Мышиная дыра - Максим Далин

— Боец, пойдем к Пророку. Пророк говорил Большому Боссу — и тебе скажет. Пророк подтвердит. Важно.

Тогда Мыш сел и потеребил меня за пояс. Я сел рядом с ним, чтобы легче общаться, и он пискнул мне в самое ухо:

— Пойдем к Пророку. Это серьезно. Это правда.

— Мы пойдем, — говорю, — а они нападут на гнездо.

Мыш почесал в затылке ногой.

— Не думаю, — пищит. — Святое. И потом — семья будет охранять. Я — с тобой.

— Ладно, — говорю. — Иду к Пророку. Пусть подтвердит. Тогда посмотрим.

Так что я отправился в паломничество по святым местам. Эдит, когда об этом узнала, язвительно рассмеялась и говорит:

— Ты, Марсэлл, совсем с ума сошел. Нам больше делать нечего, как беседовать с крысиными святыми. Что за чушь вообще — пророк у крыс? О чем он там может сказать? Я в этой ерунде участвовать не собираюсь.

— Я, — отвечаю, — пойду один.

— Ну да, — фыркает. — А они тут все сожрут. А что не успеют сожрать — то разворуют.

— Подумаешь, — говорю. — Они не трогают систему жизнеобеспечения, не лезут в механизмы и в электронику, а остальное — наживное дело.

Она воздела руки и возопила:

— Это же не их вещи! Они же, звери мерзкие, вообще не понимают, что такое собственность!

— Ну да, — говорю. — Они мои друзья. Что мне, для друзей пустяков жалко? И вообще — я полагаю, что не годится слишком заморачиваться на вещах. Бездуховно.

Она говорит:

— Это не пустяки, это деньги. Твои, между прочим.

Тогда я говорю:

— Все, я пошел.

Она меня останавливала и даже пыталась драться, потому что я не слушал, но я ее отцепил и вышел из каюты, а она не смогла подняться по откосу, даже снявши туфельки. И я уже в рубке проинструктировал жен Мыша, как обращаться с синтезаторами, чтобы им было что есть. И велел кормить Эдит. А сам немного послушал, как она ругается за дверью, и пошел наружу. При обычной экипировке — бронежилет, бластер, фонарь и аптечка.

Мыш был со мной, Поэт тоже пожелал идти.

— Пещера Ветров, — говорит. — Трогает. Сердце Мира. Рядом — Усыпальница, древняя. Все — пыль веков. Тебе будет интересно.

Я согласился. Ну что еще можно сказать.

Секретарю мы поставили условие — за нами не ходить. У меня, мол, свои проводники, надежные ребята, так что мы и сами не заблудимся. А к Большому Боссу мы придем, если Пророк даст добро.

Но пусть господин Крысиный Король не надеется, что нам можно повесить лапшу на уши.

С тем наши визитеры и отчалили. А мы с Мышом и Поэтом шли минут сорок по главному тоннелю вперед, а потом свернули в другой тоннель, поменьше. Вот тут я и почувствовал, что звездолет мой уже далеко, а мир вокруг чужой — и все это по-настоящему.

Уже совсем теперь по-настоящему.

Это, ребята, был негатив человеческого города. Его отпечаток под поверхностью земли. То, что при жизни города всегда получается за кулисами.

Мы сначала шли по канализационным тоннелям. Потом из них через лаз с чугунной крышкой перебрались в тоннели подземки — там рельсы еще лежали и даже кабели уцелели кое-где, только обесточенные и без изоляции. Изоляцию мышата грызть любят, ее в свое время для этого и снимали — зубы точить. Но по кабелям, замурованным в стены, по-прежнему шел ток от единственной работающей в городе электростанции, которую, как мне сказали, приводили в действие ветер и клан Электриков. В подземке многие мышки устроили себе жилища — Мыш сказал, что тут живут лояльные к Большому Боссу граждане и те, кто состоит у Крысиного Короля на службе. Может быть. Они тут обитали довольно открыто — в стенах кое-где были ниши для осветительных приборов и всякие подсобные помещения, так все эти места уже давно заняли под мышиные квартиры. Рядом с некоторыми даже светильники горели, хотя и тускло, поэтому я не зажигал фонарь. И мышки то и дело перебегали нам через дорогу по своим делам, останавливаясь только поглазеть на нас — на чудо небывалое. Мышки — существа любопытные и почти бесстрашные.

Изо всех дырок и щелок торчали носы и поблескивали глаза. У меня создалось ощущение, что весь мышиный мир уже в курсе, что с неба упало человеческое гнездо, а более того — что люди неопасны для жизни. На меня смотрели не испуганно, а с обыкновенным бытовым интересом. Скорость распространения информации в этом мире, лишенном СМИ, не могла не восхитить. Идеальное сарафанное радио.

