Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

— Ты о чем, Вонючка? Что это за хрень такая — Прозрение?

— Способность грокать большую часть Вселенной, чем кусочек, непосредственно тебя окружающий. Майк получил ее у марсиан, в процессе многолетнего обучения. Алли — талантливая самоучка, а то, что она использовала в работе бессмысленную астрологическую символику, не имеет ровно никакого значения. Четки тоже лишены всякого смысла — мусульманские четки, конкурентов я не трогаю. — Махмуд достал четки и начал их перебирать. — Если надетая задом наперед шляпа помогает тебе играть в покер, значит, помогает, и кому какая разница, что твоя шляпа не обладает волшебными свойствами?

Джубал взглянул на исламское приспособление и осторожно спросил:

— Так ты что, все еще правоверный? Я-то думал, ты вступил в Майкову церковь.

— И то и другое, — улыбнулся Махмуд, опуская четки в карман.

— Чего? Вонючка, они же несовместимы.

— Только при поверхностном рассмотрении; можно считать, что Мириам приняла мою веру, а я — ее. Я все еще раб Божий, во всем покорный Его воле, — и это не мешает мне говорить: «Ты еси Бог, аз есмь Бог, все, что грокает, есть Бог». Пророк никогда не утверждал, что Он — последний из пророков или что Он сказал все, что можно сказать. Покорность воле Божией не превращает человека в робота, неспособного выбирать, а значит, и грешить.

Покорность может включать — и действительно включает — высочайшую ответственность за то, как я и каждый из нас формирует Вселенную. Мы можем превратить ее в райский сад — или разрушить и разграбить. Не я сказал, — улыбнулся Махмуд, — но я повторю: «Богу же все возможно» — за исключением одного невозможного. Бог не может покинуть Себя. Он не может отречься от Своей ответственности за все — Он не может не покоряться Своей собственной воле. Ислам пребудет{89} — Он не может свалить ответственность на кого-либо другого. Она на Нем — на мне — на тебе — на Майке.

— Вонючка, — вздохнул Джубал, — теология всегда вгоняла меня в тоску. Где Бекки? Я не встречался с ней двадцать с чем-то лет, это жуть как долго.

— Увидишь ее, увидишь. Но сейчас она не может оторваться от работы, она диктует. Позволь я тебе объясню. До последнего времени я ежедневно входил в раппорт с Майком — на несколько секунд, хотя казалось, что это полноценная рабочая смена. Затем я сразу же надиктовывал все, что он в меня впихнул, на магнитофон. Другие люди, обученные марсианской фонетике, делали рукописную транскрипцию моих пленок, затем Мириам перепечатывала их записи на специальной пишущей машинке, а кто-нибудь из нас с Майком — лучше Майк, но у него трудно со временем — правил машинопись от руки.

Но теперь Майк собирается отослать меня и Мириам, чтобы мы кончали словарь в другом месте, вернее говоря, он огрокал, что вскоре мы огрокаем такую необходимость. Поэтому мы поставили в восемь спален восемь магнитофонов и подключили к работе всех, кому она под силу, — Пэтти, Джилл, меня, Мириам, твою подружку Алли, остальных ты еще не знаешь. С помощью Майка мы входим в транс, затем он закачивает в нас язык — словарь, грамматику, идиомы — за моменты, какие кажутся нам часами; выйдя частично из транса, мы сразу же, по свежим следам, надиктовываем все это на магнитофон. Но для такой работы годятся далеко не все, тут требуется хорошее произношение, способность войти в раппорт, все запомнить и воспроизвести. Сэм, к примеру, подходит по всем статьям, кроме одной: он умудряется, Бог уж знает как, говорить по-марсиански с нью-йоркским акцентом, при транскрипции его пленок получаются бесчисленные ошибки. Вот этим-то и занимается сейчас Алли — диктует. Она пребывает в частичном трансе, необходимом для лучшего вспоминания, и если ее прервать, все, что она не успела еще надиктовать, пропадет.

— Я грокаю, — кивнул Джубал, — хотя мне довольно трудно представить себе Бекки Визи в роли специалистки по марсианскому языку. Правда, Бекки была в свое время великолепной менталисткой, одной из лучших в шоу-бизнесе; она могла выдать лоху такое точное прочтение мыслей, что тот с испугу начинал заикаться. Вонючка, если вам нужно для завершения работы мирное, спокойное место, что может быть лучше моего дома? Поезжайте хоть прямо сейчас, в новом крыле сколько угодно свободного места.

— Возможно, мы так и сделаем. Ждание.

— Милый, — загорелась Мириам, — мне бы это очень понравилось — если, конечно, Майк вытолкнет нас из Гнезда.

— В смысле, если мы огрокаем необходимость покинуть Гнездо.

— Что одно и то же.

