Под куполом - Стивен Кинг

Из какой-то далекой-далекой галактики послышалось рычание Кловера, обычно самой доброй собаки.

Фрэнки упал на спину, с глазами выпяченными, испуганными, на мгновение, превратившись в ученика воскресной школы, которым он когда-то действительно был.

— Изнасилование — вот какая проблема! — закричала Пайпер. — Изнасилование!

— Замолчи, — произнес Картер. Он остался сидеть и, хотя Джорджия настороженно щурилась около него, сам Картер оставался спокойным. Только мышцы под его короткими рукавами голубой рубашки напряглись. — Заткни глотку и сейчас же убирайся отсюда, если не хочешь просидеть целую ночь в камере внизу…

— Это ты сядешь в эту камеру, — сказала Пайпер. — Все вы сядете.

— Заставь ее замолчать, — вскрикнула Джорджия, она еще не плакала, но уже была близка к тому. — Сделай что-нибудь, чтобы она замолчала, Карт.

— Мэм, — отозвался Фрэдди Дентон.

Рубашка расстегнута, дыхание отдает бурбоном. Дюк бы на него только взглянул и тут же выгнал из полиции с носака под сраку. Погнал бы их всех подсрачниками. Теперь и он начал привставать, и пришла и его очередь завалиться навзничь с удивленным выражением лица, которое при других обстоятельствах казалось бы смешным. Хорошо, что они сидели, а она стояла. Так было легче. Но, ох, как же у ней стучало в висках. Она обратила свое внимание на Тибодо, самого опасного. Он продолжал смотреть на нее невозмутимо, и осатанение ее вдруг исчезло. Словно она была шутом, за право посмотреть на которого в ярмарочной палатке он заплатил четверть доллара. Но он смотрел на нее снизу вверх, и в этом было ее преимущество.

— Только вы будете сидеть не в здешнем подвале, — произнесла она прямо в глаза Тибодо. — Место вам в Шоушенке, где с такими, как вы, провинциальными бычками делают то же самое то, что вы сделали с той девушкой.

— Ты, глупая сука, — произнес Картер таким тоном, словно говорил о погоде. — Мы и рядом не были с ее домом.

— Так и есть, — поддакнула, вновь садясь прямо, Джорджия. Одну щеку ей заляпало колой, там, где у нее отцветала злостная россыпь юношеского акне (однако еще держа несколько арьергардных постов). — А, кроме того, все знают, что Сэмми Буши не кто иная, как лживая лесбийская пизда.

Губы Пайпер растянулись в улыбку. Она повернулась к Джорджии, и та тут же отшатнулась от этой бешеной леди, которая появилась так неожиданно на их крыльце, когда они едва присели, чтобы пропустить по предвечернему стаканчику, а то и по два.

— А откуда тебе известно имя лживой лесбийской суки? Я его не называла.

Челюсть у Джорджии отпала, превратив ее рот в испуганное О. И впервые что-то блеснуло за спокойствием Картера Тибодо. Может, это был страх, а может, просто раздражение, Пайпер не знала.

Раньше всех поднялся Фрэнк Делессепс.

— Лучше бы вам не ходить здесь, не разбрасываться обвинениями, которых не можете доказать, преподобная Либби.

— Не нападать на офицеров полиции, — подключился Фрэдди Дентон. — На этот раз я вам прощаю, все теперь в стрессовом состоянии, но вы должны успокоиться и сейчас же перестать произносить свои байки, — он сделал паузу, а потом не в тему добавил: — И толкаться, тоже.

Взгляд Пайпер оставался прикованным к Джорджии, ее пальцы так крепко сжимали пластиковую рукоятку поводка Кловера, что аж дрожали. Пес стоял с наклоненной головой, широко расставив лапы, не переставая рычать. Это рычание напоминало звук мощного подвесного мотора на холостом ходу. Шерсть у него на шее поднялась так, что и ошейника не стало видно.

— Откуда тебе известно ее имя, Джорджия?

— Я… я… я просто предположила…

Картер схватил ее за плечо, сжал.

— Замолчи, бэби. — И тогда к Пайпер, так и не привставая (потому что не хотел, чтобы она его толкнула, трус). — Я не знаю, что за оса тебя укусила в твою Иисусову башку, но мы все вместе вчера вечером были на ферме Алдена Динсмора. Хотели выведать хоть что-то у солдат, которые базируются там, на шоссе 119, но ничего не узнали. Это на противоположной стороне города от Буши, — он осмотрелся на друзей.

— Да, это правда, — подтвердил Фрэнки.

— Правильно, — эхом откликнулся Мэл, недоверчиво смотря на Пайпер.

— Конечно! — поддакнула Джорджия. Снова ее обнимала рука Картера, и момент неуверенности у нее прошел. Она смотрела на Пайпер победно.

— Моя девушка Джорджи высказала допущение, — заговорил Картер с тем самым вдохновляющим на бешенство спокойствием, — что ты здесь раскричалась о Сэмми, потому что именно Сэмми в нашем городе самая грязная, самая брехливая блядь.

Мэл Ширлз зашелся пискливым смехом.

— Но вы не использовали презервативов, — сказала Пайпер. Ей об этом рассказала Сэмми, а увидев, как напряглось лицо Тибодо, она поняла, что так и было. — Вы не использовали презервативов, и у нее взяли анализы на изнасилование, — она понятие не имела, действительно ли взяли, но и не переживала. По их расширенным глазам она видела, что они ей поверили, и этой их веры ей было достаточно. — Когда сравнят ваши ДНК с тем, что в анализах…

— Все, достаточно, — сказал Картер. — Заткни глотку.

Пайпер со своей злой улыбкой обернулась к нему.

— Нет, мистер Тибодо. Мы только начали, сынок.

Фрэдди Дентон потянулся к ней. Она его оттолкнула, но почувствовала, как кто-то схватил ее за левую руку и выворачивает за спину. Она обернулась и увидела глаза Тибодо. Спокойствие их уже покинуло; теперь они пылали злобой.

«Привет, братец», — подумала она неуместно.

— Сука, долбанная сука, — прохрипел он, и теперь уже она полетела навзничь.

Пайпер повалилась на ступеньки, инстинктивно стараясь перекатиться на бок, боясь удариться головой об какую-то из тех каменных ступенек, понимая, что тогда ей точно гарантирован проломленный череп, что это ее убьет, или еще хуже — превратит в овощ. Вместо этого она упала на левое плечо, и вот тогда-то в ней прозвучал внезапный крик боли. Знакомой боли. Когда-то она вывихнула себе это плечо, когда еще школьницей играла в футбол двадцать лет тому назад, и черт ее побери, если это не повторилось теперь вновь.

Ноги ее взлетели выше головы, она, выкручивая себе шею, сделала заднее сальто и приземлилась на колени, разодрав себе кожу на них. И наконец, распласталась, приземлившись на живот и грудь.

Кувырком она преодолела почти все ступеньки — сверху и до самого низа. Щека у нее кровила, нос кровил, губы кровили, шея болела, но, о Боже, хуже всего было ее плечу, которое криво выпятилось тем, хорошо знакомым ей образом.

В прошлый раз, когда ее плечо было с таким горбом, его обтягивал красный нейлон униформы «Уайлдкетс». И все же она заставила себя встать, у нее, благодарить Господа, еще остались силы, чтобы руководить собственными ногами; а ее же запросто могло парализовать.