День курка - Сергей Зверев

Покидаю салон под присмотром начальника охраны и одного из его архаровцев. Заходим в уютный дворик.

— Здравствуйте, Альбина Михайловна, — киваю вышедшей навстречу женщине.

— Евгений, я же просила не водить знакомых, — растерянно вытирает она руки о фартук.

— Я должен отдать кое-какие документы, и мои коллеги сразу же уедут, — успокаиваю хозяйку.

Ответ ее удовлетворяет.

Поднимаюсь по лестнице на чердак. Вытащив из тайника цепь, бросаю Автогену Автовазовичу.

— Держи.

Он ловит блеснувшую на свету золотую цепь. Затем внимательно осматривает ее, считает бриллианты, крутит в пальцах маленький крестик…

Наконец, ехидно улыбнувшись, кладет ее в карман и кивает на дверь:

— Пошли.

— Куда?

— К боссу.

— Зачем? Я вернул его цепь и свободен.

Он делает ко мне шаг со словами:

— Когда босс прикажет, тогда и будешь свободен…

«Это уже слишком, — решил я. — Сызмальства не люблю обман, коварство и несправедливость. А данная ситуация попахивает нарушением договоренности».

Пора было ставить точку.

Задача была простой: расправиться с парочкой амбалов быстро и по возможности бесшумно. Иначе сюда прибежит хозяйка, включит истерику и причитания. А на ее визгливый голос сбежится вся округа, включая вооруженную банду Аристарха Петровича.

Находясь слишком близко, мои провожатые не успели выхватить пистолеты. Ну а дальше я работал не напрягаясь и, можно сказать, вполсилы: легко уходил от ударов, четко встречал противника и агрессивно атаковал. Удары моих увесистых кулаков приходились то по корпусу, то в голову не столь проворных телохранителей.

Да, с виду они были высоки, широкоплечи, кряжисты. Но я-то отлично знал, что эти неплохие качества мужской фигуры еще не означают наличия бойцовских навыков. Тем более что начальник охраны выглядел не самым лучшим образом: около сорока лет, десяток килограммов лишнего веса, серое лицо, мешки под глазами…

Всего через несколько секунд нашей схватки нижнюю часть лица рядового телохранителя заливала кровь. А Автоген Автовазович стоял на карачках у дальней стены и невнятно мычал, пытаясь принять вертикальное положение.

Еще пять секунд мне понадобилось для проведения отменной серии ударов. Оставшийся соперник ковырнулся с ног, неловко завалился набок и принялся кашлять. Из прокуренных легких под отбитыми ребрами вместо чистого дыхания изрыгались отрывистые хрипы и приглушенные стоны.

Двумя последними ударами вырубаю оппонентов. Это ненадолго — мне нужно выиграть пару минут, чтобы смыться. Просто и навсегда исчезнуть из этого города.

Выгребаю из основного тайника все деньги с ювелирными украшениями. Спускаюсь в комнату, хватаю документы; забрасываю в сумку какую-то одежду. И, распахнув окно, прыгаю вниз…

Если час-полтора назад я гонялся по улочкам Сочи, нервно гадая, что хотят от меня господа преследователи, то отныне моя задача сводится к элементарному бегству. Отныне мне все понятно: уйду от погони — выживу; не уйду — лежать мне под каким-нибудь серым камушком без эпитафии и овального портрета.

Мое исчезновение обнаружилось быстро. Во всяком случае, погоня за мной началась ровно в тот момент, когда я перемахнул через забор и оказался на территории соседнего участка.

Едва приземлившись на ноги, я услышал за спиной требовательные окрики.

«Застукали!» — понял я. И помчался к соседской калитке…

Опять беготня, облава, перекрытые улочки и проулки…

Небо на востоке приобрело фиолетовые оттенки, а меня снова оттесняли к пляжам, не давая прорваться к горам и к объездной трассе вокруг Сочи.

Чудаки! Вероятно, они наивно полагали, что в горах я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем в море.

Курортный проспект пришлось пересекать в малознакомом местечке — напротив дендрария. К своему стыду, за четырнадцать прожитых месяцев на местном курорте здесь я побывал лишь однажды, да и то после трех литров выпитого пива.

