Высокие устремления - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Про то, как люди появились
Летал Ворон Кутх над островами, вниз смотрел. Радовался! Лес растет, кабан бегает, медведь ходит, заяц скачет. Птица гнезда вьет. А для кого? Зачем все? Чтобы было? Загрустил Ворон!
Сел на самую высокую сосну, клюв-железный нос чистит, глазом водит. Придумал! Великаны нужны. Но маленькие. Чтобы на острове дюжина дюжин помещалась, и еще место осталось сивучу и моржу на берегу спать, а медведю берлогу в лесу городить.
А как сделать таких, чтобы и как великан, и маленький? Долго думал! Три раза пожалел, что злая старуха утонула — она давно жила, много видела — вдруг подсказала бы. Но утонула давно — ее рыбы съели уже, не спросишь. Значит, самому надо думать!
Слетел с сосны, по берегу ходит. А берег из глины. Она под лапами гнется, мнется, во все стороны ползет… Придумал! Из глины можно маленьких великанов сделать!
Взял кусок, начал делать. А у него когти… Не получается. Только испачкался весь. В море зашел, глину оттирает с когтей. Видит, калан плывет. Не тот, что ракушкой кидал — тот молодой был, глупый. А этот старый. Тоже глупый, но Кутха боится. И лапы хорошие. Хоть лепить, хоть держать, все могут!
Ворон обрадовался, калана позвал. Будем вороно-великанов делать, говорит калану.
«Почему вороно-великаны, почему не вороно-каланы? Я же тебе помогать буду! Давай честно называть!»
«А давай я тебе клювом по лбу ударю?»
Задумался калан. Клюв у Кухта твердый, железный! Таким бы ракушки долбить, да крабам панцири ломать!
«Нет, — отвечает, — по лбу не надо. По справедливости надо!»
«Я старший, я главный, я справедливый! А ты — жопа шерстяная!» — Кутх кричит, шумит, крыльями бьет. Потом подумал, отвечает: 'Прости, друг калан! Давай сделаем, а потом придумаем, чтобы по справедливости.
Позвали медведя — дерево ломать, позвали кита — воду лить, позвали моржа — глину копать. Касатка мимо плыла, ее тоже позвали — не помогает, так хоть не мешает, уже хорошо!
Калан помощника себе позвал. Тоже калана, молодого, глупого. Ты, говорит, бырбаанай лепи, а мы остальное делать будем!
Взяли бивень моржа, хребет вырезали. Взяли клыки медведя, ребра сделали. Взяли перо орла — волосы сделали. Глиной облепили. Молодой калан бырбаанай приделал. Хорошо получилось!
Встал маленький великан, посмотрел на Ворона. «Кто я?» спрашивает.
Кутх на каланов смотрит, каланы на ворона. Морж с медведем на касатку. Той смотреть не на кого — обиделась, уплыла.
«Ты — унак! Ты — человек!» — отвечает ему Кутх.
«Буду человек!» — отвечает маленький великан. — «Буду унак!»
Сидят, смотрят. Человек-унак по лесу ходит, в море плавает, в небо подпрыгивает. Скучно ему.
Начали дальше делать. Делают, делают…
Еще одного сделали. Одну.
Тут бивни кончились, и клыки, и перья… Не из чего делать!
Тут молодой калан и говорит — «У меня глины много, гляньте, сколько наделал!». Большая куча получилась! Не выкидывать же — старался!
Слепили из кучи бырбаанай человеков. А они сами себя делать начали! И быстро так! Весь остров в человеках! Байдары сделали, по всему миру поплыли. Испугался Кутх, взял тех двух в лапы, женщину и мужчину, отнес на небо. Посадил на облако и говорит: «Вы — человеки, вы — унаки! Тут живите. А вниз не ходите!». И улетел.
Глава 7
Новые горизонты
Словно надеясь оправдаться за долгое бездействие, ветер дул мощно и устойчиво. И даже, что удивительно, в нужном направлении!
Асада приказал поднять все паруса, вплоть до кливеров. Керфу подумалось, что имейся у холька весла, капитан еще и грести бы команду заставил. И наемников бы посадил на гребные банки! И никто не счел бы это странным — ясное дело, что унаки не рискнут атаковать корабль снова. Попробуй вскарабкаться на мчащийся корабль, среди ясного дня, прыгнув на скользкое дерево с летящей параллельным курсом байдары! Если получится, то можно больше ничего и не делать — сразу богом назначат. Путь и сугубо местным. Обычному человеку такой фокус не по силам!
