В Содом - Авраам Адонаевич Содомов

беда – отворяй ворота». То течёт жизнь размеренно, спокойно, а то вдруг напряг. Не успеваю положить трубку малой АТС, как в кабинет влетает Коля Бабак, а следом за ним Катька с секретаршей:

– Ты скотина! Мерзость! Все тебя ненавидят! Лопнешь от жира! – вопила Катька. Коля вычеркнут из списка «допущенных» и попал в список «опущенных», но каким-то образом прорвался через охранника. Он считает себя моим учителем. Хотя всё его учительство свелось к руководству студенческой практикой. Ко мне отнёсся с двойным презрением как к студенту столичного вуза. Гонял за пивом, безбожно браковал заметки. Его звёздный час случился в путч 1991 года, когда со своим собутыльником-редактором Юрой Волковым «осмелились» напечатать на первой полосе портрет Горбачёва с подписью: «Человек, которого предупреждали». Через день путчисты слились, и эта невиданная смелость позволила им выступить в качестве светочей свободы и демократии.

Редакция продолжила функционировать как пьяный клуб, но, без оглядки на партийную и комсомольскую организации, пошла вразнос. Конец издания в условиях дикого капитализма был предрешен. Делегация бывших коллег приходила ко мне с просьбой спасти газету. Я сказал, что не могу, и на работу потом никого не взял. Вы мечтали о свободе от коммунистического диктата? Мечта сбылась. Наслаждайтесь.

Через год после их краха я зарегистрировал новую газету под названием почившей молодёжки. Спас корабль от негодной команды. Коля опустился. Пенсии на водку не хватает. От безденежья и похмелья повадился ходить ко мне. Визиты эти были крайне неприятны, ибо амбиции бывшей звезды никуда не делись. Накатив виски и развалившись на белом кожаном диване, он традиционно произносил: «Ты ведь очень средний журналист». Я с улыбкой отвечал, что в сравнении с ним вообще не журналист. На том визит подходил к концу. И вот лафа закончилась. Коля стоит, брызжет слюной, пока его не вытягивает из кабинета прибежавший охранник. Катька распахивает окно, чтобы выветрить бомжатский дух, а я не упускаю возможности её уколоть:

– Теперь вижу, что все мои поручения ты выполняешь лично.

Хватит на сегодня. Но присутственный день не заканчивается. Когда я уже в машине, звонит сын из Нью-Йорка.

Не блудный блудный сын

Он чётко звонит по пути на работу раз в неделю. С матерью и бабкой общается чаще. Разговор ритуальный, как и у меня с отцом. То да сё, как и что. Я традиционно спрашиваю, не надумал ли он вернуться да перенять отцовское дело, не нужно ли деньжат подбросить. Не надумал, и не нужно. С личной жизнью тоже всё нормально, есть подружка. Но жениться не собирается, у них там это называется «френд с бенефитом». Дружат и трахаются. Без бенефита с френдом просто дружат. Он, вроде, и не против жениться, но бенефитчица не хочет.

– Жаль, – досадую я, – мать внуков ждёт-не дождётся, нечем ей себя занять, кроме здорового образа жизни. Так вместо внуков, меня воспитывает.

– Буду стараться, – рапортует сын и разговор заканчивается.

Он подъехал к Макдональдсу, где можно купить завтрак, не вылезая из машины. Прекрасный парень и, по нынешним временам, хороший сын, но типичный представитель нынешней молодёжи.

Вот уж кто окончательно утвердит торжество Содома на земле, так это они. Всё у них чётко, без лишних эмоций и рефлексий. Абсолютное понимание своих интересов, нацеленность на удовольствия и, куда не приедешь, все как под одну копирку сделаны. Одеты одинаково, пахнут одинаково, говорить скоро все будут только на английском. И ничего сакрального, всё крайне прагматично. Как и предрекал Хаксли, в личной жизни просто взаимопользование и больше ничего. Не любовь, а трах-бенефит. Жизнь стандартизирована. Полный консьюмеризм и работа как неизбежная необходимость для получения удовольствий.

Смотришь на них – придатки к смартфонам и тележкам в супермаркете. Поколение Z уже даже не интересует карьера, деньги, собственность, они напрямую идут к удовольствиям, впечатлениям, ощущениям. Живут, как содомцы, чисто по понятиям. Минимум влияния всех этих религиозных и культурных крысоловов. Напичканная силиконом жопа в телефоне в миллионы раз интересней любого проповедника, высокого и чистого. Стукнул, стрельнул, всунул – вот и всё искусство. Они не дали себя отравить ничем противоестественным. Иной раз даже трудно понять: то ли глобальная бизнес-машина, заточенная на получение прибыли из человечьего месива, превращает их во взаимопользователей, то ли это они создали её для извлечения максимального удовольствия для себя.

Лишь бы не настигла их болезнь растраты жизни на размышления о её смысле. Хотя они так резко разорвали связи с предыдущими поколениями, что вряд ли вернутся в болото консерватизма. Перефразируем советский лозунг о коммунизме: «Содом – это молодость мира, и строить его молодым». А может, он и есть коммунизм?

Харахура

Володя перезвонил, как ни в чём не бывало:

– Погода тёплая, поехали в плавни похарахурим.

Слово «харахура» для нас с ним стало кодовым после поездки в соседнюю республику по обмену передовым опытом. На плакате увидели надпись: «Ленин хара, Ленин хура, Ленин хара хура». Что означало: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Харахурой мы начали называть проект, сделку, мероприятие. Бесконечное число значений имеет и глагол «харахурить». Он хитро всколыхнул ностальгию по молодости. Но я твердо решил имитировать обиду.

– Да что-то неохота.

– Главное начать, а охота появится.

Поездка эта – такой же дружеский ритуал, как и пятничные вечера, только более значительный, ежегодный. Как-то, когда он ещё руководил родным райкомом комсомола, пригласил меня на спартакиаду, которая, как и другие комсомольские мероприятия, сопровождалась гулянкой. Я приехал с вечера и утром подключился к подготовке массового гуляния, которой был занят весь актив. Сначала мы с Володькой поехали на химпредприятие, где в производстве был задействован спирт. Парторг завода, недавний выходец из комсомола, начал челночить через проходную с томиком сочинений Ленина под мышкой. Только вместо бумажного блока книги в обложку была вставлена фляга, сделанная из нержавейки, из которой спирт перекочёвывал в банки на сидении машины.

Потом мы двинулись на мясокомбинат. Там главный инженер, тоже из бывших комсомольцев, уже изрядно поддатый, начал валять дурака: «Как я вам что-то дам? Оно же не моё, народное. Ладно, так и быть. Выезжаем на трассу, равняемся и на ходу из машины буду вам передавать, как в кино про шпионов». После гонок с передачей мясопродуктов, на капоте был накрыт фуршет. Распорядитель общенародной собственности потерял способность дальнейшего служения народу. А мы поехали в палаточный лагерь на берегу лимана, куда стекалась спортивная гордость района.

К полуночи спиртное закончилось, и к первому секретарю явилась делегация спортсменов с ультиматумом: «Если не будет водки, то не будет и спартакиады». Володька отправил водителя домой к комсоргу местной потребительской торговой сети. Там, на крайний случай, всегда было припасена пара ящиков. Снабдив спортсменов допингом, мы сели в лодку, уплыли