Танки решают все! - Константин Мзареулов

Докладная записка с подробными сведениями лежала на столе Верховного с прошлого вечера. Василевский понял, что вопросы задаются ради протокола, поэтому четко отрапортовал: дескать, примерно через месяц-полтора. За это время на фронт прибудут маршевые пополнения, раненые бойцы вернутся в свои полки из госпиталей, будут отремонтированы поврежденные танки, заводы пришлют новые сотни боевых машин и тысячи тонн снарядов.

Верховный подвел итоги: дескать, наступление на Варшаву невозможно ни сегодня, ни через неделю, но будет начато, как только сложатся необходимые условия.

— Завтра же напишу об этом Черчиллю, — сказал он. — Союзники должны были заранее предупредить нас о подготовке восстания. Пора понять, что нельзя ставить русских перед фактом и требовать пожарных мер. Подумайте, чем мы можем помочь Варшаве на этом этапе — я имею в виду воздушные удары по немецким войскам, отправку диверсантов. Наверное, можно будет сбрасывать оружие на парашютах.

Берия первым откликнулся: мол, в его ведомстве найдутся поляки, готовые завтра же прыгнуть с парашютом хоть на Варшаву, хоть на Берлин. Попросив разрешения отлучиться, он выбежал из кабинета, чтобы поговорить по телефону с нужными людьми. Вслед за ним, правильно поняв намек, ушли остальные.

Когда захлопнулась дверь, Сталин сел напротив Молотова и знакомым жестом предложил высказываться.

Оставаясь вдвоем, они становились вполне откровенными, чего не позволяли себе даже в присутствии верного Политбюро. Вот и сейчас Верховный открытым текстом заявил, что не верит в успех восстания, потому что полякам отродясь ничего путного не удавалось. Тем не менее, сказал он, эту авантюру следует всячески поддерживать, чтобы немцы не подавили мятеж за несколько дней.

— Немцам придется бросить на усмирение Варшавы немалую часть резервов, которых у них и без того почти не осталось, — говорил он, скупо жестикулируя. — Это облегчит жизнь для наших фронтов, когда мы ударим по группе армий «Север».

— По-полезное дело, — кивнул второй человек государства. — Тем более что эта проклятая Армия Крайова не-не больно-то нас любит — вот пускай немцы ее и причешут. Нам же потом легче будет устанавливать порядок в шляхетских воеводствах… Почему мы должны помогать этим негодяям после того, как армия Андерса отказалась воевать в самые трудные дни под Ростовом? И вообще, помнишь, как в прошлом году аковцы не пришли на помощь восставшему варшавскому гетто? Отсидеться норовили, поберечь силенки, чтобы выступить, когда мы для них Польшу от немцев освободим.

— Поторопились хитрые паны, — согласился Сталин. — Думали, что наши танки скоро возле Варшавы окажутся. Приезжают глупые русские, а в Варшаве уже пшеклента шляхта заправляет. Не выйдет!

Они посмеялись, обсудили кое-какие вопросы, возникшие в связи с продвижением Красной Армии на Балканах и в Италии. Оба были едины в твердом убеждении: везде, куда ступит сапог советского солдата, правительства должны сформироваться из коммунистов. Европа, более того — Евразия — должна стать социалистической.

— Да и Африка тоже, — задумчиво проговорил Молотов. — Египет, Ливия…

— Боюсь, американцы постараются не пустить нас в Африку, — предположил Сталин. — Эту часть проблем придется решать позже…

Поскребышев сообщил через селектор, что прибыла сборная команда ученых и разведчиков, занимавшихся урановой бомбой. Довоенные разработки советских физиков-атомщиков, подкрепленные успехами всесильной резидентуры НКГБ в Америке, обещали вскорости одарить державу оружием невероятных разрушительных способностей. Бомба ожидалась года через два-три-четыре, порукой тому был запущенный в позапрошлом месяце реактор. Но к боеприпасу такой мощности требовалось быстрое средство доставки огромной дальнобойности. Сталин конкретизировал задачу: нужен серийный бомбардировщик сверхдальнего радиуса действия, который сможет при необходимости долететь до Северной Америки, а потом даже вернуться обратно… Хотя последнее было отнюдь не обязательно. Главное — добраться до цели.

— Поручим Туполеву и Мясищеву, — сказал Берия. — Между прочим, немцы делают какую-то ракету… — Он вытащил записную книжку, перелистал и зачитал по складам мудреное слово: — двух… сту-ча… двух-ступенчатая… Эта дрянь как раз предназначена, чтобы долететь до Нью-Йорка.

