Радость и страх - Джойс Кэри

- Я тоже заметила, - говорит Табита. - Когда люди влюблены, они всегда такие оживленные, взволнованные.

- Да, да, вы понимаете. Я так и знал, что вы поймете, это второе рождение, воскресение из мертвых.

Как-то вечером все разглядывают последнюю "Желтую книгу" [ежеквартальный иллюстрированный журнал эстетского направления, выходивший в Англии в 1894-1897 годах], и Стордж показывает Табите рисунок Бердслея девушка в саду. - Хороша, изумительна.

- Да, она, конечно... - Табита умолкает. Вернее, пожалуй, держать свое мнение при себе.

- Вы себя не узнаете?

- Я?

- Вы же подлинный Бердслей, миссис Бонсер.

И все наперебой повторяют, что она - подлинный Бердслей.

- Красота бесспорная...

Табита рассмеялась было, но прочитав в глазах Сторджа печальный укор, снова, становится серьезной. А когда она описывает эту сцену Мэнклоу, тот цедит с гадливой усмешкой: - А что я вам говорил - ваш стиль в моде. И мой вам совет - ловите момент, пока художники не придумали чего-нибудь еще похлеще.

21

Однажды Стордж, помогая Табите спуститься по каменистой тропинке, дольше обычного задерживает ее руку в своей и говорит:

- Вы показали себя таким прекрасным другом, миссис Бонсер, не могу ли я вас отблагодарить хоть какой-нибудь малостью?

- Но вы и так сделали для меня очень много - разрешили пользоваться вашим роялем, приглашаете играть.

- Что вы, что вы, это приятная обязанность. - А через полчаса повторяет свое предложение: - Если возникнут у вас какие-нибудь трудности, миссис Бонсер, надеюсь, вы сразу же обратитесь ко мне, убедительно вас об этом прошу.

Когда он заговаривает о том же в третий раз, Табита понимает, что им движет не просто дружеское участие. "Что-то он пронюхал, - думает она. Кто-нибудь насплетничал". Но симпатичнее Стордж ей не стал. Она убеждает себя: "Это он по доброте говорит, он вообще очень добрый". Но что ее тайна известна ему, ей не нравится. Никто не должен знать этой тайны, кроме нее самой и презренного Бонсера. Поежившись - ветер нынче холодный, - она поворачивает к дому.

Следующий день обходится без встреч. К роялю она пробралась по задней лестнице, играть вечером отказалась под каким-то предлогом. И только собралась, как всегда, помолиться на сон грядущий, как раздается стук в дверь и входит Джобсон.

- Прошу прощения, миссис Бонсер, но дело срочное. Завтра мне необходимо на несколько дней уехать в Лондон.

Табита уже накинула капот, она отзывается холодно: "Что ж, если нельзя отложить до завтра..." - и садится на стул с прямой спинкой.

Джобсон нисколько не смущен и в отличие от Мэнклоу не старается проявить такт и говорить обиняками. Он прямо приступает к делу. Его друг Стордж, говорит он, очень ее полюбил и очень о ней беспокоится, потому что слышал, что она брошена и ждет ребенка и что у нее нет денег. Мистеру Сторджу невыносима мысль, что женщина, которая так ему дорога и так талантлива и обаятельна, очутилась в столь" бедственном положении, и он, кажется, придумал способ помочь ей.

- Но почему он мне это сам не сказал? - спрашивает Табита, жестоко уязвленная бойкостью Джобсона.

- Потому что вы ему не даете слова сказать, все время увиливаете. И еще потому, что робеет. Фред Стордж большой человек, миссис Бонсер, - мы с ним уже двадцать лет как друзья, и я горжусь этим, - но он человек робкий. Вероятно, он ни разу и не говорил вам о своих чувствах. А чувствует он сильно, это уж вы мне поверьте. Да, миссис Бонсер, шансы у вас нешуточные.

- В каком смысле?

- Идея у Фреда такая. Честно говоря, это была моя идея, а он за нее ухватился. Вы едете во Францию, поживете там в тихой квартирке - там хозяйка моя хорошая знакомая, - пока не разделаетесь с вашей заботой - мы обеспечим вам лучшую медицинскую помощь. А потом - потом перед вами все пути открыты. Фред ради вас готов на все, миссис Бонсер.

- Но это будет стоить кучу денег.

Джобсон делает широкий жест. - Фред будет только счастлив, и я тоже. В его тоне вдруг прорывается веселая доверительность: - Право слово. Это Фреду всего нужнее - чтоб была у него подружка, с которой он мог бы отдохнуть от своего нудного семейства.

Табита, только теперь поняв, о чем речь, вскакивает как ужаленная. Ваше поведение отвратительно, мистер Джобсон, а мистер Стордж и того хуже. Вы хотя бы не побоялись сами явиться ко мне с вашим гнусным предложением.

Джобсон тоже поднялся. Он крайне удивлен, но и рассержен. - Не хотите же вы сказать, что этот тип был вашим мужем?

- Пожалуйста, уйдите. Сейчас же.

