Новые рассказы Южных морей - Колин Джонсон

Я всхлипываю и прижимаюсь к ней. Теперь уже не будет ничего хорошего. Меня судили и признали виновным. И мне уже девять лет…

«Со мной беда…» К чертям сентиментальные воспоминания!

За десять лет — с тех пор, как поезд увез распустившего нюни мальчишку от ма, от родного города в приют для мальчиков — я узнал пропасть всяких бед. Приют для мальчиков… тоже мне приют.

У меня больше не было дома. А с тех пор, как я в последний раз виделся с ма, и ма тоже. Никак не мог вырваться от нее тогда, она все скулила о своих болезнях и о том, что никто из детей никогда к ней не приедет. Как будто мне с собой мало забот. И сейчас главная забота — избавиться от синего тюремного костюма.

А вот и дом, где живет мой приятель. На стук выходит его мать, я говорю ей, кто я такой, и она просит меня подождать. Потом появляется он и приглашает меня в комнату. Кажется, он удивлен и нервничает, хотя делает вид, что рад. Он засыпает меня вопросами, я отвечаю. Мне с ним скучно, и, как только позволяют приличия, я говорю ему об одежде. Мы один раз «работали» с ним вместе. И хотя я тогда взял всю вину на себя, он знает, что я все еще могу его засадить, если захочу. Мы идем к нему в комнату, и там я выбираю для себя черные джинсы, черную рубашку и черные грубые башмаки. Я прошу, чтобы он оставил пока у себя мои тюремные шмотки, и он соглашается. В любое время я могу их забрать. Он предлагает мне выпить, и мы пропускаем несколько рюмок виски. Потом я черной тенью выскальзываю на улицу.

Вечер еще только начинается, и я направляюсь к молочному бару, где проводит время моя банда.

Сперва я заглядываю в ярко освещенное окно молочного бара: знакомая обстановка посылает мне свое «Добро пожаловать домой». Здесь место сбора отверженных. Здесь все те, кто бросил вызов обывателям: антисоциальные элементы, бродяги, преступники. Распоряжается в зале музыкальный автомат — приземистый бог из металла, огней и стекла, почитаемый и подкармливаемый вольными юношами, которые жаждут обмануть пустоту своей жизни наркозом романтики. Он слепит меня насмешливой ухмылкой и оглушает рок-н-ролльным приветствием. Я опять здесь, и вся банда собирается вокруг меня — ребята по-павлиньему пестрые, в длинных пиджаках и узких штанах, девчонки в нарочито неряшливых темных джинсах и широких свитерах.

Они расспрашивают меня о тюрьме… кто сейчас там и кого скоро выпустят? Я один из них и должен ответить на все вопросы. Потом я слушаю их рассказы о себе, о вечеринке в прошлый уик-энд и о самой последней танцульке, откуда их вышвырнули. Тот сидит за секс, этот — за кражу машины. Я сочувствую, стреляю у кого-то сигарету, смеюсь над забавными историями. Но вскоре меня опять одолевает скука, к тому же виски действует на меня угнетающе.

Я прибиваюсь к свободному столику, заказываю сандвичи, сигареты и шепотом прошу официанта принести вина. Он говорит, что рад меня видеть, и под столом передает бутылку, не забыв предупредить насчет фараонов. Я наполняю стакан и ставлю бутылку под стол. Музыка кажется мне сегодня доброй и печальной…

Ты не будешь один.Если встретишь любовь…

Песенка для младенцев.

Я пью, спрятавшись от всех за сигаретным дымом.

— Привет, парень!

На меня пристально смотрят карие глаза. Поднимаются и опускаются длинные ресницы.

— Я пьян, крошка.

— Похоже.

— Так оно и есть.

Я слышу, как она мурлычет несколько тактов песни. А у меня как раз та самая стадия опьянения, когда туман рассеивается и мозги проясняются. Каждый предмет становится резко очерченным, живым, значительным и вечным. Ничто ни с чем не сливается. И эта девчонка Дениза стоит, будто застыла.

У нее большие блестящие глаза, яркие губы и немного испорченные зубы. Темные волосы живой волной падают ей на плечи, оттеняя бледное лицо. Она мне все еще нравится. Дениза принадлежит к тем немногим, с кем мне не нужно притворяться.

Она полупроститутка. Пару лет назад я встретил ее на танцах. В тот первый раз я дал ей денег, но больше никогда не платил. Меня совершенно не волнует то, чем она занимается. Лучше так зарабатывать деньги, чем работать, и в ее семье согласны с этим. Она живет дома, и единственное, что интересует ее родичей, — это квартирная плата.

Мы оба радуемся нашей встрече. Я спрашиваю ее:

— Как живешь?

Она отвечает:

— Нормально. Хотела уж записаться в Армию спасения, чтобы повидать тебя.

— Тебе только гимны распевать.

Она присаживается рядом.

