Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

крышку гроба. У миссис Таак свиноферма к северу от Николсбурга. Свиноферма. Свинина, слышишь?

Вот Опал спрашивает: «Но что стало с мистером Белом?»

А потом возникает главный вопрос: что могло произойти со всеми сорока девятью пожилыми людьми, которые якобы были похоронены в «Райском уголке» за пять лет?

Миссис Лавджой? Миссис Таак?

Сестры по преступлению? Или одно и то же лицо?

Мэтью понятия не имел. Он постарался выбросить из головы эти дикие, несусветные и просто тошнотворные измышления и сосредоточился на свете фонарей Башкана. Повозка все ехала вперед, а всадник на лошади, окутанный ночной тьмой, следовал за ней на некотором расстоянии.

Прошло два часа. Мэтью ни на шаг не приближался к повозке и не отставал от нее. Порывом холодного ветра до него донесло зловонный запах свиных отбросов, и он понял, что Башкан прибывает к месту назначения.

Повозка повернула налево. Свет ее фонарей внезапно исчез. Мэтью пришпорил лошадь и через несколько минут увидел лесную дорогу, по которой поехал Башкан. Никаких огней за деревьями не было видно, но свинарником воняло нестерпимо. Он погнал свою скакунью вперед, но даже эта выносливая лошадь возроптала, не желая двигаться дальше. Проехав ярдов пятьдесят-шестьдесят по дороге среди густого леса, Мэтью вновь увидел фонари. Он тут же спешился, отвел лошадь в чащу и привязал к дереву. Набравшись храбрости, он оставил треуголку и плащ в седельной сумке и крадучись двинулся в сторону желтого слоистого дыма, что висел в воздухе, отравленном миазмами вонючего свинарника, от которых к горлу подступала тошнота.

Вечер обещал быть восхитительным.

Сквозь деревья и низкий подлесок Мэтью увидел, что повозка Башкана остановилась у одноэтажного дома, выкрашенного в тускло-серый цвет. Деревянное крыльцо ограждали веревочные перила, ставни на окнах были выкрашены в тот же серый цвет, что и стены дома. В окнах горел свет, на крючке рядом с закрытой дверью висел фонарь. Интересно, не Башкан ли смастерил этот дом, подумал Мэтью: хотя на первый взгляд казалось, что построен он добротно, присмотревшись, можно было заметить, что в строении есть нечто уродливое, что стены кривоваты, а все окна разной величины. Желтая крыша сидела на доме, как мятая шляпа на голове неряхи-пьяницы, из каменной трубы валил дым. Может быть, Башкан и мастер на все руки, но талантом строить дома он явно обделен.

У коновязи в дальнем конце дома стояла черная лошадь с белой звездой на лбу. За домом, там, где мерцал неверный свет нескольких фонарей, а мгла сгущалась так, что ее, наверное, можно было пощупать руками, виднелись темные очертания других строений. Кажется, амбар, какая-то длинная постройка вроде сарая — вероятно, один из хлевов, — еще какое-то хозяйственное сооружение (бойня?) и, наконец, обшарпанное прямоугольное здание — возможно, коптильня. Из хлевов доносилось чавканье и хрюканье свиней.

Владения миссис Таак. Да, совсем не «Райский уголок», подумал Мэтью.

Башкан исчез из виду. Крышка гроба была открыта. Мэтью прошел несколько шагов и увидел распахнутую дверь подвала. На ее доски падал слабый отблеск грязного света.

Мэтью опустился на колени и задумался. Проще всего было бы поехать прямо сейчас в Николсбург и стучаться там во все двери, пока он не разбудит какого-нибудь служителя закона. Добраться туда можно минут за двадцать. Ходить от дома к дому и, если придется, поднимать шум. «Извините, что разбудил вас, сэр, но работник миссис Таак, Башкан, крадет из „Райского уголка“ миссис Лавджой умерших гостей, свозит их сюда, на свиноферму, и тащит в подвал, и не могли бы вы, сэр, убрать мушкет от моего лица?»

Внезапно из двери подвала появился Башкан, и Мэтью пригнулся еще ниже к земле. Он успел увидеть кожаный фартук, покрытый темными пятнами, и мастер на все руки побрел к строениям на заднем дворе. Вскоре его поглотила мгла.

За спиной Мэтью что-то шевельнулось. Он сначала почувствовал это, а потом услышал. По его загривку побежали мурашки. Раздался тихий звук, как будто кто-то пробирался сквозь кусты. Мэтью резко обернулся, широко раскрыв глаза: он подумал, что на него сейчас набросится кто-то, чьего появления здесь он не ожидал, и ему придется драться не на жизнь, а на смерть.

Но нет, там никого не было.

Сердце Мэтью бешено колотилось. Он с трудом отдышался. Видимо, прошмыгнуло какое-то животное. Черт, наверное, виски поседели.

Башкан уже возвращался к дому, неся в каждой руке по ведру. Вот он неторопливо спустился в подвал, словно обычный работник, занимающийся привычным делом.

Сегодня он занимается им в пятидесятый раз, подумал Мэтью.

Он больше не чувствовал себя здесь в безопасности. По коже продолжали ползать мурашки. Еще немного, и Башкан вернется и закроет дверь подвала. Мэтью встал. В глубине повозки должны лежать лопата, кирка и киянка — если Башкан не успел занести их в подвал. Мэтью думал, что они все-таки остались в повозке. Нужно быстро принять решение, хоть оно и может оборвать его жизнь прямо здесь и сейчас. Чем дольше медлить, тем будет хуже. Он продрался сквозь кусты, на цыпочках подступил к повозке, секунды три раздумывал, какое из этих орудий лучше прихватить, сперва сделал выбор в пользу кирки, но передумал, потому что не хотел проломить Башкану череп, и взял киянку. Он стоял у двери подвала со вскинутой киянкой и ждал, когда появится Башкан.

Ждал и ждал, но Башкан не появлялся.

Из подвала доносились далекие звуки, похожие на удары топора. Мэтью боялся даже подумать, что там рубят; явно не дерево.

Он глубоко вздохнул и заглянул внутрь. С потолочных балок свисало несколько фонарей. Стены подвала были земляные, он напоминал лабиринт — сплошные комнатки и коридоры. Словно ходы крысиного гнезда, подумал Мэтью. Или выработки угольной шахты. В большом помещении перед собой он увидел несколько бочек, бухты цепей и тросов, шкаф в углу, а на полу — стопку мешков с фирменной красной надписью миссис Таак.

Удары топора доносились справа. Мэтью