- А мне сказали, что вы просто кочевали с ним с места на место, не платя за квартиру. Очень сожалею, миссис Бонсер, если я допустил ошибку, но, право же, мне дали понять, что такое предложение вас заинтересует.

- Пожалуйста, уйдите.

- Слушаюсь.

Он уходит, а Табита укладывает чемодан. Она уедет из Хитленда первым же поездом. От ярости она не может уснуть, а утром, когда является Мэнклоу, встречает его испепеляющим взглядом. Но Мэнклоу не смеется, он тоже рассержен.

- Значит, вы указали ему на дверь?

Табита молча надевает шляпу. Пальцы ее дрожат от гнева.

- Между прочим, Дик остался мне должен четыре фунта. Вы думаете мне их отдать или нет?

- Надо полагать, это вы подсказали мистеру Джобсону такую замечательную мысль? Сколько он обещал вам заплатить, если бы я согласилась?

- Я хотел сослужить вам службу, Тибби. Когда еще вы дождетесь такой возможности. Да этот старый кролик ради вас пошел бы на что угодно. И к тому же я вполне допускаю, что он импотент.

Табита хватает чемодан и тащит к двери. Чемодан тяжелый, ее всю согнуло на сторону. Мэнклоу пытается взять его, но она не дает, не нужны ей его услуги. Но он не отпускает ручку, так что часть груза все-таки берет на себя, и говорит с нею назидательным тоном:

- Беда ваша в том, Тибби, что вы не хотите смотреть на вещи трезво. Да, мы живем в мерзопакостном мире, но это не значит, что нужно лезть в бутылку, когда вам предлагают руку помощи. Я думал, Дик хоть этому вас научил своей оплеухой.

- Это на вас похоже.

- Вы не дадите мне пока два фунта в счет долга? Я ведь, знаете, поиздержался.

Он не отстает от нее и на улице, пока она мечется в поисках кэба. Десять шиллингов за выпивку Джобсону и за починку башмаков, чтобы сходить за ним в "Вереск". А что я сводник, - добавляет он с мрачной укоризной, так ради кого я, интересно, сводничал? Вам бы меня благодарить надо, а не злиться.

Табита наконец увидела свободный кэб. Она открывает дверцу, но Мэнклоу крепко держит чемодан, пока дает ей последние наставления. - Вы представляетесь себе жертвой, Тибби, но для чего вы связались с Диком? Не для того же, чтобы распевать с ним псалмы? И не на коленях вы с ним стояли. Вам, Тибби, как и всем женщинам, нужно, чтоб и волки были сыты, и овцы целы - плясать до упаду, а в постель ложиться с нимбом на голове, и чтоб ангельские хоры вас баюкали.

Табита отвечает надменно: - Будьте добры, отдайте мой чемодан - если вы не собираетесь его украсть.

- Да не забудьте, за вами четыре фунта - четыре фунта, три шиллинга и два пенса.

Табита сидит в кэбе, гордо выпрямив спину, и думает: "Правду сказал Дик - пошлый, противный хам. Как будто мне так уж хорошо было с Диком".

Кэб подъехал к вокзалу. Носильщик хватает чемодан. Табита еще не решила, куда поедет, но внезапно ее охватывает тоска по дому, по Гарри он такой добрый, умный, все понимает. И, бросив носильщику: "Лондон", она берет билет.

Поезд уносит ее из ненавистного Хитленда. "Можно ему и не рассказывать, - думает Табита. - Просто поживу дома, пока не найду работу - любую, хоть уроки давать. Что-нибудь да найдется".

22

Когда она, войдя в темную, как всегда, прихожую родного дома, натыкается на детскую коляску, ей сперва кажется, что она ошиблась дверью. Но тут же выясняется, что коляска попросту заняла место подставки для шляп, а комод-сдвинут в сторону, чтобы подставка уместилась с ним рядом.

- Это что за явление?

Она быстро оборачивается. В дверях стоит Гарри с чемоданчиком в одной руке и шляпой в другой.

- Гарри! Это я.

- Вижу.

Она сейчас же замечает, что Гарри чем-то недоволен, и бросается ему на шею. - Гарри, ты не поверишь, какое это счастье - вернуться домой.

- Гм.

- Ты не очень обо мне беспокоился?

- Нет, в этот раз мы и не ждали вестей.

- Гарри, дорогой, я понимаю, я поступила по-свински, но если бы ты знал...

- Извини, мне пора на работу.

И оказывается, что Гарри теперь совсем не добрый. Он не хочет понять, не хочет даже выслушать. Он вообще изменился. Вечно торопится, кричит. В округе эпидемия инфлуэнцы, в трех домах ожидаются роды. За завтраком он терзается из-за своих пациентов, из-за того, что лошадь плохо ходит в упряжке, из-за неоплаченных счетов. Оказывается, рождение ребенка потребовало огромных расходов, и к тому же Эдит, произведя его на свет, полностью обновила двои гардероб, чтобы вознаградить себя за этот подвиг.