— Под столом у меня бутылка, — говорю я.

— Транжиришь тюремные деньги?

— А почему бы и нет?

— Ага… Правильно. Почему бы нет?

Она идет к стойке и приносит еще один стакан.

— Мерзость, — говорит Дениза, пробуя вино. — Не удивительно, что ты так скверно выглядишь.

— Мне плохо.

— Я дам тебе таблетки, они приведут тебя в чувство, и ты сможешь встать. Возьми парочку, а потом мы вместе напьемся.

Она достает из кармана маленький пузырек и протягивает мне две желтые таблетки. Я запиваю их стаканом вина. Глупо. Ясности как не бывало. Мир снова становится скучным, и музыка вонзается в голову. Вот теперь мне по-настоящему плохо. Напился, дурак! С ума сойти, кажется, я опять впадаю в уныние. Будто на голове у меня не меньше десяти тонн. Я пытаюсь встать и тут же падаю обратно. Дениза подставляет мне плечо.

— Да ты совсем опьянел, дружок! — говорит она тихим, ласковым голосом.

— Я знаю.

— Через минуту будешь в порядке. Эти таблетки что надо.

Она идет к автомату, потом, виляя бедрами, обратно, и тут я начинаю думать о постели.

— Я поставила две хорошие песни, они тебя развеселят.

Она обманывает меня. Печальная мелодия возвращает боль одиночества.

В костюме черном конторщикИ в горьких слезах коридорныйБрели, не зная куда.Одни в проулке безлюдном.Они ушли навсегдаИ, может, умерли где-то.

Голос, завывая, добирается до меня, но таблетки уже действуют, и я могу объективно оценить свое настроение.

Дениза еще пьет, она хочет напиться. А я хочу, чтоб было как сейчас. Музыкальный автомат продолжает играть. Мысли плывут в одном ритме с печальным рожком. Я обнимаю Денизу и симулирую нераздельность.

Уже поздно. Неподалеку в ожидании, когда можно будет закрыть кабак, топчется официант. Я покупаю еще одну бутылку вина, и мы, шатаясь, выходим. Холодный предрассветный воздух немного отрезвляет меня, но к тому времени, как мы добираемся до моей комнаты, я чувствую себя совсем ослабевшим.

Включив свет, я открываю бутылку. Дениза ставит на пол свой маленький транзистор и ищет ночную станцию. Я отпиваю из бутылки, потом иду в ванную, опускаю под кран голову, потом вытираюсь чьим-то полотенцем и в комнату возвращаюсь усталый, однако не сонный — спасибо таблеткам. Мы сидим на кровати, пьем и слушаем радио. Господи, мне так плохо, мне так хочется побыть одному, но она здесь, и, наверное, я должен с ней спать — проклятье.

Дениза смотрит куда-то в пространство. Она не произнесла ни слова с тех пор, как мы здесь. Бутылка падает, и Дениза откидывается назад, к стене. Ее груди выступают под свитером, и желание наполняет меня. Я хочу ее и ненавижу ее, потому что она заставляет меня хотеть себя. Я срываю с нее тряпки и так грубо беру ее, что это больше похоже на насилие. Ненавижу ее. Ненавижу ее. Люблю ее… Конец. Я отодвигаюсь подальше, и она лежит, как брошенная кукла. И вина больше нет, черт подери! Стоит напиться, и обязательно оказываешься в постели с какой-нибудь крошкой, но почему эта девчонка должна что-то для меня значить? Я хочу быть невозмутимым, как бог.

Ее волосы, нежные на ощупь, как шелк, рассыпались по подушке. Темные соски на нежной округлости грудей. Я целую ее, тогда она прижимается ко мне и нежно шепчет:

— Будь со мной поласковее, милый.

Она никогда не поймет.

Ужасное утро. Проклятое похмелье после пьянки и любви. К чертям Денизу и вообще все, от чего я делаюсь слабым и ничтожным. Я хочу умереть, но предвижу, что осужден на медленное движение к печальному концу.

Проснулся я утром, блюзы вокруг меня.Проснулся я утром, блюзы возле одра.На ноги встал, как свинец голова…

Пытаюсь увидеть что-нибудь сквозь сощуренные глаза. На столе стоит транзистор. Дениза, беззаботный мотылек, забыла его… а может быть, оставила специально. Что ж, очень мило. Пальцы нашаривают и поворачивают выключатель. Дьявольски веселый голос советует мне, какой пастой чистить зубы. Ложусь опять и слушаю дневную передачу для домашних хозяек. Один добропорядочный кот на протяжении двух тысяч эпизодов охотится за одной и той же дурой и никак ее не уломает. Ищу другую станцию, и мне сообщают, который теперь час. Полдня прошло, но надо еще как-то прожить оставшуюся половину. Вчерашнее освобождение… золотистая девушка на берегу. Я собирался с ней встретиться, но когда? Сегодня днем!