Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Иногда она — единственная, кто удерживает его от безумия.

В его душе растет разочарование, которое Бен всеми силами старается не замечать, но бывают моменты, когда оно все же прорывается наружу. И тогда он давится проклятиями и, бессильно колотя ладонями по кровати, кричит, что все было бесполезно. Идиот! Наивный идиот! Ведь он переступил через себя, навсегда отказался от шанса стать полноценным человеком — только одной Силе известно, чего ему это стоило! И что же? Он-то думал, что решиться на операцию будет самым сложным, но оказалось, что восстановительный период тоже требует усилий, и немалых.

Рей одна умеет вслушаться, вчувствоваться в его душу, чему причиной, конечно же, отчасти служат связующие их Узы, но отчасти — особая чуткость ее сострадания и любви, ее храброй, истинно женской готовности посвятить себя ему без остатка. Готовности, которую Бен долго отвергал на словах, но на самом деле восхищался ею с самого начала.

Жена держит руку на его плече, и Бену остается делать вид, что он не слышит, как она втихую отсылает меддроидов, которые по незнанию то и дело предлагают вколоть пациенту успокоительное. Рей мысленно взывает к нему, стараясь передать хотя бы каплю своего спокойствия, своей уверенности. Нет, она, конечно, не может знать наперед, что все будет хорошо — Бен это чувствует, она не пытается обманывать ни его, ни себя. Однако предпочитает думать, что Сила не напрасно провела ее несчастного супруга через все испытания.

Она постоянно твердит, что со временем все пойдет гораздо быстрее, это же подтверждает и врач. Лэндо Калриссиан, и тот ежедневно появляется в палате Бена, пытаясь поддерживать его своей грубоватой болтовней о том, что нужно не падать духом, «держать хвост пистолетом» и пытаться, пытаться, пытаться… Однако их увещевания кажутся Бену пустым успокоением, и он пропускает сказанное мимо ушей. Вновь проявляется горделивая своенравность, присущая ему в моменты отчаяния, когда никто, даже Рей, зачастую не способен достучаться до него ни с какими разумными доводами. Его воображение рисует картины одна безрадостнее другой. Он пошел на это варварство ради экономии времени, но о каком недельном сроке реабилитации может идти речь, когда день идет за днем, и уже минула почти половина этого срока, а у него так и не наметилось никакого прогресса? А что, если ему попросту солгали? Что, если на самом деле ему понадобятся — даже сейчас — месяцы на восстановление? Какой смысл был тогда в его очередной жертве?

Бессмысленные жертвы — это поистине кредо Бена Соло!

Лишь к концу третьих суток уныние начинает отступать. Совершенно неожиданно его ночной сон прерывает покалывание, переходящее в легкую судорогу, и Бен не сразу осознает, что это впервые дают себя знать его новые, искусственные мышцы.

Еще часов через пять ему наконец удается, приложив всю свою силу воли, немного пошевелить правой ногой. С этих пор все окончательно меняется, и Бен приходит к мучительному осознанию, насколько глупыми, необоснованными были его недавние истерики.

Он думает о Рей. О теплоте любимого тела, которое столько раз нежно прижималось к нему, когда у них обоих уже не оставалось никаких сил кричать и спорить. О тихом голосе, который очаровательно фальшивит, когда поет ему на ухо песню пустыни. И постепенно к нему приходит понимание важной истины — что теперь, должно быть, впервые в жизни у него наконец имеется твердая почва под ногами. Это его жена. Ее любовь и преданность. Что бы ни было дальше, он знает, что во всей галактике есть, по крайней мере, один человек, который не предаст его и не покинет. А если так, думает он в счастливом прозрении, тогда что ему все несчастья и трудности?

Он дает себе слово, что снесет предстоящие злоключения реабилитации стойко, без криков, без позорных истерик — ради Рей, ради ее спокойствия. В конце концов, она его жена, и это на нем лежит ответственность за нее. Это ему полагается утешать ее и подбадривать, а не изводить ее своими криками, словно капризное дитя.

Разумеется, она не знает о его благородном поползновении, и не должна узнать. Достаточно того, что она на деле ощутит произошедшую в нем перемену.