В общем, вокруг нас жила обыкновенная улица мышиного поселка. Надо сказать, здешние бытовые сценки вовсе не всегда выглядели радостно. Где-то за поворотом пищали и дрались, разбежавшись только от луча фонаря. Я наступил на совершенно чистые белые косточки, явно принадлежащие мышонку — и мои спутники не были этим зрелищем особенно шокированы. В одной нише, совсем не глубокой, молодая мышка кормила мышат, крохотных, слепых еще и голеньких. Поэт, увидев ее, вздохнул и сказал, что драматично выглядит нищета, юность и материнство. Мыш добавил, что эта бедная мамаша, скорее всего, обречена, если никто о ней не позаботится — потому что невозможно жить с маленькими детьми на семи ветрах, не зная, где завтра пищу возьмешь. А кормильца у этого семейства, как видно, нет, раз никто ей нормальное жилье не освободил. Я уже думал, что надо бы проводить бедняжку на звездолет, но оказалось, что мы ошиблись.

Он пришел и битых тараканов ей принес. Юный, худющий, вдвое худее, чем его возлюбленная, и хромой — прыгал на ладошках и одной ноге. Всей одежды на нем было — ножны с кинжалом. Конечно, даже человеку ясно, что он своей даме более удобную жилплощадь не отвоюет, калека — но вдвоем у них был вид существ, вполне готовых защищать свое условное гнездо. Я для этой дивной семейки выгреб все съестное, что в карманах осталось — галеты, тюбик джема, шоколадные крошки.

Они смотрели настороженно, но подарки приняли с достоинством. Тема для поэмы. Я хромому еще капсулу стимулятора подарил на прощанье.

Когда мы уходили, Поэт лизнул меня между пальцами и сказал, что я странный, но в этом что-то есть. А Мыш сказал, что дарить подарки — роскошь, но обзаводиться друзьями мудро.

— Только, — добавил, — не давай тем, кто клянчит.

Но у меня пока никто ничего и не клянчил. Мышки в лучшей своей части — существа гордые, не попрошайничают, предпочитают благородное воровство. Или благородные на том же уровне грабеж и убийство.

Мы очень долго шли по шпалам. Прошли несколько станций, довольно ярко освещенных — мышки жили там под перронами, все там переделав на свой лад. Мы волей-неволей видели их домашнюю жизнь. Как супруги друг друга ласкали. Как молодые мышки плели одежки из каких-то волосатых ниток. Как старый седой вояка готовил себе какую-то похлебку в мятой миске на электроплитке, подключенной к уцелевшей местной сети очень оригинальным образом, а рядом спали мышата. Все это неярко освещалось электрическими лампочками. Открытого огня мышки не любят, даже побаиваются, а электричество очень хорошо освоили. В одном месте пришлось забираться на перрон и обходить дом, который хозяева построили, отгородив кусок трассы кирпичами и какими-то обломками. Но в общем и целом я понял так, что мышки не слишком-то профессиональные строители, предпочитают приспосабливать то, что построено до них.

Потом оказалось, что это не совсем справедливо. На самом деле они не то, что не умеют строить, а не слишком-то любят. Если есть возможность где-то примоститься — они ее используют, а строят только по очень большой необходимости.

Как, согласно местным легендам, строили крепость Большого Босса. Хотя я потом узнал, что легенды, как и во всех других мирах, имеют тут довольно шаткую основу из реальных событий.

Мы шли и шли — наверное, весь город прошли по подземной трассе. Времени под землей не чувствуется, но у меня уже ноги ломило, когда мы мимо каких-то мастерских, где гудели вентиляторы, дошли до конечной станции. Потом вылезли в депо, где мышки жили в ржавых вагонах, очень здорово там все устроив — и через люк спустились куда-то ниже.

Вероятно, это были некие технические коммуникации. Там оказалось темно, как в ящике, очень пыльно и узко — я, раскинув руки, касался стен пальцами. Мышки тут оказались в лучшем положении, чем я, потому что ощущали поверхность вибриссами, а я ничего не видел. Пришлось фонарь зажечь, первый раз понадобилось. И мы по этим подземным закоулкам мало-помалу попали в место, откуда тянуло земляной сыростью и сквозняком. Пришлось лезть через пролом в стене — а за стеной, выстроенной в давние времена руками антропоидов, оказалось место совершенно природное.

Естественная пещера.

Наверное, это была городская окраина. В этом потрясающем месте природные пещеры соединялись с подземными человеческими постройками. Мы с ребятами напились из подземного ключа воды редкой чистоты — но меня предупредили, что в этом мире чистой воды куда меньше, чем грязной: Грязными Водами мышки называли очистной коллектор с проломленной стенкой, откуда все это дело в незапамятные времена вытекло и образовало подземное озеро. На побережье Грязных Вод никто старался не селиться, кроме самой уж голи перекатной или совсем отчаянных, потому что там все-таки до сих пор любой мог подцепить какую-нибудь заразу.