Но все, но все же… Могли и решиться на месть, благо, накрошили с избытком! От стольких погибших, кровавая пелена встает перед глазами у самых спокойных!
С другой стороны, потерять четырнадцать человек за раз — для здешних племен — это очень много. Даже слишком! И как бы не был достоин повод, то, скорее всего, предпочтут утереться.
С третьей же стороны, могли и не утереться — а пойти воевать хольк всеми оставшимися силами, включая оленей — так сказать, погибать, так до конца!..
Да мало ли что могло произойти? Это Север, господа, тут климат иной! Соображенья в головах тоже отличаются. Поэтому, лучше уж поспешить, благо, до Любеча не так далеко — пара суток пути, а с таким ветром, и быстрее! Не только ведь в паруса, в корму и то дует, подталкивает!
За спиной громко плюхнуло. Мечник развернулся на внезапный звук, готовый схватиться за оружие — теперь-то, в трюме его никто не оставлял!
Два матроса тащили за ноги к борту следующего мертвого унака. Труп оставлял за собой красный след — кровь в здешней влажности и прохладности застывала в жилах мертвецов неохотно. Вслед за процессией неторопливо шел третий матрос со шваброй. Делал вид, что вытирает, больше размазывая.
— А в чем смысл, уважаемый? — спросил мечник, дернув подбородком в сторону прочих убитых. — Еще дюжина ведь, и за каждым смывать будешь?
Уборщик злобно зыркнул и ничего не ответил тупому наемнику, не понимающему очевидного. И продолжил махать своим орудием, разбрызгивая во все стороны воду, грязь и кровь.
Керф пожал плечами — в каждом монастыре свой устав. Раз трет, значит, надо. Может, традиция такая, а может, и морячок по голове стукнутый. Так что, пусть его! А то еще кинется, тряпкой размахивая… Начнет шваброй тыкать, будто копьем. Всю харю запачкает!
Следующего выкинули неаккуратно — то ли рука у одного из метателей сорвалась, не выдержав веса, то ли еще какая нескладность тому виной. Несчастный покойник, вместо того, чтобы, как предшественник, чинно шмякнуться в нескольких ярдах в воду, ударился спиной о борт, прокатился по гладким доскам, упал в локте от корабля, и тут же исчез под брюхом «Лося». Вскинув руки над головою, словно прощаясь с солнцем и небом. Мечник поежился — по хребту пробежали нехорошие мурашки. Не хотел бы он себе такой судьбы! Кишки выпустили, догола ограбили, еще и кораблем раздавили!
В воду шлепнулся следующий. В черной воде мелькнула быстрая тень. Кинулась к раскинувшему конечности трупу, задержавшемуся на миг на поверхности. Убитый унак дернулся, мгновенно ушел под воду.
Мечник присмотрелся — не показалось ли? В бурунах могло и пригрезиться после бессонной ночи. И выпитого, для успокоения кальвадоса из фляги, нашедшейся в бесконечных запасах Флера…
Пыхтя и ругаясь, моряки подтащили очередное подношение Великому Морю… Одного из тех, чью дорогу оборвал меч Керфа, перерубив шею.
За руки, за ноги! Раскачали, и ух! Один из моряков поднял голову, до того пинаемую к борту ногами, за длинные черные волосы, швырнул.
Упала, плеснула.
Обрубок человека не успел коснуться и гребня подбегающей волны, как из воды вылетело нечто огромное, длинное, белесо-серое… Зубастая пасть, длинный, но невысокий плавник на спине, двулопастный рыбий хвост, тело, закованное в панцирь из крупных пластин, словно настоящий рыцарь! Пасть на лету схватила унака, чуть не перерубив его жадностью атаки. Разрезали воздух изогнутые плавники, и жуткая рыба скрылось в толще океана, оставив за собою лишь расходящиеся круги на воде, да пятно кровавой мути.
Моряки проводили пришелицу невидящими взглядами, тут же отвернулись, пошли за следующим телом.
— Ну нихера ж себе, — вытер мгновенно проступивший пот Керф. Недовольно перестукнуло сердце. — Эта же тварь ярдов двадцать в длину!..
— Раза в два-три меньше, — сказал сбоку, незнамо как подкравшийся Пух. Разведчик, чтоб его — ни скрипа, ни шороха!
— Ты ее башку видел⁉ Она как два меня⁉ Она унака пополам перерубила как топором!
Пух только плечами пожал.
— Вспомни, как мы бежали от того полоза.
Керф плюнул в воду, хмыкнул, вспомнив старую историю. Прав ведь Брат, прав!
Они тогда по лесу брели. Хороший такой лес! Дубы, буки, березы
