Человек в Высоком Замке - Филип Киндред Дик

под мастерскую небольшой подвал или гараж. Я тут как-то рисовал эскизы женских сережек и подвесок. Помнишь? Настоящий модерн. — Он взял клочок бумаги и стал рисовать — медленно, сосредоточенно.

Заглянув Эду через плечо, Фрэнк увидел эскиз браслета. Он давно не встречал ничего подобного. Только довоенные вещи. Но все они — даже старинные — были стандартными. Никаких абстрактных узоров, как на этом браслете.

— Кому нужно современное искусство?

— Создадим рынок, — нахмурился Мак-Карти.

— Сами, что ли, будем продавать?

— Нет, через магазины. Вроде той роскошной лавки на Монтгомери-стрит.

— «Художественные промыслы Америки», — припомнил Фрэнк. Он никогда не заходил в такие шикарные магазины, да и мало кто из американцев заходил туда: выставленные там вещи были по карману только японцам.

— А тебе известно, чем торгуют в таких магазинах? — осведомился Мак-Карти. — И на чем наживаются? На дурацких серебряных нашлепках от индейских поясов из Нью-Мексико. На всякой дряни вроде осколков тарелок — якобы туземном искусстве.

Фрэнк долго не сводил глаз с Мак-Карти. Наконец произнес:

— Мне известно, что еще они продают. И тебе тоже.

— Да, — подтвердил Мак-Карти.

К тому, чем торговали в магазинах редкостей, они имели самое непосредственное отношение. И не первый год.

Официально «Корпорация У-М» специализировалась на выпуске кованых перил для лестниц и балконов, решеток для очагов и оград для новых фешенебельных домов. Изделия выпускались крупными партиями по типовым чертежам, например: сорок каминных решеток для сорокаквартирного дома. Но «Корпорация У-М» производила не только перила — основные прибыли приносила деятельность иного рода.

Используя большой арсенал инструментов, станков и материалов, корпорация подделывала предметы довоенной Америки в широком ассортименте. Эти подделки, разбавленные подлинными вещами, очень осторожно и расчетливо поставлялись на оптовый рынок предметов искусства, и невозможно было подсчитать, сколько фальшивок ходит по свету. Да никто и не пытался.

Вчера, уходя с работы, Фрэнк оставил на верстаке наполовину сработанный револьвер эпохи покорения Дикого Запада. Он сам изготовил форму и отливки, оставалось отшлифовать детали. Для стрелкового оружия времен Гражданской войны и Фронтира[23] рынок был неограничен; все, что мастерил Фрэнк, «Корпорация У-М» сбывала без всяких хлопот.

Фрэнк неторопливо приблизился к верстаку, взял шкурку и доделал шомпол. Еще три дня, и револьвер был бы готов. «Да, — подумал он, — я потерял хорошую работу. Только эксперт сможет отличить… Но японские коллекционеры — профаны, они даже не задумываются над необходимостью устанавливать подлинность так называемых «исторических произведений искусства», которыми торгуют на Западном побережье. Когда-нибудь, возможно, задумаются… и тогда рынок лопнет как мыльный пузырь, даже подлинники никто не рискнет покупать. Таков закон Грэшэма: подделки снижают ценность оригиналов. Может быть, поэтому никто и не пытается установить их подлинность. Боятся правды. А так — вроде все довольны.

Разбросанные по стране предприятия выпускают продукцию, оптовики продают изделия хозяевам магазинов, а те рекламируют и выкладывают на прилавки. Коллекционеры платят денежки и, довольные, увозят покупки домой — восхищать коллег, друзей, любовниц.

До поры до времени подделки будут в цене. Потом придет час расплаты. Тогда и фабриканты, и оптовики, и владельцы магазинов вылетят в трубу. Пока об этом все помалкивают, особенно те, кто зарабатывает на жизнь подделками. Они просто стараются не думать об этом, сосредоточившись на технических проблемах.

— Ты давно не пробовал сделать что-нибудь свое? — спросил Мак-Карти.

— Несколько лет. Зато я здорово научился копировать…

— Знаешь, о чем я думаю? Наверное, ты заразился нацистской идеей, будто евреи не способны творить, а могут только копировать и продавать.

— Может, так оно и есть, — буркнул Фрэнк.

— А ты попробуй. Придумай что-нибудь. Или сразу, без эскизов, поработай по металлу. Поиграй — как дети играют.

— Зачем? — спросил Фрэнк.

— Веры в тебе нет, — вздохнул Мак-Карти. — Ты полностью утратил веру в себя, точно? Ну, и зря. Я-то знаю, на что ты способен.

«Зря, — подумал про себя Фрэнк. — Да, это правда. Во мне нет ни веры, ни энтузиазма. И взяться им неоткуда. Этот Мак-Карти — отменный мастер. Ему не откажешь в умении завести работягу, заставить его выложиться. Прирожденный руководитель — чуть не вдохновил меня. И все испортил, отойдя раньше времени. Жаль, нет со мной Оракула. Я бы спросил у него совета, зачерпнул из источника пятитысячелетней мудрости». — Фрэнк вспомнил, что видел «Ицзин» в вестибюле управления «Корпорации У-М». Туда он и направился.

Он уселся в кресло из металла и пластика, написал на оборотной стороне конверта: «Стоит ли заняться творческим ремеслом, как мне предложили?» — и стал подбрасывать три монетки.

Вначале выпала «девятка», затем еще две. Он получил нижнюю триграмму. Цинь. «Творчество». Хороший знак. Четвертая черта — «шестерка», инь. Пятая — тоже инь. «О Господи! — мысленно воскликнул он. — Еще одна теневая черта, и я получу гексаграмму одиннадцать. Тай — «Расцвет»! Очень благоприятное пророчество. Или… — его руки дрожали, когда он тряс монеты, — если выпадет ян, получится гексаграмма двадцать шесть, Да-чу — «Воспитание великим». Обе гексаграммы — благоприятны. Он кинул монетки.

Инь. Все-таки «Расцвет».

Открыв книгу, он прочел:

«Расцвет.

Малое уходит, великое приходит.

Счастье. Развитие».

Итак, надо принять предложение Эда Мак-Карти, открыть свое маленькое дело. Его беспокоила только верхняя «шестерка». Он перевернул страницу. Какой там текст? Он не мог вспомнить. Вероятно, ничего неблагоприятного, ведь комментарий ко всей гексаграмме был таким обнадеживающим: «Союз неба и земли» — но последняя черта символизирует переразвитие ситуации, выход из нее, поэтому «шестерка» наверху…

Его глаза нашли строки, поразившие его подобно вспышке молнии:

«Городская стена падает в ров.

Не применяй войско.

В своем городе изъявляй свою волю.

Стойкость — к сожалению».

… И — толкование:

«Силы тьмы, упомянутые в середине гексаграммы, начинают действовать. Городская стена падает в ров, из которого была подкопана. Роковой час близок…»

Без сомнения, это было одно из самых мрачных толкований из более чем трех тысяч, находившихся в книге. И тем не менее пророчество ко всей гексаграмме было благоприятным.

Как быть? Прежде не бывало, чтобы Оракул пророчил ему беду и счастье одновременно. «Ни дать ни взять ложка дегтя в бочке меда, — подумал Фрэнк. — Видать, он советует и дело делать, и не забывать о злом роке.

Черт! — мысленно выругался он. — Не могут беда и удача ходить рука об руку. Либо одно,