— Ты говоришь правильно, о мать моей дочери. Но когда здесь едят? Я испытываю не по-марсиански настоятельную потребность. В том Гнезде обслуживание было классом повыше.

— Ну как можно требовать от Пэтти, чтобы она работала над твоим дурацким словарем, старалась всех поудобнее устроить, была у Майка на побегушках, а заодно и накрывала стол, когда твоя левая нога захочет, о мой повелитель. Джубал, Вонючка никогда не дорастет до священнического сана — он раб не столько Господа, сколько своего желудка.

— Аки аз многогрешный.

— А вы бы, девушки, могли ей и помочь, — заметил Махмуд.

— Наглые инсинуации. Мы и так делаем все, до чего она нас допускает, и тебе это известно. А Тони в жизни не позволит никому хозяйничать на кухне. — Мириам встала. — Пошли, Джубал, посмотрим, что там стряпают. Тони будет бесконечно польщен, если ты посетишь его кухню.

Тони встретил их крайне неприветливо, но тут же расцвел и начал с гордостью демонстрировать Джубалу свое царство — срываясь время от времени на инвективы в адрес мерзавцев, разрушивших «ту, настоящую» кухню. Тем временем большая ложка продолжала сама по себе бороздить просторы миски с соусом для макарон.

Чуть позже Джубал наотрез отказался воссесть во главе обеденного стола и скромно примостился сбоку. Предложенное ему место так и осталось пустым, однако у Джубала было острое ощущение, что там сидит Человек с Марса и что все, кроме него, не чувствуют его, а ясно видят.

А прямо напротив него сидел доктор Нельсон.

— Привет, Свен, — сказал Джубал, неожиданно осознав, что его скорее удивило бы отсутствие Нельсона, чем присутствие.

— Привет, док. Раздели воду.

— Никогда не жаждай. Кем ты здесь? Штатным терапевтом?

— Нет, — качнул головой Нельсон. — Студентом-первокурсником.

— Вот так? И много ты уже выучил?

— Я узнал, что медицина — вещь совершенно излишняя.

— Спросил бы у меня, я бы тебе давно сказал. Вана видишь?

— Он должен появиться сегодня поближе к ночи или завтра утром. Его корабль только-только приземлился.

— Он что, каждый раз сюда приходит? — удивился Джубал.

— Он студент-заочник. Забегает, но не надолго.

— Хорошо, если придет, а то я его уже с год не видел.

За столом царила спокойная, непринужденная атмосфера обеда в большой, дружной семье; люди негромко разговаривали, перебрасывались шутками, однако за их беззаботностью ощущалось то же самое, знакомое уже Джубалу предвкушение, то же самое, но многократно усиленное. В какой-то момент по кругу пустили стакан с водой; когда стакан достиг Джубала, он немного отпил и передал его налево, девушке с округлившимися от благоговения и любопытства глазами, и сказал:

— Я предлагаю тебе воду.

— Я благодарю тебя за воду, о… Джубал, — пролепетала девушка (все предыдущие попытки Джубала разговорить ее ни к чему не привели; трепетное создание не могло выговорить больше двух слов подряд).

Когда стакан обошел полный круг и оказался перед пустым стулом, в нем осталось еще с полдюйма воды. Он поднялся над столом, наклонился, словно выливал куда-то воду, и снова опустился — совершенно пустой. У Джубала мелькнула догадка, что это и есть «Причащение Воды» Внутреннего Храма, возможно — даже в его честь. Однако ритуал — если это был ритуал — не имел ничего общего с вакхическими бдениями, о которых говорил Бен. С чего бы это такая сдержанность? Неужели из уважения к «Отцу»?

Эта ситуация раздражала Джубала, сколько он ни убеждал себя, что нужно радоваться, если его предусмотрительно избавили от необходимости отклонять предложение, которое не понравилось бы ему и полвека назад, такие уж у него вкусы и взгляды.

Но кой черт, что же это получается? «И чтоб никто ни слова о коньках — бабуля старенькая и слабенькая, так что это будет просто невежливо. Хильда, ты предложишь сыграть в домино, и мы все тебя поддержим, бабуля обожает домино. А на коньках мы покатаемся как-нибудь в другой раз, верно, ребята?» — так, что ли?

Ну кому, спрашивается, нужна такая заботливость? Джубал почти предпочел бы покататься на коньках — даже ценою сломанной шейки бедра.

Его отвлек от этих невеселых размышлений сосед справа, молодой парень по имени Сэм.

— Это никак нельзя назвать поражением, — говорил Сэм. — Птенец был давно уже готов вылупиться из яйца, так что теперь мы начнем быстро расширяться. Неприятности у нас, конечно же, будут — ну какое же общество не встанет на защиту своих базовых ценностей? А мы расшатываем буквально все основы, от частной собственности до брака.