Бесплодные земли - Стивен Кинг

— Ползи под ними, сердце мое. И будь осторожен: если ты их заденешь, половина всего цемента и стали в этом чертовом городе рухнет на золотую твою головку. И на мою башку тоже, хотя я сомневаюсь, что тебя это очень волнует, правда? Давай ползи!

Джейк сбросил с плеч ранец и пополз вперед, толкая ранец перед собой. Проползая под тонкими, туго натянутыми проводами, он вдруг обнаружил, что ему все-таки хочется еще немного пожить на свете. Он почти физически ощущал все эти тонны тщательно уравновешенного веса, который только и ждет, чтобы обрушиться на него. Наверное, эти два провода держат парочку замковых камней, — думал он. Если хотя бы один из них сдвинется с места… зола и пепел, нам всем конец. Он почувствовал, как один проводок легонько задел его по спине. Высоко наверху что-то скрипнуло.

— Осторожно, болван! — Гашер едва ли не застонал. — Осторожно, кому говорю!

Мальчик пролез под перекрещивающимися проводами, отталкиваясь от земли ступнями и локтями. Слипшиеся от пота волосы опять упали ему на глаза, закрывая обзор, но Джейк не осмелился их убрать.

— Наконец-то, — проворчал Гашер и сам проскользнул под проводами с небрежной легкостью, свидетельствующей о долговременной практике. Встав на ноги, он ловко выхватил у Джейка ранец, пока тот не успел нацепить его снова. — А что у нас здесь, приятель? — спросил он, расстегивая ремешки и заглядывая с любопытством внутрь. — Может, какие подарки для старого друга? Гашер, знаешь, ли любит подарочки, ой как любит!

— Ничего там нет, кроме…

Кулак Гашера просвистел в воздухе, и голова Джейка откинулась назад. Удар снова пришелся по носу. Из носа брызнула свежая струйка крови.

— За что? — вскрикнул Джейк, дрожа от ярости и унижения.

— За то, что ты много болтаешь. У меня есть глаза, я могу сам посмотреть, без твоих замечаний дурацких! — завопил Гашер и отшвырнул ранец в сторону. Он уставился на мальчика в упор, обнажив оставшиеся еще зубы в угрожающей, страшной усмешке. — И за то еще, зайчик мой, что из-за тебя нас тут чуть не накрыло! — Помолчав, он добавил уже поспокойнее: — И потому что мне так захотелось — признаюсь честно. Твоя дурацкая рожа, как у овцы, она меня из себя выводит, так и хочется треснуть по ней со всей силы. — Улыбка его стала шире, отчего обнажились не только зубы, но и гноящиеся белесые десны. Зрелище, надо сказать, не особенно эстетическое. Джейк подумал, что он вряд ли бы что-нибудь потерял, если бы этого не увидел. Даже наоборот. — Если твой крутой друг доберется досюда, ему будет большой сюрприз, когда он наткнется на проволоку, как ты думаешь? — Гашер запрокинул голову, по-прежнему ухмыляясь. — Где-то там наверху должен быть целый автобус, если память мне не изменяет.

Джейк расплакался — усталые, безнадежные слезы потекли по щекам, оставляя влажные дорожки на грязном лице.

Гашер угрожающе занес ладонь:

— Давай двигай, приятель, пока я сам тут с тобой не расплакался… потому что твой добрый друг — чувак весьма сентиментальный, честное слово, и когда он начинает скорбеть и печалиться, его только одно может развеселить: дать кому-нибудь в рожу, вот так-то. Беги!

Они побежали. Гашер словно бы наугад выбирал тропинки, уводящие все дальше и дальше в этот скрипучий душный лабиринт. Джейка он направлял по-прежнему ударами по лопаткам. На каком-то этапе «включились» барабаны. Звук, казалось, идет отовсюду и ниоткуда. Для Джейка это явилось той самой соломинкой, что переломила верблюду хребет. Оставив всяческую надежду, он перестал даже думать и с головой погрузился в кошмар.

Роланд остановился перед баррикадой, которая загромоздила улицу сверху донизу и от края до края. В отличии от Джейка, он не надеялся даже, что с той ее стороны будет открытое пространство. Здания к востоку отсюда, наверняка охраняются часовыми, как укрепленные острова в море мусора, хлама и металлолома… и там, конечно, полно ловушек. Часть предметов, образующих баррикаду, скопились, наверное, сами по себе за последние лет пятьсот-семьсот или, может быть, даже тысячу, однако Роланд решил, что в основном это все притащили сюда седые. Восточная оконечность Лада превратилась, по сути, в их крепость, и Роланд стоял теперь у ее внешней стены.

Он медленно двинулся вперед и увидел проход, наполовину сокрытый за громадной цементной глыбой. Присев на корточки, он увидел следы в толстом слое пыли — две цепочки следов, одни большие, другие поменьше. Роланд начал уже подниматься, но потом присел снова. Не две цепочки, а три… и эта третья оставлена лапками небольшого животного.

— Ыш? — негромко позвал Роланд. Прошло несколько секунд, стрелок уже не надеялся получить ответ, как вдруг из сумрака раздался приглушенный лай. Роланд шагнул в проход и увидел глаза — черные, с золотым ободком, — глядящие на него из-за первого поворота. Он подбежал к ушастику. Ыш, который до сих пор еще с неохотою подпускал к себе людей за исключением Джейка, отступил на шаг и замер на месте, тревожно глядя на стрелка.

— Ты мне поможешь? — спросил Роланд, уже чувствуя в глубине души приближение сухой алой пелены, всегда сопутствующей лихорадке битвы, но время для схватки еще не пришло. Оно, конечно, придет, но пока он не может — не должен — отдаваться этому чувству, приносящему невыразимое облегчение. — Поможешь мне найти Джейка?

— Эйка, — тявкнул Ыш, не сводя со стрелка напряженных тревожных глаз.

— Тогда пойдем. Ищи Джейка.

Ыш тут же развернулся и быстренько потрусил по проходу, едва ли не скользя носом по земле. Роланд последовал за ним, только изредка поднимая глаза, чтобы взглянуть на зверька. Он не сводил взгляда с древних камней мостовой: искал какой-нибудь знак.

— Господи, — выдохнул Эдди. — Что же это за люди такие?

Они прошли пару кварталов по улице, что тянулась вдоль пандуса, увидели впереди баррикаду, загромождающую проход (разминувшись при этом с Роландом, нырнувшим в проход, меньше чем на минуту), и повернули на север, на широкую улицу, напоминавшую Эдди Пятую Авеню. Он не осмелился, правда, сказать об этом Сюзанне; он все еще не мог оправиться от горького разочарования при виде этих вонючих руин, в которые превратился город, и сказать что-нибудь обнадеживающее у него просто не было сил.

«Пятая Авеню» привела их к кварталу высоких построек из белого камня, которые напомнили Эдди Древний Рим — такой, каким его представляют в фильмах о гладиаторах (а фильмов этих он в свое время, еще ребенком, пересмотрел десятки). Это были простые, даже немного суровые здания, сохранившиеся большей частью в неприкосновенности. Он почти и не сомневался, что когда-то в этих строениях размещались государственные учреждения: галереи, библиотеки, возможно, музеи. Одно из них, с громадной куполообразной крышей, треснувшей, как гранитное яйцо, должно быть, было когда-то обсерваторией, хотя Эдди где-то читал, что астрономы предпочитают держаться подальше от больших городов, потому что электрический свет мешает им наблюдать за звездами.