Теперь несущаяся за мной толпа была настроена более решительно. Трижды за спиной звучали выстрелы; одна из пуль щелкнула по стволу дерева в метре от меня. Я понял красноречивый намек и прибавил скорость…

Задумка Аристарха Петровича стала понятной, когда мне не дали выскочить из дендрария на тянувшуюся вдоль пляжей Черноморскую улицу. Здесь скопилось несколько автомобилей, а охранники вора в законе растянулись вдоль улицы плотной цепью. Суть плана состояла в том, чтобы прикончить меня в огромном парке, где сложный рельеф и густая растительность неплохо заглушали звуки выстрелов.

«Пруд! — припомнил я единственное посещение красивого местечка. — Где-то здесь есть небольшой пруд!..»

Услужливая память сама запустила «перемотку назад». Восстановив примерный план дендрария, несусь к его восточной окраине…

Под светлеющим небом различаю ровную гладь подковообразного водоема. Его длина не более ста метров, ширина и того меньше. О глубине не имею ни малейшего понятия. Посередине торчит круглый островок с белеющей скульптурой Нептуна.

В руках у меня сумка с вещами, документами, деньгами и золотым уловом за последний месяц работы.

Подбегая к берегу, ищу укромное местечко для поклажи — не тащить же все это в воду!

Сзади слышен топот и снова щелкает выстрел.

Все, времени нет. Сунув сумку под густой куст акации, прыгаю в воду.

Оказавшись в воде, я трижды пожалел о том, что не сумел добраться до берега моря.

Во-первых, размеры водоемчика, мягко говоря, смущали. Моим преследователям даже не нужен был катер, чтобы достать меня выстрелами из пистолетов с берега.

Во-вторых, глубина пруда лишь в некоторых местах превышала два метра.

В-третьих, вода была настолько мутной, что я едва видел свои собственные руки.

Наконец, в-четвертых, начинало светать, и я терял значительное преимущество. Сколь долго ни позволяли навыки боевого пловца оставаться без воздуха, а раз в четыре с половиной минуты предстояло показываться на поверхности. Увы и ах, но я точно знал: жаберных щелей за моими ушами не было.

Первый раз я вынырнул у каменного парапета белоснежной беседки. Парапет немного выступал в сторону водоема, и с ближайшего берега заметить меня было трудно. Чего не скажешь о противоположном, расстояние до которого не превышало тридцати метров.

— Вот он! — послышался голос со стороны темнеющей аллеи.

Набирая в грудь воздуха, я определил ориентир для движения и снова ушел под воду.

Вторично я показался над поверхностью метрах в пятнадцати от беседки — у маленького круглого островка со статуей Нептуна. Из воды вышел осторожно, чтобы не выдать себя расходящимися кругами мелкой волны. К тому же перед выходом нащупал большой валун, наполовину торчащий из воды.

Под защитой валуна я успел отдышаться, лишь после этого какой-то глазастый тип, обосновавшийся в беседке, заметил мою голову.

Пуля хлопнула по воде в полуметре, заставив тут же исчезнуть с поверхности и искать новое местечко для следующего свидания с поверхностью…

Игра в кошки-мышки продолжалась чуть более десяти минут. За этот срок мне удалось трижды всплыть и отдышаться. А на четвертый раз мне тупо не повезло.

Оказывается, где-то у бережка стояла прогулочная весельная лодочка, на которую в спешке я не обратил внимания. Один головорез сел на весла, другой осматривал водоем.

В мутной воде суденышко я не видел. И всплыл под бережком — прямо под направленный в воду ствол пистолета.

Часть вторая. Круиз

Пролог

— Господа, прошу внимания! — прокричал по-английски в мегафон пожилой толстяк в полосатых шортах. Усевшись удобнее на высоком барном табурете, он обвел толпу торжествующим взглядом и громко объявил: — Наступает час финального раунда! Прошу делать ставки!..

Объявление о финале даже не потребовало перевода на другие языки — толпа присутствующих на обширной кормовой площадке «Кайзера» пришла в движение. Первыми к столикам направились представители команд-финалистов — мужчины в черных и ярко-синих бейсболках. Остальные в ожидании своей очереди принялись с жаром обсуждать шансы финалистов и величину ставок.

Два победителя полуфинального раунда, прошедшего накануне, сидели в плетеных креслах в специальной рекреационной зоне, доступ в которую был разрешен лишь ограниченному числу лиц.

И сегодня — сутки спустя после победы в полуфинале — психологическое состояние парней оставляло желать лучшего: ссутулившиеся спины, опущенные плечи, безвольно висящие руки. Оба сидели неподвижно, уставившись в деревянную палубу; во взглядах не было ничего, кроме усталой обреченности и страха…