Хотя Бен и не рассчитывал на это, обещания доктора оказываются верны. Чем дальше, тем быстрее и увереннее новые ноги оживают. Чувствительность в них начала пробуждаться не сразу, это верно. Но верно и то, что сейчас она пробуждается полным ходом. Каждый день приносит новые ощущения и новые возможности.

Теперь команды летят со скоростью бластерных выстрелов: «Подними ногу», «согни ногу», «сделай шаг»…

Бен справляется со всем, стараясь держать себя в руках, даже когда сердце невольно замирает от восторга. Так или иначе, он добился желаемого. Пусть ему уже никогда не быть полноценным человеком, зато отныне он сможет жить полноценной жизнью. Только сейчас, когда утраченное стало возвращаться к нему, юноша осознал, как ему не хватало этих движений, этой отмершей части тела. Ходить, как другие, бегать, прыгать, ничем не выделяться из толпы. Больше не видеть, как окружающие при виде его стыдливо отводят глаза в паскудном подобии сочувствия, которое больше напоминает стыд, не слышать слов, вроде: «Ба! Так ты еще и ходить не можешь»… Тот, кто не испытал на себе тягот увечья, не поймет, какое это невероятное, ослепительное блаженство — преодолеть их!

Вслед за простейшими движениями — подниманием ног, ходьбой, прыжками, приседаниями — Бен постепенно переходит к другим, требующим большей сосредоточенности — шевелению пальцами ног, вращению лодыжками. К концу недели он уже способен самостоятельно передвигаться по палате и даже делать небольшие физические упражнения, которые врач рекомендует ему для разработки мышц, без особых трудностей. Рей смотрит на него — и сияет гордой улыбкой, как человек, который наблюдает, как его ребенок делает первые шаги. В ее глазах стоят слезы. И Бен при виде ее тихой, сверкающей радости тоже начинает улыбаться, смущенно почесывая вновь обритую голову.

Да, он добился поставленной цели. Но этого мало. Вскоре Бен понимает, что пора начинать полноценные тренировки. Вновь овладеть своим телом — одно дело, и совсем другое — вернуть прежнюю форму, воскресить в себе бойца, а для этого тоже нужно время.

И какое-нибудь укромное место — уж точно подальше от подпольной клиники, принадлежащей хаттским боссам.

В тот день, когда из его головы вытаскивают ставшую ненужной железку, Бен, отойдя от наркоза, говорит Лэндо, что он согласен принять помощь Силгал Акбар, если только она и впрямь согласится им помочь. Единственное, он по-прежнему намерен держаться подальше от прочего состава Сопротивления; тем более, у него нет никакого желания вновь встречаться с этим ничтожеством, FN-2187, который теперь гордо числится среди командиров…

***

На Фелуции, как и на большинстве полудиких планет Внешнего кольца, не так уж мало мест, которые разумные жители предпочитают обходить стороной, но Древняя бездна — пожалуй, первое среди них. Эта бесплодная, усыпанная костями местность, эта смертоносная яма зияла отвратительным бельмом на фоне густорастущих фелуцианских джунглей. Лишь редкие, мелкие грибки с плоскими шляпками, на тонких черных ножках, росли между массивными, слабо извивающимися, похожими на гигантские растения, щупальцами и кривыми острыми зубами чудовища, которое скрывалось тут, в земле.

Смешно сказать, Бен много раз упоминал сарлакка, часто бездумно, как ругательство, однако ему еще ни разу не доводилось видеть это существо во плоти. А между тем, один его вид, как бы воплощающий холодную свирепость и тупую, нескончаемую прожорливость, способен отбить всякую охоту когда-либо впредь говорить о сарлакке даже походя, в праздных беседах. Это существо исполинских размеров, ненасытное и неумолимое, пугало и завораживало одновременно. Оно было так ужасно и отвратительно, что превосходило любые человеческие представления, доходя до некоего абсолюта. В мерзости сарлакка, даже в источаемом им смраде, было особое, не поддающееся определению величие. Недаром предки коренных фелуцианцев почитали его как грозное и жестокое божество, постоянно требующее жертв.