— Жаль, Циолковский помер, — задумчиво изрек Молотов. — Головастый был мужик, можно было ему поручить.

Поразмыслив немного, Берия сообщил:

— Сидит у меня на севере некий инженер Королев, раньше в РНИИ работал, а теперь пишет кляузы: дескать, его неправильно арестовали… И, кстати, врет, будто может сделать дальнобойную ракету.

— Займись, — распорядился Сталин, пожав плечами. — Ничего же не теряем, а ракета и бомбардировщик нужны позарез. После победы в Европе у нас неизбежно возникнут проблемы с Америкой. Двум медведям в одной берлоге тесно…

Настойчиво затрезвонил телефон кремлевской линии. Подняв трубку, хозяин кабинета услышал непривычно взволнованный голос наркома госбезопасности.

— Товарищ Сталин, это Меркулов…

— Узнал вас, как ни странно, — ухмыльнулся Верховный, которого доброе начало этого вечера привело в благодушное настроение. — Вам, наверное, товарищ Берия нужен?

Собеседник на другом конце телефонного провода шумно перевел дыхание, и Сталин машинально подумал, что у наркома проблемы с сердцем — как бы инфаркт не свалил хорошего человека…

— Никак нет… — Меркулов запнулся. — Вы должны узнать первым. Что-то происходит в Германии. Служба радиоперехвата ловит непонятные сообщения. Кажется, было покушение на Гитлера…

— Могли бы подождать месяц, пока мы подготовимся к наступлению, — пошутил Сталин. — Приезжайте со всеми материалами, поговорим.

Он показал пальцем: уходят все, кроме Молотова и Берии. Затем позвонил секретарю и велел срочно вернуть Василевского.

7

Во вторник 29 августа совещание началось в 13.10 по берлинскому времени. Генерал Йодль уныло повествовал о кислом положении дел на фронтах. Из-за предательской выходки короля Италии пришлось направить на Апеннины дополнительные немецкие дивизии, которые заняли Рим, нанесли поражение франко-американским силам вторжения и создали прочную оборону южнее Неаполя. Тем не менее американцы продолжают подвозить подкрепления, в Африке уже сосредоточено до миллиона янки, «сверхкрепости» с баз на Мадейре и на Украине совершают налеты на Германию. Кроме того, началось вторжение вражеских сил на острова Корсика и Сардиния. Генеральный штаб предполагал, что в скором времени американцы попытаются использовать эти плацдармы для высадки десанта на французское побережье в районе Тулона.

Подобные панические рассуждения продолжались уже не первый день и порядком надоели штандартенфюреру Фриц Даргез, адъютант фюрера от СС, был рядом с Гитлером уже десять лет, присутствовал на всех совещаниях, официальных церемониях, наслушался самых разных очень секретных сведений, поэтому не обращал внимания на содержание очередного доклада. Отмахиваясь от мухи, каким-то образом залетевшей в бункер, он равнодушно разглядывал созванную на совещание публику.

Как обычно, здесь были адъютанты от всех родов войск, включая главного адъютанта — туповатого Шауба. Вокруг фюрера стояли с озабоченными лицами тупые генералы: Кейтель, Цейцлер, Йодль, Варлимонт, Шмундт и другие. Неожиданно открылась дверь и вошел выскочка-фронтовик Штауффенберг. Как обычно, начальник штаба Резервной армии протолкался поближе к фюреру, положил под стол набитый бумагами портфель и громким шепотом сообщил Кейтелю:

— Господин фельдмаршал, я жду срочного звонка из Берлина. Генерал Фромм должен передать последние данные.

Он был удостоен косого, испытывающего взгляда фюрера. Впрочем, Гитлер вновь обратил внимание на карту, а Кейтель досадливо шикнул: дескать, занимайтесь своими делами, полковник, и не мешайте серьезным людям решать важные вопросы. Что называется, поставил на место поганого аристократа, — с удовлетворением подумал Даргез.

Между тем генерал Хойзингер, начальник оперативного отдела, начал рассказывать ужасы о положении на Восточном фронте, который растянулся до Италии. Цейцлер и Хойзингер были уверены, что русские не зря наращивают силы в Югославии и Румынии — они могут нанести стремительные удары, вторгнуться в Венгрию, а затем и в Италию. По этой причине генералы умоляли фюрера направить на Балканы дополнительные войска из резерва.

— Может быть, оберст фон Штауффенберг, сообщит нам, сколько дивизий можно немедленно взять из Резервной армии? — робко предложил Цейцлер.

Все взоры устремились на Штауффенберга и тот, неловко орудуя единственной рукой, стал поднимать из-под стола свой портфель.