежней первой дамы США, именовавшейся льстецами первой дамой мира.

Когда 7 ноября 1962 г. Элеонора Рузвельт скончалась, по распоряжению президента Дж Кеннеди ей воздали надлежащие почести. А. Берли меланхолично описал в своем дневнике похороны: «То был определенно конец эры… На скамье в церкви рядом с нами сидел Г. Уоллес, за ним Джим Фарли, напротив сенатор Лимен, другие крупные и менее значительные деятели нового курса. Теперь все старые и седоголовые, очевидно, уходящие за горизонт, и, вероятно, я с ними, разделяющий политику от истории»18. Так с людьми. Но идеи ФДР, как выяснил ДФК, никак нельзя было без остатка отправить «за горизонт». Подсчитали: за годы своего президентства Дж Кеннеди 107 раз упоминал Ф. Рузвельта в речах. Начиная с первого послания конгрессу о положении страны в 1961 году, когда он произнес: «Говоря словами великого президента, день рождения которого мы отмечаем сегодня, заключавшими его последнее послание о положении страны шестнадцать лет назад: «Давайте помолимся быть достойными неограниченных возможностей, которые Бог даровал нам»19.

Трагическая гибель Дж Кеннеди дала толчок усилиям мифотворцев, некоторые из них даже попытались было изобразить его прямым наследником дела ФДР. Это слишком. У. Липпман в 1963 году бросил свой значительный вес публициста, заявив: «Нужно помнить – президент Кеннеди был центристом. Он был далек от социальных битв нового курса. Он жил в другое время. Как-то в 1963 году президент Кеннеди показал другу докладную А. Шлезингера: «Взгляни, семь страниц текста и все через один интервал. И пустые речи. Я очень люблю его. У него отличный интеллект, прекрасные идеи, но в этом случае… Он предлагает, чтобы я повел себя как Франклин Рузвельт в 1933 году, но не может сообразить – прежде всего, я не ФДР, сегодня 1963, а не 1933 год, что было хорошо для Рузвельта, не сработает сегодня по простой причине – в 1933 году перед Рузвельтом стояла главная проблема – кризис, и он мог больше вольничать с внутренними делами, чем я в наше время. Кроме того, в 1933 году не было ни ядерных бомб, ни ракет, ни реактивных самолетов и холодной войны»20.

Сам Шлезингер с годами прозрел. Президенту Кеннеди передавались для руководства длинные выдержки из книг Шлезингера о ФДР, но, обозревая путь покойного покровителя и друга, историк написал спустя несколько лет после ухода ДФК из жизни: «Кеннеди никоим образом не был имитатором ФДР. На мой взгляд, он считал политику Рузвельта, особенно в сфере внешних дел, иной раз опрометчивой и сентиментальной… Но он очень завидовал умению Рузвельта держать в руках разраставшееся правительство, полное сильных людей, горевших желанием действовать по-своему»21. С годами открылось – попытки печати уподоблять Кеннеди Рузвельту постоянно раздражали его. Кеннеди говорил своим сотрудникам: «Я сыт по горло, читая, как мы собираемся сотворить новые «сто дней» чудес. Нужно узнать, кто около меня болтает об этом. Мы не справимся с нашим делом ни в сто, ни в тысячу дней»22. Самолюбие Дж Кеннеди общеизвестно.

Совершенно по-иному относился к наследию Рузвельта Л. Джонсон.

Уже в 27 лет отмеченный и воспитанный Рузвельтом Л. Джонсон попытался отплатить президенту верностью при его жизни и почитанием памяти ФДР после его смерти. Когда Рузвельт скончался, 36-летний Л. Джонсон считался в политических кругах США среди ведущих деятелей рузвельтовской «молодой гвардии». С 1948 года сенатор Л. Джонсон неизменно твердил о своей приверженности идеям ФДР. Он твердо верил, что нужно поступать по-рузвельтовски, тогда и до конца своих дней, в сущности, остался фундаменталистом «нового курса».

С почти религиозным рвением сенатор Л. Джонсон напоминал о том, как действовал ФДР. В 1960 году он говорил относительно стратегии в предстоящих президентских выборах: «Страна хочет спокойствия, она не желает, чтобы ее тревожили. Хотите провести революцию – пожалуйста, но не говорите о ней ни слова, пока не укрепитесь у власти. Именно так Рузвельт провел свою революцию»23. Разумеется, слова эти были обращены не к широкой аудитории, а к доверенному советнику.

Выступая в Гайд-парке 30 мая 1959 г., Л. Джонсон усмотрел основную заслугу ФДР в том, что «в период, когда революция была поставлена на повестку дня в мире… одним из величайших его достижений было укрепление великого американского среднего класса». В десятую годовщину со дня смерти Ф. Рузвельта Джонсон сказал: «Франклин Д. Рузвельт все еще остается противоречивой фигурой. Он по-прежнему человек, о котором много спорят. Однако истинным критерием его величия является то, что даже сейчас находятся люди, считающие нужным спускаться в его могилу, чтобы бесконечно спорить о проблемах тех времен».

Джонсон включил в речь передовицу «Нью-Йорк таймс» от 13 апреля 1955 г. Газета писала: «Память о Рузвельте запечатлена не только в бронзе и мраморе. Она заключена во внешней политике, являющейся продолжением его политики… Рузвельт не изобрел ни доктрины Трумэна, ни плана Маршалла, ни их продолжения – Организацию Североатлантического пакта, техническую помощь или политику, имеющую в виду превратить Германию и Японию из разбитых врагов в союзников. Однако его мечтой и концепцией необходимости был союз свободного (капиталистического. – Н. Я.) мира»24. По всей вероятности, газета толковала политику ФДР с позиций середины 50-х годов, «холодной войны».

Убийство Дж Кеннеди отдало президентское кресло Джонсону. Когда он уселся в нем, многолетняя приверженность памяти ФДР сказалась на нем даже внешне. Помощник президента Л. Джонсона Э. Голдман, прекрасно знавший его, если угодно, с некоторым недоумением отметил: «Удивительно, но грубое и подвижное лицо президента из глубинки Техаса приобрело некоторые черты сходства с лицом его героя – нью-йоркского патриция ФДР»25.

Он окружил себя людьми и реликвиями времен Франклина Д. Рузвельта. Неизменное внимание к сыновьям ФДР, назначение их на различные посты, а в Овальный кабинет втащили и установили рабочий стол кумира Л. Джонсона. Сидя за ним, Джонсон много раз объяснял посетителям: «ФДР ввел меня в этот дом и эту комнату, когда мне было всего 27 лет». На пресс-конференциях от Джонсона постоянно слышали: «Я всегда чувствую подъем духа и вдохновляюсь, когда повторяю это имя – Франклин Д. Рузвельт». Очень скоро заметили: как манера говорить, так и стиль выступлений ЛБД стали напоминать рузвельтовские26.